Его называли "тенью Высоцкого". Сводили к роли вечного спутника. Но те, кто видел его в кино или встречал в жизни, понимали — Бортник был абсолютной величиной. Неудобной, колючей, но настоящей.
Любовь как фронт. Инна Гулая и разбитые телефоны
Их история началась в шестнадцать. Не с романтики, а с взрывной страсти, больше похожей на рукопашный бой. Однажды Инна взяла телефонную трубку, и рядом раздался его хриплый голос: «Опять твои хахали звонят?» Грохок — телефон вдребезги об пол.
Это была не сцена из фильма. Это была жизнь Бортника — без купюр и прикрас.
Он ревновал до безумия. Она могла ударить тарелкой по голове. Они расставались и сходились, понимая — вместе им нельзя, но врозь — невыносимо.
После расставания Бортник продолжал звонить Инне, спрашивая: «Дышишь ли? Не приняла ли снотворного?» Даже женившись, он не мог отпустить первую любовь.
Странный треугольник, жена, бывшая и "принцесса"
У Бортника была жена — Татьяна Борзых. Не актриса, не звезда. Просто — его человек. Та, кто держала его, когда он сам себя не держал.
Поразительно, но именно Татьяна часами разговаривала по телефону с Инной Гулой, утешала её, пока муж метался между сценой и срывом. Этот странный женский альянс стал метафорой всей его жизни — разорванной между долгом и страстью.
А ещё была история с "мулаткой-принцессой". Выпускница Университета дружбы народов, экзотическая красавица, предлагала ему: «Поедем в мою страну, я — принцесса». Соблазн, перед которым многие бы не устояли. Но Бортник остался. С сыном. С женой. С совестью. Как говорили близкие, он рассуждал просто: «Как Федя будет на меня смотреть?»
Алкоголь как проклятие. как Михалков вытаскивал его на съёмки
Бортник пил. Жестоко, отчаянно. Во время съёмок «Родни» он ушёл в такой запой, что фильм оказался на грани срыва.
И тогда случилось невероятное. Никита Михалков — уже мэтр, народный артист — лично приехал за ним. Вытащил из квартиры, запихнул в вагон и повёз на съёмки.
Мало кто из режиссёров поступил бы так. Но Михалков понимал: внутри этого «пьяного тела» живёт гений.
На месте Бортник протрезвел и за ночь переписал всю роль. Пришёл к режиссёру: «Вот теперь это — я». И родилась одна из самых пронзительных сцен в советском кино — тот самый Вовчик, которого зрители помнят до сих пор.
Дружба с Высоцким. письма вместо пафоса
Их дружбу часто сводят к застольям. Настоящая связь была глубже. Они писали друг другу письма — с подколами, шутками, настоящей заботой.
Высоцкий как-то сказал: «Твоей Таньке надо при жизни памятник ставить». Он видел, как Татьяна вытаскивает Бортника с очередного дна.
Когда Володи не стало, Иван рухнул. Перестал выходить из дома, не отвечал на звонки. И снова его спасла жена — оставила работу на два года, ездила с ним на гастроли, не отходила ни на шаг. Она буквально выключила из жизни всё, кроме него, понимая — иначе не выживет.
Мнение современников. каким его запомнили близкие
Александр Пороховщик, коллега по театру:
«Иван был человеком-противоречием. На сцене — огонь, в жизни — ранимый, как ребёнок. Помню, как он мог в пылу спора хлопнуть дверью, а через день приходил извиняться, смущённый, не находя слов».
Лидия Федосеева-Шукшина, партнёрша по съёмкам:
«С Бортником нельзя было играть — с ним нужно было жить в кадре. Он не терпел фальши. Если чувствовал, что партнёр "представляет", мог развернуться и уйти со съёмочной площадки».
Сосед по лестничной клетке в их доме на Большой Бронной:
«Иван Сергеевич часто сидел на скамейке во дворе. Не как знаменитость — как свой парень. Детей к себе подзывал, истории рассказывал. А потом мог неделями не выходить — значит, опять запил. Мы все об этом знали, но осуждать его было невозможно — слишком уж светлым человеком он был в трезвые периоды».
Прощание без пафоса - огурцы, водка и правда
Его уход был таким же непарадным, как жизнь. Тромб. Всё. На панихиде в Таганке — полупустой зал. Никаких речей о «великом артисте».
На поминальном столе — маринованные огурцы, хлеб, водка, селёдка. Как в простой советской квартире. Словно провожали не артиста, а своего — дворового, настоящего.
Почему таких больше не будет?
Бортник был неудобным:
- Не вписывался в систему
- Не играл по правилам
- Говорил правду в глаза
- Не умел «продаваться»
Современному шоу-бизнесу такие не нужны. Здесь ценятся «удобные» артисты. Пластичные. Предсказуемые.
Его сын Фёдор пошёл по стопам отца, но стал другим — более сдержанным, менее взрывным. Как будто принял эстафету, но побежал в своём ритме.
Что осталось после Бортника?
Не ордена, не звания. Остались:
- Роли, которые до сих пор заставляют зрителей плакать
- Легенды о человеке, который не умел лгать
- Память о той самой «настоящести», которой так не хватает сегодня
Татьяна пережила его на много лет. Никогда не давала интервью, не участвовала в передачах. Просто хранила память. Как и положено женщине, которая любила не артиста, а человека.
Вместо эпилога
Если бы Бортник услышал всё, что о нём говорят, он бы хрипло рассмеялся: «Да идите вы... Я просто жил, как мог».
И в этой фразе — вся его суть. Без пафоса. Без позы. Просто жил. Как чувствовал. Как велела совесть.
А вы помните его роли? Какая из них запала в душу больше всего? Поделитесь в комментариях — давайте вспомним этого удивительного актёра вместе.