Несмотря на раннее утро в вестибюле больницы было полно народу и стоял гул, как в растревоженном улье. Люди толпились у стравочного окна, и Рита еле пробилась, но какая-то полная напористая женщина тут же её оттеснила, и громко и настойчиво стала называть имя и фамилию.
Рита поняла, что так ей не добиться ответа, тут у каждого свои переживания, и никому до неё дела нет. И тогда она набрала полные лёгкие воздуха, и заорала, что есть мочи,
- Эй, кто-нибудь, скажите хоть, папка мой помер или нет? Мой папка... нам сказали, что помер, как мне узнать про него?
Полная женщина, стоящая перед ней, как монолитная стена, аж вздрогнула от ее истошного крика над ухом. Она обернулась, увидела Риткины заплаканные глаза, и неожиданно, словно что-то в ней дрогнуло, взяла её за плечи, поставила перед собой, и громко сказала в справочное окошко,
- Ну ты хоть дитю скажи, жив её отец, али помер, бревно ты бездушное!
- Да что же вы все кричите одновременно, не могу я всем сразу отвечать! - возмутилась медсестра.
Потом взглянула на Риту и смягчилась,
- Ну давай, говори, как твоего папу зовут, и откуда он?
Рита сказала, от волнения она даже чуть отчество отца не забыла, и вцепилась побелевшими пальцами в стойку перед собой, в ожидании ответа.
Медсестра поискала по спискам в компьютере, не нашла и стала сверяться с записями в книге поступивших за сутки. Потом как-то странно на Риту взглянула, и спросила,
- Говоришь Павел Григорьевич Семёнов?
Рита кивнула
- Мне очень жаль, но он умер, не приходя в сознание, сегодня в пять двадцать утра, - ответила медсестра, и у Риты сразу ноги подкосились,
- Как это?
Полная женщина, которая так и держала Риту за плечи, прижала её к себе крепко, чтобы она не упала, и громко возмутилась,
- Вот именно, как это помер, молодой же мужик, дочка то его ведь ещё маленькая?
- Ну как и все, вот же написано - Семёнов Павел Григорьевич семьдесят девять лет, сердечная недостаточность - сердито ответила медсестра.
- Нееет, папке, не столько, ему сорок пять вроде только...
Рита еле лепетала, глядя на всех широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Слышь, папке её только сорок пять, молодой мужик, напутали там что-то, - громко повторила полная женщина.
- Это вы меня путаете, не те данные говорите, вот же! - медсестра провела пальцем по строке, потом посмотрела ниже,
- Ой, вот тут ещё один, надо же, и тоже Семенов Павел Григорьевич, только сорок шесть лет полных, он позже поступил, с травмами. Этот в реанимации пока, травмы у него тяжёлые, но жить будет, - ответила медсестра.
И Рита тут же обмякла в руках полной женщины...
- Слышь, девка, ты чего, ну ка идём на воздух!
Полная женщина прижала к себе Риту, и как танк прошла через толпу желающих попасть к справочному окну.
На улице Рите стало лучше, а женщина достала из своей объёмной сумки бутылку сока,
- На пей, зеленая вся, жив твой папка, всё хорошо будет!
- Спасибо вам, - лепетала Рита, глотая яблочный сок,- А как же вы, ведь вы про своих не узнали ничего?
- Да я час назад уже узнавала, доча у меня тут лежит, не пускают к ней пока, ждала, да и подумала - вдруг что новое? Но это я так, от нервов, рано ещё, после обхода может что-то и скажут. На вот тебе еще булочку, ешь, всё равно не возьмут передачку, тебя как зовут-то?
Рита взяла булочку, но есть не могла. В горле стоял ком, а в голове все еще крутилось: "Жив! Папка жив!"
Она откусила маленький кусочек, просто чтобы сделать приятное этой доброй, незнакомой женщине, и ответила,
- Я Рита, а вас как зовут?
- А я Людмила Ивановна, для тебя - тётя Люда. Ты не бойся, раз живой, так обойдется, тут врачи хорошие, а папка твой ещё молодой. Ну ты как, домой поедешь, или ждать будешь?
Рита покачала головой,
- Нет, не поеду, я хочу его увидеть.
- Не пустят тебя в реанимацию, маленькая еще, да и нечего там делать. Лучше дома подожди, отдохни, а завтра утром приходи, может, что-то и скажут.
Рита упрямо поджала губы,
- Я буду ждать здесь, я далеко живу.
Женщина посмотрела на нее с сочувствием,
- Ну, как знаешь, а я тогда пойду, а то вдруг пропущу обход. Держись, девка, все будет хорошо...
И она ушла, оставив Риту одну на скамейке у больницы.
Рита сидела и смотрела на окна, где вроде как была реанимация, словно могла увидеть сквозь них своего папку.
Она вспоминала его улыбку, его сильные руки, его добрые глаза. Вспоминала, как он учил ее кататься на велосипеде, как читал ей сказки на ночь, как защищал её, маму и Дашку от всех бед. И думала, что ведь это она, Ритка, виновата, что Галину сразу не приняла. Потерпеть ради папы надо было, может тогда бы ничего этого и не случилось...
Время тянулось мучительно медленно, а Рита все сидела на скамейке, не двигаясь с места. Она не чувствовала ни голода, ни жажды. В голове была только одна мысль - "Папка, пожалуйста, выздоравливай".
К вечеру к ней подошла медсестра из справочной,
- Ты все еще здесь? - спросила она удивленно, - Твой отец пришел в себя.
Рита вскочила на ноги,
- Правда? Я могу его увидеть?
- Пока нет, он еще слаб, но он спрашивал о родных, я сказала, что дочка приехала. Передал, чтобы ты не волновалась.
Рита не выдержала, и заплакала от счастья,
- Спасибо, спасибо вам большое!
- Иди домой, девочка, а завтра утром приходи. Может, тогда и разрешат увидеться.
Рита кивнула ей, но идти было некуда. Дядя Лёша уже домой вернулся, он теперь только завтра по делам в город приедет.
Рита достала телефон, и после некоторых раздумий набрала номер. Долго не отвечали, но потом Рита услышала знакомый голос,
- Слушаю...
- Бабушка Тамара, это я, Рита, я тут, в городе, мне ночевать негде, - сказала Рита уже жалея, что позвонила своей второй бабушке Тамаре Борисовне, матери её мамочки, с которой они теперь почти не общались.
Но, после небольшой заминки, Тамара Борисовна ответила, причем неожиданно даже приветливо,
- Рита? Как это ты одна в городе, а что ты тут делаешь? Ты вообще где сейчас, у районной больницы? С тобой что-то случилось? Нет? Я сейчас за тобой на такси приеду, жди меня...
Бабушка Тамара приехала быстро, и по её выражению лица Рита вдруг поняла, что она ей рада.
- Как ты выросла, а как на мать ещё больше стала похожа, надо же, - Тамара Борисовна подошла ближе и вдруг обняла Риту порывисто, шепча сама себе, - Ах, Лилька моя, ну что же ты натворила, я ведь так хотела тебе счастья. А теперь твои дети - сироты, а у меня сердце разбито!
Тамара Борисовна заплакала, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась сквозь слёзы,
- Что так смотришь, Рита? Думала, что я железная и равнодушная? Садись в такси, домой поедем...
Утром Рита проснулась рано и поехала на автобусе в больницу. Бабушка Тома ей объяснила, как доехать, они с ней до полуночи разговаривали, и она всё теперь знает...
В реанимацию Риту все еще не пускали, но медсестра сказала, что папе стало лучше. Он уже может говорить и даже немного двигать руками.
Но Рита не сдавалась, и наконец, после долгих уговоров, ей всё же разрешили увидеть его на несколько минут.
Она вошла в палату, увидела его и сразу даже не узнала.
Он лежал на кровати, бледный и слабый, весь забинтованный, но живой! Лишь его глаза, такие же добрые и любящие, смотрели на нее.
- Папка! - воскликнула Рита и бросилась к нему.
Он слабо улыбнулся и протянул к ней руку,
- Дочка, - прошептал он, - Я так рад тебя видеть.
Рита взяла его руку в свои и заплакала, слезы счастья текли по ее щекам.
- Я тоже, папка, я так боялась, что больше никогда тебя не увижу. Клянусь, я больше не буду мешать тебе, я всё поняла!
- Все хорошо, дочка, я жив, и все будет хорошо, это ты меня прости, я виноват перед тобой и перед Дашкой с Мишаней, не имел права...
- Ну папа...
Рита сидела рядом с ним, держа его за руку, слушала его слабый голос, и ей казалось, что за эти два дня она стала совсем взрослая...