Мои дорогие читатели в комментариях привели уже множество цитат, связанных с семьёй Буйносовых, из чего я сделала вывод, что страницы, посвящённые князю, для многих (хотя, как выяснилось, и не для всех) относятся к любимым.
Итак, семейный быт князя. Утро начинается с указаний, что «царь-государь приказал»: зубы чистить, «с утра кофей пить» (и, конечно, чудесное «Мишка, откуда вонища? Опять кофей варят?»)
«Пришлось делать в доме политес». Это, разумеется, размышляет сам князь Роман. Очень мне нравится, как он вспоминает приезд царя, потребовавшего позвать дочерей: «Привели трёх дур — без памяти… Девчонок посадили за стол, заставили пить вино... И дивно, — пьют бесстыжие... Недолго погодя смеяться начали, будто им и не в диковину...»
Царские приказы («Танцевать умеешь?.. Научить... К масленой плясали б минувет, польский и контерданс...», «Сделать в доме политес изрядный, — запомни!..») выполняются, хотя и с большим неудовольствием.
Хотя «девки» радуются таким переменам – «стали смелы, дерзки, придирчивы. Подай им того и этого. Вышивать не хотят. Сидят с утра, разодевшись, делают плезир — пьют чай и кофей», следят за соблюдением этикета, позволяя себе даже делать замечания родителям: «Сядьте, мутер...», «У вас, фатер, один разговор кажное утро — водки, — когда вы только приучитесь...» А на отцовские угрозы («Молчи, кобылища, ай плетку возьму...») не реагируют: «Княжны отвернули носы». Недовольны лишь, что не всё делается так, как хочется им («Куафа на китовом усе, конечно». — «А нам-то прутья да тряпки подкладывают», «Мы бы заучили, - книжки нет... У батюшки полушки не добьёшься на дело»).
Конечно, великолепен язык, коим они объясняются. Одна из любимых цитат: «Мишка всё с мужиками да с мужиками. Вчерась опять в конюшне на балалайке куртаже делал и в карты по носам бился...» Так говорит о брате «самая дотошная до политеса» княжна Ольга.
О сыне тоже нужно сказать. В романе он сам даже не появляется. Помимо этих слов, лишь княгиня скажет: «Арифметику, батюшка, заучает. Уж не знаю, что с головкой-то его будет...» И мне почему-то кажется, что «боярин у окошечка», описанный в самом начале третьего тома романа, размышляющий: «Все равно маво Мишку математике не научишь, поставлена Москва без математики, и жили, славу Богу, пятьсот лет без математики — лучше нынешнего», - это тот же Буйносов. А вот в пьесе Толстой выведет Мишку Буйносова вернувшимся из Европы, презирающим всё и вся (очень уж напоминает фонвизинского Иванушку из «Бригадира»!) и – посрамлённым на экзамене, когда офицерский чин, «следовавший» ему, получает калмычонок Абдурахман.
Автор показывает, что в буйносовском доме ведутся какие-то работы: «едва были видны при горевшей лучине четыре мужика, — босые, в одних рубахах, — валявшие баранью шерсть», в «рукодельной светлице» «девки и девчонки, душ двадцать», сидят за «столами и пяльцами», «в швальне и в кожевне» «угрюмые мужики-кожемяки мяли кожи руками». Всех их князь напутствует: «Ну, ну, работайте, работайте, Бога не забывайте». Но дохода всё это приносит мало. Двор его весьма непрезентабелен: «Повсюду из ветхих изб и клетей, топившихся по-чёрному, шли дымки, сбиваясь ветром, — застилали двор. Повсюду — кучи золы и навоза. Морозное тряпьё хлопало по верёвкам».
Вести хозяйство по-новому он никак не решится. «Бровкинский полотняный завод» («Поставил у себя полотняный завод в Замоскворечьи, сдаёт в казну парусное полотно. От денег мошна лопается...») «давно не давал покою Роману Борисовичу», но боится князь воровства приказчика Сенки. Планируя сватовство брата к дочери князя, Санька скажет, что у Романа Борисовича «дела плохи», а Бровкин ещё и уточнит: «Он с умной головы сунулся по военным подрядам, ему наши наломали бока».
Роман Борисович прислушивается к разговорам, что «в мир-де пришел льстец… Настал-де конец света», но по-настоящему не верит им: «Невероятно... Господь не допустит пропасть русскому дворянству... Обождать да потерпеть. Э-хе-хе...» Однако «обождать да потерпеть» не очень-то и получается.
Он вроде бы уже и «пообтесался», «противные мысли задавил в себе, замкнул на тридевять замков», видя, куда привело его былых товарищей несогласие с царской волей, а потому «сгоряча обещал поставить полный годовой запас корма на заложенный корабль "Предестинацию"». И едет с семьёй в Воронеж на спуск корабля, хоть и недоволен: «Зачем? В тесноте, в недоедании валяться по худым избёнкам на лавках? Водку с матросами пить? Баб-то ещё зачем туда тащить? О, Господи...»
Но в дороге делает князь непростительную ошибку. Обращаясь к малолетнему царевичу Алексею, «голосит»: «Батюшка ты наш, надёжа государь… Сядь на доброго коня, возьми сабельку вострую да побей ты врагов рати несметные... Оборони Русь православную, — одна она на свете, батюшка...» - а затем ещё и при Анне Монс и дочери шведского резидента заявляет: «Дай дорогам подсохнуть, поднимемся великим походом... Недаром войско собираем, льежескими ружьями снабжены... Не для потехи...» Он никак не может понять, почему вдруг «не угодил»: «За Русь православную, значит, и заступиться нельзя? Перед иностранцами русскому человеку молчать нужно?»
Он просто не в состоянии осмыслить, что в вопросах войны и мира нужно быть очень осторожным и нельзя обсуждать их с кем бы то ни было, особенно с представителями будущих противников…
А потому и получает от царя позорное назначение: «Муж сей — отменный политик и задорный. Уж не знаю — генералиссимусом его поставить, боюсь, много крови прольёт. Или взять для домашнего употребления... Слышал — воевать собираешься. Назад брать наши исконные ливонские вотчины. Так, спрашиваю?.. Смелые генералы нам нужны. За великую отвагу жалую тебя генералиссимусом всего шутейского войска».
А в конце романа мы видим князя как будто уже притерпевшимся и к новому своему положению. Конечно, он «одряхлел за эти годы, — главное оттого, что приходилось много пить», но даже находит что-то для разнообразия своей «службы», отправляясь на которую, «захватывал с собой усы из мочалы (сам их придумал) и деревянный меч». Его обязанность проста – он в конце пира после слов царя «Вижу — зело одолевает нас Ивашко Хмельницкий, не было бы конфузии» «вылезал из-за стола, привязывал мочальные усы и садился на низенькую деревянную лошадь на колязках. Ему подносили кубок вина, — должен, подняв меч, бодро выпить кубок, после чего произнести: "Умираем, но не сдаёмся". Карлики, дураки, шуты, горбуны с визгом, наскочив, волокли Романа Борисовича на лошади кругом стола». Описано так, что начинаешь подозревать – а не находит ли князь какого-то удовольствия в этой «службе»? Тем более, что рядом с ним ещё шестеро «таких застольных бояр», «все великих родов, взятые в потеху кто за глупость, кто по злому наговору». К тому же, «служба» ведётся лишь у царя – приехав к Бровкину и застав там князя, Пётр только говорит:«Сиди, - сегодня без службы».
Князь не только выдаёт младшую дочь за Артамона Бровкина, но и старшую «за поручика Белкина, — худородного, но на виду у царя». О судьбе сына, повторюсь, в романе ничего нет.
Так что не удаётся князю, «замкнув на тридевять замков» «противные мысли», «обождать да потерпеть» до нужных времён – служить приходится всем. Ну, а уж кто на что способен, становится ясно на службе…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал! Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь