— Ох, Катюшка, как же хорошо у вас! — Ольга раскинула руки в стороны и упала прямо в стог сена.
— Чем же тебе у нас хорошо? – с улыбкой на лице спросила подруга Ольги - Катя Крылатова, которая стояла в двери сарая, оперевшись спиной о стену и сложив руки на груди.
— А тем и хорошо! Дышится легко в лесу. Свободной себя чувствуешь. Вот прям сейчас выйду и закричу, что есть мочи! И никто мне слова не скажет, – засмеялась подруга и показала язык Катерине.
— Что ты, Оленька? Нельзя в лесу кричать! Лес тишину любит, а то ведь беда будет. Сгинешь и не найдет тебя никто из родных, – напугала Ольгу Катя.
– Хм, куда же это я сгину? Кто меня унесет в чащу? Уж не леший ли? – снова улыбнулась Ольга.
— А хоть бы и леший! Он - хозяин леса. Как решит, так и будет, – прошептала Екатерина и оглянулась почему-то.
— А он симпатичный? — кокетливо повела глазами Ольга, – если симпатичный, то я может быть и не против, — Гуськова обвела руками свою крепкую, девичью фигуру, томно вздохнула и засмеялась. Засмеялась вместе с ней и Катя:
— Да, ну тебя, Олюшка, – махнула рукой Катя, – пойдем, поможешь мне козочек покормить.
Ольга вздохнула, поднялась с душистого сена и пошла вслед за подругой:
— Я тебе удивляюсь, Катерина. До чего же ты работящая! Целыми днями работаешь, маме помогаешь и, как будто бы, не устаешь! А вот я не такая.
— Без работы человек не живет. Слабеет, болеть начинает, — со знанием дела произнесла Катерина, пока накладывала в корзину сено для лесных коз.
— Да? Много ты понимаешь! Ты знаешь как живут жены миллиардеров, дочери богатых людей, любовницы? Они ни дня в своей жизни не работали, а выглядят - будь здоров! И болеют намного реже, чем деревенские женщины, выработанные, уставшие. Вон, мать моя! Кожа рук огрубела, морщинки возрастные раньше времени появились. Спина болит. Утром еле с кровати поднимается. Нечего мне сказки рассказывать, — возмутилась Ольга.
— Пусть Мария Петровна к маме моей придет. Мама поможет. Все, как рукой снимет, — взволнованно сказала Катя, – а еще вот что! Подушку сонную сейчас принесу. Там сбор специальный, который расслабляет перед сном.
— Валяй, неси, — наморщила нос подруга, а едва Катерина принесла небольшую цветную подушку в пакете, Ольга взяла подарок для матери и поцеловала подругу детства, – слушай, Кать, я побегу домой, ладно? Ты не обидишься?
— Нет, покачала головой Катя Крылатова, – почему я должна обидеться? Ты же мой лучший друг, Оленька, никогда у меня нет обиды на тебя. Беги! Маме по дому поможешь, да и я делом займусь: чехлы для подушек нужно шить, потом в лес пойду за шишками.
— Спасибо тебе, Катюшка, — Оля обняла подругу крепко, оперлась подбородком на плечо Кати да так и стояли девушки.
— За что спасибо? – улыбнулась Катя.
— А, за все! За то, что ты такая хорошая. За то, что ты такая добрая, заботливая, милая. За то, что ты есть у меня.
Катя погладила подругу по голове, а когда Ольга пошла в сторону выхода из леса, перекрестила подругу в дорогу.
— Катя, ты приходи к нам в воскресенье, – крикнула Ольга, оглянувшись, – телек посмотрим, музыку послушаем, в клуб сходим вечером.
— Ладно, приду, — тут же ответила Катерина, а едва Ольга скрылась за деревьями, Катя разложила сено по кормушкам и пошла в дом.
Дом Аглаи Крылатовой находился в самой чаще леса. Это не была какая-нибудь избушка на курьих ножках, а просторный крестьянский дом, который мать Катерины построила не из веток и палок. В гуще леса, на небольшой поляне стоит крепкий деревянный сруб с высокими потолками и тремя комнатами .
Место, где был расположен дом, называлось “ведьминым болотом” - так эти места называли местные деревенские жители. Деревня Бобровка располагалась сразу за лесом, примерно в километре от дома Аглаи.
Дорогу к “ведьме” знали все и обращались по самым важным своим вопросам именно к Аглае. То ли заболел человек, то ли нужно посоветоваться по семейным делам - все шли к “ведьме”. Людей женщина не обманывала, если не могла помочь, отправляла к доктору. Черными делами не занималась, а жила с дочерью с того, что торговали на рынке, расположенном на перекрестке двух трасс.
Народу через рынок проезжало немерено и большинство из проезжающих, обязательно останавливались на рынке. Заходили и в лавку, где торгует Аглая. Лавка эта была знаменитая на всю округу. Каждый хотел купить талисман, амулет, защиту, сделанную руками настоящей ведьмы. Люди поговаривали, что видели, как Аглая по ночам летает на метле, но это уже сказки, конечно.
Аглая не считала себя ведьмой. Она - травница. Травами и заговорами лечила людей, а еще - молитвами. Силу молитвы Аглая хорошо знала и верила так, что помогала вера ее. Да и как же не верить? Ведь молилась она много лет о том, чтобы Господь послал ей дочь! Ни секунды не сомневалась, что Господь поможет, даже несмотря на то, что замужем Аглая никогда не была и мужчины не имела. Да, только нет ничего невозможного для Господа Бога.
Было ведьме почти пятьдесят, когда у нее появилась дочь - Катя. Деревенские смеялись над “ведьмой”, когда та говорила, что скоро станет матерью, да после такого - притихли!
— Да, ведь не сама она девочку родила! — сплетничали местные бабы.
— Пусть и не сама, – отвечала другая сплетница, – да только все чин по чину сделала - имя по святцам дала, фамилию свою и удочерила.
— Все равно, – надула губы Прасковья, – Катерина - дочь дальних родственников Аглаи! Наша “ведьма” мне рассказывала, что родня ее дальняя - неблагополучные люди. Ребенок им не нужен стал, вот и отказались, а “ведьма” себе забрала. Куда только службы по правам ребенка смотрят? Это же надо такое - ведьме дитя невинное отдать, – прошептала Прасковья.
— Дура ты, Параска, – скривила губы Валентина Сычева, — у Аглаи денег больше, чем у всей нашей деревни, а дом - не дом, а терем! Все условия для ребенка созданы, вот и позволили удочерить!
– Ой, бабоньки, а я слышала, что ведьма Катьку из родной семьи унесла. Украла, значит, – сверкнула глазами Степанида Веревкина.
— Это как же? – покосилась на соседку Валентина.
— А вот так! Залетела на своей метле в открытое окошко, схватила ребенка из люльки да только ее и видели!
Деревенские бабы растерянно посмотрели на Степаниду, затем Валентина плюнула, развернулась и пошла в сторону дома. Сплетничать Валентина Сычева не любила, тем более, она была благодарна Аглае за то, что вылечила ее сына от пьянки. Но разве с этими бабами возможно промолчать?!
Сплетни по поводу Аглаи и Кати то и дело возникали в деревне: одни обсуждали, осуждали “ведьму”, другие - жалели и защищали. Вот так и жили. Но правду о том, как Катя появилась в семье Аглаи, знала только сама “ведьма” и ее дочь.
Пока Катенька была маленькая, то мать не посвящала ее в события давние, но как только дочери исполнилось восемнадцать лет, мать завела разговор.
— Мама, а почему мне дар твой не передался? — с интересом спросила Катя, — поделки всякие для рынка умею делать, шить умею, дерево меня слушается, травы на лугу смирно в руку ложатся, а вот видеть не дано, почему так?
— Наверное потому, Катя, что ты не кровная дочь моя. Наши души родные, люблю тебя пуще жизни, поняла? – покосилась на дочь Аглая.
— Нет, не поняла, – открыла рот от удивления девушка.
— Не рожала я тебя. Так понятно? – вздохнула мама.
— А кто рожал? – еще больше растерялась Екатерина.
— А я почем знаю? – пожала плечами “ведьма”, — ты садись поудобнее, я все тебе расскажу. Большая ту уже, Катенька! А я - старая.
— Мам, ну какая же ты старая? Мы с тобой еще много лет вместе жить будем. Я от тебя и от нашего леса - никуда! И потом, разве… ну, такие… такие, как ты, не живут вечно? – потупила взгляд Катя и опустила глаза.
— Какие - такие? – усмехнулась мать, – ведьмы, что ли? Так и говори, – засмеялась мать.
— Мама! – поджала губы Катерина.
— Ладно, дочка, слушай теперь все, как есть! Нет у меня родственников никаких. Я и сама детдомовская. Мать во время родов умерла, а бабушка воспитывала до десяти лет. Когда бабушки не стало, забрали меня в детский дом, там и воспитали. После, жила в городе в комнате в коммунальной квартире. Не понравилось мне в городе - пыль, суета, люди суетятся, о душе не думают. Все в погоне за благами материальными, а души их мучаются, гниют, — покачала головой Аглая.
— И что же дальше, мама? — приоткрыла рот девушка.
— Собрала я свои вещи и ушла в лес. Туда, где бабушка моя жила. Матери-то сила не передалась, а я взяла силу бабы Моти. Здесь тогда стояла ветхая избушка “на курьих ножках” усмехнулась Аглая. Никто ее за долгие годы не тронул. Духи леса защитили избушку от разрушения. Здесь сохранились бабушкины дневники, записи, рецепты. И начала я все это изучать. Поняла, что баба Мотя специально для меня эти записи делала. Чувствовала, что уйдет раньше, чем я вырасту. Мы такое чувствуем!
— И ты чувствуешь, мама? — нахмурилась Катя.
— И я чувствую, – Аглая внимательно посмотрела на дочь свою, погладила ее по голове и заглянула в самую глубину глаз, — слушай меня и запомни: если не станет меня, никуда из леса не уходи! Живи здесь! Заработать на жизнь ты сможешь. Лавка на рынке — наша семейная тебе останется, у меня, уж, и документы все на нее готовы! А уйдешь из леса, беда будет! И в дом чужих не пускай, – словно гипнотизируя, нараспев, произнесла мать. Ни странников, ни путников, ни заплутавших в лесу. Если пустишь в дом такого, беда придет.
— Мама, да что ты в самом деле! Так говоришь, как будто сейчас уже помирать собралась! – рассердилась Екатерина, — никуда мы друг от друга не денемся, мамочка! Будем жить в нашей избушке, помогать людям и так будет всю жизнь, – улыбнулась дочь, но мать лишь грустно посмотрела на Катю и тяжело вздохнула. Аглая чувствовала, что конец ее приближается, потому спешила рассказать дочери побольше и подготовить ее к самостоятельной жизни получше.
— А теперь слушай как ты стала моею дочкой, – прищурила глаза Аглая, — это было восемнадцать лет назад. Шла я по лесу тогда на лыжах. Было это 7 декабря. Сон мне приснился - раненый олененок новорожденный под елью плачет. Мать его убили браконьеры, а дитя выжило. Сны мне никогда просто так не снятся, сама знаешь. Либо вообще никаких снов, либо - вещий.
Проснулась, на лыжи и вперед. В наших местах я каждую ель знаю, быстро нашла ту, что во сне видела - с покалеченными ветками и кривой верхушкой. Ту, которая у дороги вдоль леса, недалеко от трассы.
Глядь, а там не олененок, а дитя малое. Поняла я, что ты мне Богом послана! Много лет просила милости у Господа, молилась о том, чтобы дочь Господь подарил. Вот и подарил, – вздохнула Аглая, – день седьмого декабря, когда я нашла тебя, это день памяти святой Екатерины Александрийской - нашей святой. Вот и назвала тебя Катей. Удочерила, вырастила, а если что не так, то ты прости меня, дочка. Родителей твоих я не искала. Не нужна ты им, поверь мне. Знак мне был свыше, да и подумай сама, как младенец мог в суровом лесу зимой оказаться? Любящие родители такого бы не позволили.
— Да, что не так, мама? — улыбнулась Катюша, — я счастлива, что ты моя мама, – девушка обняла Аглаю да так они и сидели, глядя на пламя свечи. Катя верила своей маме безоговорочно и ни о каких других родителях думать не думала. Она была счастлива рядом со своей мамой и другой жизни ей не нужно.
Хотя, с радостью ходила в деревню к своей подруге - Ольге Гуськовой. Хотя Катерина и не признавалась сама себе, да ей интересен был современный мир. Было ей интересно посмотреть телевизор, послушать современную музыку и примерить платье модное. А однажды, Ольга сделала своей подруге макияж. Глянула Катя в зеркало и обомлела. Сама себя не узнала. Словно смотрит на нее из зеркала чужая девушка, незнакомая:
– Катюшка, да ты красавица! Принцесса настоящая, – с восхищением произнесла Ольга, – черты лица, тонкие щиколотки и запястья, длинные пальцы, белоснежная кожа! Не то, что я! – надула губы Ольга и тихо добавила, — уж, не королевских ты кровей? Может быть, люди правду говорят: украла тебя Аглая и унесла от родителей, а?
— Да, что ты такое говоришь? — рассердилась Катя. Подруги тогда очень сильно поругались и целый месяц не разговаривали, пока Ольга сама не попросила прощения. Больше, Гуськова не высказывала однокласснице своих мыслей.
Девушки дружили , пока учились в школе, сидели за одной партой. После окончания одиннадцатилетки, все ребята деревенские уехали учиться - кто в областной, кто в райцентр. Остались в деревне Бобровке из выпускников того года только Катя да Оля.
Катя учиться не планировала. Мать была против. А Ольга поступала, да провалила экзамен. Оплачивать учебу ее матери было нечем, вот и осталась в деревне. Так и продолжают девушки дружить, встречаются в свободное время. Оля устроилась на работу в местный сельский магазин, а Катя матери помогает - хозяйством занимается, шьет чехлы для фитоподушек, травы собирает по сезону, изготавливает венки с пряностями, свечи, сувениры для продажи.
Катя, практически, и не выходила из лесу. Разве что, в гости к подруге. Вот и в тот день, когда Ольга была в гостях у Катерины, а затем ушла домой, Катя отправилась в дом работать. Мать, отправляясь на рынок, велела несколько чехлов сшить. Работает девушка за швейной машинкой, а сердце не на месте. Давно мама должна вернуться с рынка, а ее все нет.
Дочь Аглаи пытается шить, а мысли ее где-то далеко - о матери думает, не идет работа. Вдруг в дверь дома кто-то постучал. Девушка бросилась к двери, резко открыла и отскочила от нее. В дверях стоил участковый - Иван Силантьевич:
— Здравствуй, Катерина. Как же вы живете - ни связи с вами никакой, ни телефона. Вот, случись чего, и только ехать к вам в глушь надо, – сердито пробурчал участковый и несколько раз кашлянул.
— А что может случиться? – растерялась Катя и тут же схватилась за сердце, которое больно заныло.
— Ты только не расстраивайся. С Аглаей беда, – опустив глаза произнес Иван Силантьевич и Катя сразу поняла, что мамы больше нет. Не зря ныло и болело ее сердце, не зря работа не ладилась.
— Мама жива? – неожиданно спросила Катя и посмотрела своими черными глазами прямо в глаза полицейского. Он даже отскочил от двери, а потом перекрестился.
— Машина ее сбила возле кривой ели, что у дороги. Аглая уже домой собралась идти, загрузила на свой велосипед не проданные вещи и пошла не спеша в сторону развился, а тут, откуда не возьмись гонщик этот, пропади он пропадом. Велосипед в одну сторону отлетел, а Аглаю он протащил аж до ели кривой - метров пятьдесят, — Иван Силантьевич стоят, опустив голову, ссутулившись так, что даже меньше ростом стал.
Катерина вспомнила рассказ матери о том, что нашла ее мама возле кривой ели у дороги. Новорожденная девочка лежала в красивой плетеной люльке-переноске для новорожденных, а внутри – розовый, шелковый постельный комплект для детей, судя по всему, очень дорогой. “А что, если это как-то связано”, – мелькнула мысль в голове Екатерины, но вслух она произнесла совершенно другое:
— Мама жива?
«Секретики» канала.
Рекомендую прочесть