Моя небольшая, но до смешного любимая однокомнатная квартира на одиннадцатом этаже была моим убежищем, моей крепостью. Она досталась мне от бабушки, и каждый уголок здесь хранил тепло ее рук. Старый паркет, который я сама циклевала и покрывала лаком, книжный шкаф до потолка, пахнущий пылью и старой бумагой, и даже слегка потрескавшаяся чашка, из которой я пила чай, — всё это было частью меня.
Я была замужем за Игорем уже два года. Мы жили у него, в просторной квартире его родителей. Моя же стояла пустой, я лишь изредка приезжала сюда, чтобы полить цветы и подышать тишиной. Сдать ее? — мысль возникала, но я тут же ее гнала. Это было не просто жилье, это была моя независимость, моя страховка на случай, если в жизни что-то пойдет не так. Игорь понимал это. По крайней мере, мне так казалось.
Телефон на столике мягко завибрировал. На экране высветилось «Светлана Ивановна». Моя свекровь. Я вздохнула и ответила.
— Аннушка, здравствуй, дорогая! — ее голос, как всегда, был сладким, как мед. — Не отвлекаю?
— Здравствуйте, Светлана Ивановна. Нет, все в порядке.
— Милая, у нас тут небольшой семейный праздник намечается в субботу. Марина наша… помнишь, я говорила, что у нее появился молодой человек, Слава? Так вот, он сделал ей предложение! Будем отмечать помолвку. Приходите с Игорем обязательно, я твой любимый яблочный пирог испеку.
Помолвка? Марина, младшая сестра Игоря? Ей же всего двадцать лет. Я искренне порадовалась за нее. Марина была избалованной, немного капризной, но в целом неплохой девушкой.
— Конечно, придем! Поздравляю Мариночку! Это прекрасная новость!
— Вот и чудно, ждем вас к шести. И, Аннушка… — ее голос на мгновение стал серьезнее, — наденьте что-нибудь нарядное. Будут родители Славы, хочется, чтобы все было красиво.
Странная просьба, но я не придала ей значения. Мы всегда старались выглядеть хорошо на семейных торжествах. В субботу я выбрала элегантное темно-синее платье, сделала укладку. Игорь надел новую рубашку. Мы выглядели как пара с обложки журнала — счастливые, успешные, влюбленные.
За столом царила атмосфера всеобщего счастья. Родители жениха оказались приятными, интеллигентными людьми. Шампанское лилось рекой, звучали тосты за молодых. Светлана Ивановна сияла, постоянно подкладывая мне на тарелку лучшие куски своего фирменного пирога.
— Аннушка, ты у нас просто золото, — сказала она так, чтобы слышали все. — Нам так повезло с невесткой. И умница, и красавица, и хозяюшка. Игорь наш как за каменной стеной с тобой.
Я покраснела от похвалы. Было приятно. Игорь с гордостью сжал мою руку под столом. Я чувствовала себя частью этой большой, дружной семьи.
Ближе к концу вечера, когда гости начали расходиться, Светлана Ивановна попросила меня и Игоря задержаться. Она проводила нас на кухню, налила чаю. Марина и Слава сидели тут же, смущенно улыбаясь.
— Дети, я хочу поговорить с вами по-семейному, — начала она, когда за последними гостями закрылась дверь. — Вы же знаете, как мы любим Мариночку. Она наша единственная доченька, наша принцесса. И мы хотим, чтобы у нее все было хорошо.
Я кивнула, не понимая, к чему она клонит.
— Свадьба — дело серьезное. И дорогое. Но главное даже не это. Главное — где молодым жить. У нас, сами видите, места мало. У родителей Славы тоже тесно. А начинать совместную жизнь с родителями — не лучший вариант, правда ведь?
Она посмотрела на меня в упор, и ее медовый взгляд вдруг стал цепким, изучающим. Внутри у меня что-то неприятно екнуло.
— Конечно, — осторожно согласилась я.
Светлана Ивановна вздохнула, взяла мою руку в свои, и ее ладони показались мне холодными.
— Аннушка, милая… ты же знаешь, мы теперь одна семья. А в семье принято помогать друг другу. У тебя ведь есть квартира. Она все равно пустует.
Воздух на кухне стал плотным, тяжелым. Я посмотрела на Игоря, ища поддержки, но он отвел глаза, разглядывая узор на скатерти. Марина потупилась, а ее жених Слава выглядел растерянным.
— Моей девочке к свадьбе нужна квартира, — продолжила свекровь, не давая мне опомниться. Ее голос стал тише, доверительнее, но в нем появились стальные нотки. — Ты должна помочь нашей семье. Подумай, какой это будет подарок для них! Какое начало для их жизни! Они будут тебе благодарны всю жизнь.
Я онемела. Моя квартира. Моя крепость. Мое убежище. Отдать? Просто так? Как будто это коробка конфет?
— Светлана Ивановна… я… я не понимаю, — пролепетала я. — Вы предлагаете им там пожить?
Она снисходительно улыбнулась.
— Аннушка, не будь наивной. Зачем эти сложности с «пожить»? Мы же семья. Ты просто переоформишь ее на Мариночку. Для тебя это ничего не изменит, ты все равно живешь с нами. А для них — это решит все проблемы. Разве ты не хочешь счастья для сестры своего мужа?
В ушах зазвенело. Я посмотрела на Игоря. Он молчал. Он просто сидел и молчал, не поднимая на меня глаз.
И в этой тишине я впервые почувствовала ледяной холод одиночества, сидя в центре его «дружной» семьи.
Всю дорогу домой мы ехали молча. Я смотрела в окно на проносящиеся мимо огни, но ничего не видела. Перед глазами стояло лицо свекрови — улыбающееся, но с хищным блеском в глазах. И лицо Игоря — отстраненное, виноватое.
Он знал. Он точно знал, о чем будет разговор. Эта мысль обожгла меня. Он не предупредил, не подготовил. Он просто привел меня на заклание, как послушный сын.
Как только мы вошли в нашу спальню, я не выдержала.
— Игорь, что это было? — мой голос дрожал. — Почему ты молчал?
Он наконец посмотрел на меня. В его глазах была усталость и какая-то мука.
— Аня, не начинай, пожалуйста. Мама просто волнуется за Марину. Она не со зла.
— Не со зла? — я рассмеялась, но смех получился истерическим. — Она предложила мне подарить твой сестре мою квартиру! Квартиру моей бабушки! А ты сидел и молчал!
— Ну не подарить, а… помочь, — он начал подбирать слова. — Послушай, мы же все равно живем здесь. И будем жить. Квартира просто стоит. А им она действительно нужна.
Я отшатнулась, как от удара.
— То есть ты считаешь, что это нормально? Ты согласен с ней?
— Я не говорю, что согласен! — он повысил голос. — Я говорю, что можно это обсудить! Может, не переписывать, а просто пустить их пожить на пару лет? Пока на ноги не встанут. Что в этом такого?
Он уже торгуется со мной. Не защищает меня, а ищет компромисс для них.
— Это моя квартира, Игорь! Моя! И только мне решать, что с ней делать. И я не хочу, чтобы там кто-то жил!
Мы поругались. Впервые за два года так сильно. Он обвинял меня в эгоизме, в том, что я не хочу войти в положение его семьи. Я — в том, что он предал меня, не встав на мою сторону. Той ночью мы спали спиной друг к другу. Я долго лежала без сна, вслушиваясь в его ровное дыхание, и чувствовала, как между нами растет ледяная стена.
Следующие несколько дней превратились в ад. Светлана Ивановна звонила каждый день.
— Аннушка, ну что ты надумала? Мариночка так переживает, плачет все время. У Славы родители тоже спрашивают, как вопрос с жильем решается. Неудобно перед людьми.
Я вежливо, но твердо отвечала, что квартира не продается и не дарится.
— Ну какая же ты упрямая, — вздыхала она в трубку. — Я думала, ты часть нашей семьи, а ты как чужая. Только о себе и думаешь.
После этих разговоров я чувствовала себя опустошенной и грязной. Они давили на самое больное — на чувство вины.
Игорь ходил мрачный и молчаливый. Он перестал обнимать меня по утрам, перестал рассказывать, как прошел его день. Наши ужины проходили в гнетущей тишине. Иногда он пытался снова завести разговор.
— Ань, ну может, правда, хотя бы на время? Они же не чужие люди.
— Игорь, мы это уже обсуждали. Ответ — нет.
— Ты ведешь себя как эгоистка, — бросил он однажды.
Это слово больно резануло. Эгоистка? За то, что не хочу отдавать свое?
В один из вечеров, когда Игоря не было дома — сказал, что задержится на работе, — в дверь позвонили. На пороге стояли Светлана Ивановна и Марина. Без предупреждения.
— Ой, Анечка, привет! А мы мимо проходили, решили зайти на чай, — пропела свекровь, бесцеремонно проходя в квартиру.
Марина шла за ней, опустив глаза.
Мимо проходили? Они живут на другом конце города.
Я растерялась. Не выгонять же их. Провела на кухню, поставила чайник. Светлана Ивановна оглядывалась по сторонам так, будто была здесь хозяйкой.
— Хорошо у вас тут, просторно, — сказала она. — Только ремонт бы освежить. И мебель эта старая… Мариночка бы тут все по-своему сделала, по-молодежному.
Я сжала кулаки под столом.
— Мне нравится моя мебель.
Марина молчала. Она сидела, сгорбившись, и выглядела несчастной. Мне даже стало ее немного жаль.
— Марина, — вдруг обратилась к ней мать, — что же ты молчишь? Ты поговори с Аней. Объясни ей.
Марина подняла на меня заплаканные глаза.
— Аня… я не знаю, что говорить. Мама говорит, что ты не хочешь нам помочь. Но мы со Славой так любим друг друга. Мы хотим быть вместе. А жить негде… Если бы у нас была эта квартира, мы были бы так счастливы.
Это был хорошо отрепетированный спектакль. Мать и дочь. Злой и добрый полицейский.
— Марина, я очень рада за тебя и Славу, — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Но эта квартира — память о моей бабушке. Я не могу ее отдать.
Светлана Ивановна фыркнула.
— Память! Глупости какие! Бабушки нет, а живым жить надо! Думаешь, она бы одобрила твой эгоизм? Она бы хотела, чтобы ее внучка помогла своей новой семье!
Она встала, и ее лицо исказилось от злости.
— Я так и знала, что от тебя добра не жди! Пригрели на груди змею! Игорь наш ради тебя на все готов, а ты… Ты не любишь его! И семью его не уважаешь!
Она схватила Марину за руку и потащила к выходу.
— Пойдем, дочка! Не будем унижаться перед этой… чужой женщиной!
Дверь за ними захлопнулась. Я осталась одна посреди кухни, дрожа от гнева и обиды. В тот вечер Игорь пришел очень поздно. Сказал, что был с друзьями. Я не поверила ни единому слову. Он просто избегал меня. Он не хотел быть здесь, когда его мать устраивала этот цирк.
Через пару дней давление вышло на новый уровень. Мне позвонила тетя Игоря из другого города.
— Анечка, здравствуй. Мне тут Света звонила, вся в слезах. Рассказала про ситуацию с квартирой. Ты уж войди в положение, девочка. Семья — это главное. Надо уступать. Ты же мудрая женщина.
Я вежливо попрощалась и повесила трубку. Они настраивали против меня всю семью. Я оказалась в кольце. Игорь отдалился окончательно. Он почти не разговаривал со мной, а если и говорил, то только на бытовые темы. Я чувствовала себя ужасно одинокой в этой большой квартире, которая вдруг стала чужой и холодной.
Решение пришло внезапно. Я устала. Устала от этой войны, от лжи, от постоянного давления. Я решила, что пора ставить точку. Но сделать это нужно было по-своему.
Я позвонила Игорю на работу.
— Привет. Я хочу поговорить. О квартире.
На том конце провода воцарилось молчание. Потом он сказал:
— Хорошо. Я приеду.
Вечером он сидел напротив меня за кухонным столом. Выглядел напряженным.
— Я подумала, — начала я спокойно. — Может быть, ваша правда. Семья — это главное. И я готова пойти на уступки.
Он поднял на меня глаза. В них промелькнула надежда.
— Правда? Аня, я так рад!
— Но у меня есть условие, — продолжила я, глядя ему прямо в глаза. — Я хочу, чтобы мы все вместе собрались завтра у твоих родителей. Ты, я, твоя мама и папа, Марина и Слава. И мы обсудим все детали. Официально. Чтобы потом не было никаких недомолвок.
Он с готовностью закивал.
— Конечно! Конечно, как скажешь! Это прекрасная идея!
Он даже попытался меня обнять, но я мягко отстранилась.
— Завтра. Все решим завтра.
Всю ночь я не спала. Я готовилась. Не к передаче квартиры. А к бою. К последнему бою за себя и свое достоинство.
На следующий день я приехала к свекрови чуть раньше назначенного времени. Сердце колотилось как бешеное, ладони были влажными. Я зашла в свою квартиру, открыла бабушкин секретер и достала оттуда старую папку с документами. Взяла то, что было нужно, и положила в сумочку.
Когда я вошла в квартиру родителей Игоря, вся семья уже была в сборе. Они сидели в гостиной, на их лицах было написано торжествующее ожидание. Светлана Ивановна расплылась в улыбке, увидев меня.
— Аннушка, умница моя! Я знала, что ты примешь правильное решение! Иди сюда, дай я тебя обниму!
Я вежливо уклонилась.
— Давайте сначала все обсудим, Светлана Ивановна.
Я села в кресло напротив них. Игорь сел рядом со мной, как будто мы снова были единым целым. Но я чувствовала пустоту на том месте, где он сидел.
— Итак, — начала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Я согласна помочь Марине и Славе с жильем. Я понимаю, как это для них важно.
Марина радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. Слава с облегчением улыбнулся.
— Но, как я говорила Игорю, у меня есть условие. Даже не одно, а два.
Светлана Ивановна насторожилась.
— Какие еще условия? Мы же семья.
— Именно потому, что мы семья, все должно быть честно, — парировала я. — Условие первое: я не дарю квартиру, а продаю ее вам. По рыночной стоимости. Деньги мне понадобятся.
В комнате повисла тишина. Улыбка сползла с лица свекрови.
— Что значит «продаешь»? — прошипела она. — Ты с ума сошла? У нас нет таких денег!
— Это уже не моя проблема, — спокойно ответила я. — Вы же говорили, что готовы на все ради счастья дочери.
— Но… но это же не по-семейному! — вмешался отец Игоря, который до этого молчал.
— Хорошо, — я сделала вид, что уступаю. — Тогда есть второй вариант. Я переписываю квартиру на Марину. Дарю. Но при одном условии.
Все снова замерли в ожидании.
— При условии, что Игорь сейчас же переписывает на меня свою долю в этой квартире. Половину. Ведь мы же тоже семья, и у нас тоже должно быть свое гнездо. И раз я отдаю свое личное имущество на благо семьи, то будет справедливо, если мой муж компенсирует мне это своим.
Игорь побледнел. Он посмотрел на свою мать с ужасом.
— Что ты несешь? — закричала Светлана Ивановна. — Эта квартира — родовое гнездо! Она достанется нашим детям, Игорю и Марине! При чем тут ты?
— Ах, вот как? — я горько усмехнулась. — То есть, мое «родовое гнездо» ничего не стоит, а ваше — святыня? Интересная у вас семейная арифметика.
Я достала из сумочки свой телефон.
— Знаете, я все это время думала, что Игорь просто слабый человек, который не может противостоять вашей воле, — сказала я, глядя прямо на мужа. — Я его даже жалела. Но пару дней назад я случайно увидела одно сообщение на его телефоне, которое он забыл удалить.
Я включила экран и прочитала вслух, громко и четко, на всю комнату:
— «Сынок, не сдавайся. Дави на нее. На жалость, на чувство вины. Она мягкая, она сломается. Главное — чтобы она пришла и подписала дарственную до свадьбы. Потом будет поздно». Это ваше сообщение, Светлана Ивановна?
Свекровь застыла с открытым ртом. Ее лицо стало багровым.
— Ты… ты рылась в его телефоне?!
— Нет, я просто принесла ему воды, а телефон лежал на столе с открытым чатом. Но дело не в этом. Дело в том, что мой муж, — я повернулась к Игорю, который сидел, вжав голову в плечи, — был с вами в сговоре с самого начала. Он не просто молчал. Он активно участвовал в этой травле.
Я встала. Дрожь прошла. Внутри была звенящая, холодная пустота и странная легкость.
— Так вот, мой ответ — нет. Квартира остается моей. А вы, — я обвела взглядом всю семью, — можете и дальше играть в свои игры, но уже без меня.
Я посмотрела на Игоря в последний раз.
— Я подаю на развод. Вещи можешь забрать завтра. Ключи оставь на столике в прихожей.
Я развернулась и пошла к выходу под ошеломленное молчание. У самой двери я остановилась и, не оборачиваясь, добавила:
— Ах да, Светлана Ивановна. Вы так хотели помочь дочери с квартирой. Так продайте эту. Купите себе что-нибудь поменьше, а на разницу — жилье Марине. Вы же говорили, для счастья дочери ничего не жалко.
И я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь их «родового гнезда».
Первые несколько часов я просто ехала по городу на такси, без цели. Слезы текли по щекам, смешиваясь с ощущением какой-то жуткой, выжигающей свободы. Я плакала не о муже, не о потерянной любви. Я плакала о своих разрушенных иллюзиях. О том, что два года жила во лжи, принимая хищную стаю за свою семью.
Когда я наконец приехала к себе, в свою квартиру, я долго стояла на пороге. Открыла дверь своим ключом и вошла. Тишина. Запах старых книг и пыли. Мой дом. Моя крепость. И впервые за долгие недели я почувствовала себя в безопасности.
Я бросила сумку на пол, прошла в комнату и рухнула на диван. Внезапно я поняла, что у меня почти не осталось сил. Адреналин схлынул, оставив после себя гулкую пустоту и ноющую боль.
Через пару дней раздался звонок с незнакомого номера. Я долго смотрела на экран, но все же ответила.
— Алло, Анна? Это Слава, жених Марины.
Я напряглась.
— Я слушаю.
— Я… я хотел извиниться перед вами, — голос у него был смущенный. — Я не знал всего этого. Честно. Мне Светлана Ивановна и Марина говорили, что вы просто согласились пустить нас пожить на время за символическую плату. Про переоформление, про дарственную… я услышал это впервые на той встрече.
Вот это поворот.
— Я не могу быть с человеком, чья семья строит свое счастье на таком обмане и подлости, — продолжил он. — Я… мы с Мариной расстались. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я не был частью этого. Простите еще раз.
Он повесил трубку. Я сидела в тишине, переваривая услышанное. Мне даже не было жаль Марину. Она сделала свой выбор, когда согласилась участвовать в этом спектакле.
Игорь пытался со мной связаться. Десятки сообщений, пропущенных звонков. «Аня, прости, я был идиотом», «Мать на меня давила», «Я люблю только тебя, давай все вернем». Я читала это с холодным безразличием. Человек, который один раз предал, предаст и второй. Я молча заблокировала его номер и номера всей его семьи. Наняла хорошего адвоката, и через несколько месяцев мы были разведены. Быстро и без лишних эмоций.
Я вернулась жить в свою квартиру. Первое время было трудно. Тишина давила, вечера казались бесконечными. Я привыкла, что рядом кто-то есть, что нужно готовить ужин на двоих, что кто-то обнимет перед сном. Пустота в квартире отражала пустоту в моей душе. Я бродила из угла в угол, как призрак, и не знала, чем себя занять. Иногда я садилась на подоконник, как в тот самый вечер, и смотрела на город, и мне казалось, что я самый одинокий человек на свете. Неужели они победили? Неужели они сломали меня?
Но потом, понемногу, все начало меняться. Однажды утром я проснулась и поняла, что мне не нужно ни под кого подстраиваться. Я могу пить кофе прямо в постели, могу включить громко музыку и танцевать, могу позвать в гости подруг и сидеть с ними до полуночи. Я начала заполнять пустоту собой.
Я сделала перестановку. Выбросила старый продавленный диван и купила новый, ярко-бирюзовый. Покрасила одну из стен в насыщенный винный цвет. Записалась на курсы испанского языка, о которых давно мечтала. Моя жизнь снова начала наполняться красками, звуками и смыслами. Квартира перестала быть просто крепостью, она стала моим продолжением, отражением моей новой жизни — яркой, свободной и независимой.
Иногда я вспоминаю Игоря и его семью. Не с ненавистью, нет. Скорее, с какой-то отстраненной благодарностью. Они, сами того не желая, преподали мне самый важный урок в жизни: самая надежная опора, которая у тебя есть, — это ты сам. И что никакая «семья» не имеет права отнимать у тебя твое личное пространство, твое достоинство и твою личность.
Сейчас я сижу на том же подоконнике, пью чай из той же старой треснувшей чашки. Внизу все так же горят огни большого города. Но смотрю я на них совсем по-другому. Не с тоской и ожиданием, а со спокойной уверенностью. Я дома. И это чувство стоит дороже любых отношений, построенных на лжи.