Говорить о вечном без таланта нельзя: получится пошло, поверхностно. Говорить о войне, не чувствуя боли тоже, иначе выйдет не драма, а боевик. Режиссёру Андрею Зайцеву удалось снять картину о вечном и о войне так, что одновременно и любуешься ею, и плачешь, и аплодируешь.
«Что ты сделала, подлая?»
«Двое в жизни, не считая собаки» — это прежде всего блистательный актёрский тандем Александра Адабашьяна и Светланы Крючковой.
Он и Она петербургские интеллигенты, и вокруг них слой за слоем, метафора за метафорой создаётся история, одновременно крошечная, размером с ореховую скорлупку, и необъятная: во всю Россию.
Семейное счастье стариков очень камерно. Если у Гоголя «Старосветские помещики», то здесь, повторюсь, старосветскими стали - интеллигенты. Их жизнь и жизнью не назовёшь. Это одно бытие на двоих, когда простые слова превращаются в символы, а самые обыкновенные действия обретают немыслимую глубину. Эта игра образов, когда в маленькой квартире живёт вместе с героями само время, порой сквозь него проступают облики Грибоедова, Достоевского, Толстого. Будто всё эти русские гении тоже в каком-то смысле здесь. Так что в иной момент думаешь, уж не Россия ли эта маленькая, уютная квартира? Россия поэтическая, художественная, сакральная, чьи смыслы берегут 90-летние старики. Их единственный сын Андрей – «человек мира» - не так давно уехал за границу. За пару лет внуки стали говорить по-русски с акцентом и забывать дом.
Оттого больно очень героям, и не помогает мудрость, что надо вырастить, воспитать и отпустить ребёнка. Ведь тогда кому всё это останется? Кто будет читать стихи Мандельштама, Цветаевой? Говорить о князе Мышкине и русской душе? Останется ли она тогда вообще – эта душа?.. Эти вопросы остро встают где-то на задней линии подтекста. Акценты задаются режиссёром, но ненавязчиво. Лейтмотивом всего выступает любовь героев друг к другу. Она же и ширма, за которой бьётся тоской и политический вопрос. Плещется боль, о которой никто в стране громко не говорит сейчас. А ведь сколько семей рассоединено. В Петербурге, Москве, в любом российском городе найдётся семья, расколовшаяся пару лет назад, когда дети уехали в Грузию, Болгарию, Израиль, и связь с родителями только через мессенджеры. Разрыв мучителен, болезнен, как следствие холодной гражданской войны, которая идёт здесь и сейчас. И пусть тут она холодная, на новых территориях вообще ледяная, когда дети, скажем, под Киевом, а родители в Донецке. Вариантов может быть много, суть одна: боль. «Двое в жизни, не считая собаки» как лекарство от неё, врачующее теплом, чувством прощения и надежды.
Фильм завершится сценой, когда герои будут сидеть напротив Исаакия, смотреть на него, на небо, на воду. Они только что поговорили с детьми и снова остались вдвоем, вокруг них грозная и прекрасная жизнь. Им так много лет, что всё может оборваться в любую секунду. Ощущение этой хрупкости передано мастерски, а потому мучительно в своём восприятии.
«Но любовь из них больше»
Искусство Александра Адабашьяна и Светланы Крючковой таково, что они ни разу за фильм не сказали «Я люблю тебя», но атмосфера с первых кадров настолько плотно насыщена этим взаимным чувством, что подчас становится сложно дышать. Концентрация лелеемой, убаюкиваемой любви слишком сильна в самом начале. Это «слишком» полностью компенсирует эпизод с приходом чиновницы, пришедшей поздравить с началом Блокады Ленинграда. Не с её снятием, а именно с началом. Пятиминутный эпизод разряжает, эффект от него можно сравнить с дождём, прорвавшимся сквозь тяжёлые плиты жары.
Свежесть, искрометность сцены несёт в себе сатирический смертоносный заряд, теперь зритель если и задыхается, то не от любовного эфира, а от хохота. Убийственно точно создан облик чиновницы: циничной, безграмотной, ушлой бабы. Смех очищает, показывает всю ничтожность этого мелкого зла, с которым надо учиться бороться. Герой Адабашьяна справляется с ним с помощью утюга. Этот утюг чуть позже вернётся на сцену, чтобы покарать ещё одно зло, столь же похабное и развязное.
Надо сказать, что это интересное решение – выбрать инструмент для разглаживания – оружием против таких вот Шариковых. Одних напугать, другим по башке дать, а третьих «разгладить» образно – своими нежностью и лаской.
В роли третьего здесь соседка Полина, девочка с верхнего этажа, которую избивает алкоголик отец. Её прекрасно сыграла молодая актриса Полина Гухман. Показала, казалось, одним только движением глаз – порыв души к красоте слова, кисти, звука, и в этом порыве своё пробуждение к будущей уже осознанной жизни. Она нужна старикам, а они нужны ей. И все эти классики мировой и отечественной культуры, «проживающие» в квартире, весь этот дух не пропадёт благодаря ей.
Возвращение будет
Ближе к финалу в детской уложат Полину, избитую отцом. До этого момента священная комната, в которую «нельзя заходить», чтобы не заплакать, была закрыта. Дыхание спящей девочки, уже почти девушки, не разрушило закупоренного в ней времени мира.
Колыбель, игрушки, фотографии – все эти следы прошлого, его воздух – приняло настоящее. Задышало им.
Чужая по крови Полина в каком-то духовном смысле роднее, ближе теперь старикам, правда, от этого понимания ещё больнее.
Гражданская идёт, шагает по стране, и страдают от неё в первую очередь дети и старики. И от их беззащитности хочется плакать. Но слезы эти светлые, очищающие, потому что герои под Божьей защитой в лодке. И пусть лодка – это питерская квартира, чьи стены ещё помнят Блокаду. Пусть вокруг море, в котором плавают и подлецы, и мошенники. Всё равно победит любовь. А дети рано или поздно вернутся домой.