Валентина Петровна вытирала тарелки уже который раз за день.
Вчера уехали внуки после недельного гостевания. Квартира наконец-то вздохнула. Тишина. Порядок. Никаких криков, разбросанных игрушек, размазанной по столу каши.
— Наконец-то, — выдохнула она, расставляя чашки по местам. — Наконец-то можно просто пожить.
В шестьдесят два года Валентина твёрдо знала: хватит суеты, хватит беготни, хватит вечных забот. Дети выросли, внуков навидалась. Теперь её время. Время для себя.
Николай, как обычно, ушёл в магазин за хлебом.
Звук ключей в замке. Рано вернулся.
— Валя, ты только не сердись, — донеслось из прихожей.
Валентина замерла. Тарелка зависла в воздухе.
Если Николай просит не сердиться до того, как что-то сказал — жди беды.
— Что такое, Коля?
— Ну, я у магазина шёл и там, возле контейнера...
Она медленно поставила тарелку на место. Обернулась.
Николай стоял в дверях кухни, сжимая куртку двумя руками. Куртка шевелилась. И пищала.
— Нет! Николай Степанович, только не это!
— Валюш, он совсем маленький. замерзает.
— Выбрось это недоразумение туда, где взял! — Она подскочила к мужу, размахивая полотенцем. — Мне ещё животных не хватало! Я что, мало всю жизнь за всеми ухаживала?!
Из куртки донеслось жалобное «мяу».
Тоненькое. Беспомощное.
— Слышишь? — Николай неуверенно улыбнулся. — Он уже знает, что дома.
— Что значит дома?! — Валентина схватилась за сердце. — У меня давление поднимется! Я только-только отдохнула от внуков, а ты приносишь мне котенка!
Куртка снова запищала.
— Валя, но ведь он умрёт на морозе.
— И пусть! Это естественный отбор! Выживает сильнейший!
Она развернулась к мужу спиной, схватила губку и принялась яростно тереть и без того чистую раковину.
— А я, — Николай помялся. — А я уже молока купил.
Валентина обернулась. Муж стоял с пакетом молока в одной руке и пищащим комочком в куртке — в другой. Виноватый. Растерянный. Как школьник, которого поймали на шалости.
Она знала — не выбросит он котёнка. Будет носиться с ним втихаря, прятать в сарае, а ей потом отвечай за всё это безобразие.
— Одну ночь, — процедила она сквозь зубы. — Куда денешь потом - мне всё равно.
Николай просиял:
— Спасибо, Валюш! Я знал, что у тебя доброе сердце.
— Моё сердце требует покоя! — рявкнула она напоследок.
Но в глубине души уже знала: покой закончился.
Навсегда.
Утром Валентина проснулась с тяжёлой головой. Как после бессонной ночи. Хотя спала нормально.
Или нет?
Ей всю ночь снились какие-то писки, царапанье, шорохи. Кошмары, одним словом.
— Коля! — позвала она мужа, но из кухни донеслось только мычание кофеварки.
Валентина натянула халат и пошлёпала по коридору. Николай сидел за столом с чашкой кофе, уставившись в окно. На лице — выражение человека, который что-то скрывает.
— Котенок где? — спросила Валентина без предисловий.
Николай поёрзал на стуле:
— В сарае. Устроил ему там, ну, домик такой. Из старых тряпок.
— И когда ты его оттуда уберешь?
— Валюш, а может, — Муж виновато посмотрел на неё. — Может, оставим пока? Зима же, холодно.
— Николай!
Он вскочил, как ошпаренный:
— Хорошо, хорошо! Съезжу сегодня в приют!
Но день прошёл. Потом второй. Третий.
Николай съездил в приют. Но вернулся с котёнком.
— Они говорят, слишком маленький, — мямлил он, избегая взгляда жены. — Пусть подрастёт немного.
Валентина только руками всплеснула.
В четверг она не выдержала.
Дождалась, пока муж уйдёт в магазин, и направилась в сарай. Давно там не была. После того как внуки выросли, сарай превратился в свалку старых вещей.
Открыла дверь.
В углу, в старом деревянном ящике из-под яблок, лежал комочек.
Серый. Пушистый. С огромными жёлтыми глазами.
— Мяу? — сказал комочек, увидев её.
Валентина замерла.
Котёнок был красивым. Не тощим ободранным созданием, каким она его представляла, а маленьким пушистым чудом. Он поднял голову, посмотрел на неё так доверчиво.
— Ну что ты на меня смотришь? — пробурчала Валентина. — Я тебя не звала.
Котёнок мяукнул в ответ и попытался встать. Покачался на лапках — ещё совсем малыш.
Рядом стояла мисочка с молоком. Чистая тряпочка вместо подстилки. Николай даже игрушку какую-то принёс — старую мягкую мышку внучки.
Заботится, зараза.
— Это временно, — сказала Валентина котёнку строго. — Ты меня слышишь? Временно.
Котёнок мяукнул согласно.
Валентина развернулась и пошла к выходу. У порога обернулась:
— И не думай, что я тебя жалею!
Но на следующий день, выходя из дома, почему-то зашла в сарай.
— Ну что, живой? — спросила у котёнка.
Тот радостно замяукал и попытался выбраться из ящика.
— Сиди, где сидел, — строго сказала Валентина.
А через час поймала себя на том, что несёт в сарай блюдце с остатками утренней сметаны.
— Это чтобы не пропадало! — объяснила она котёнку. — А не потому, что тебя жалею.
Котёнок лакал сметану, урча от удовольствия. А Валентина смотрела на него и чувствовала какое-то странное тепло в груди.
Что за чушь?
К концу недели она уже регулярно заглядывала в сарай. Проверить, всё ли в порядке. Не замёрз ли. Поел ли.
А в субботу случилось непредвиденное.
Приехали внуки.
— Бабушка! — завопила десятилетняя Машка, влетая в дом ураганом. — А дедушка говорит, у вас котёнок есть!
Валентина обомлела. Посмотрела на Николая. Тот пожал плечами:
— Случайно проболтался.
— Котенок! — заорал восьмилетний Андрюшка. — Где он? Где?
— Да никакого котёнка нет, — попыталась Валентина. — Дедушка пошутил.
Но дети уже неслись к сараю, как стая диких гончих.
Через минуту раздались восторженные вопли:
— Какой красивый!
— Мама, можно его погладить?
— Такой мягкий!
Валентина выглянула в окно. Внуки сидели в сарае вокруг котёнка, как вокруг костра. Малыш терпеливо сносил все их ласки, мурлыкал и даже играл с Машкиной косичкой.
— Хороший котёнок, — сказал Николай, подходя к ней. — Спокойный. Детей не царапает.
Валентина промолчала.
А вечером, укладывая внуков спать, выслушала целую лекцию о том, какой замечательный у них котёнок, и почему его обязательно надо оставить, и что все дети в школе мечтают о таком.
— А как его зовут? — спросила Машка.
— Никак, — ответила Валентина. — Он временный.
— А мы его Пушком назовём! — решил Андрюшка. — Он же пушистый!
Ночью Валентина долго лежала без сна. В голове крутились мысли о котёнке, о внуках, о том, как быстро привыкаешь к тому, что казалось ненужным.
А утром зашла в сарай и замерла от странной тишины.
Обычно котёнок с рассветом начинал мяукать — требовать еду. А сегодня тихо.
Котёнок лежал в ящике, не поднимая головы. Глаза тусклые. На еду даже не смотрел.
— Коля! — закричала Валентина. — Коля, быстрей сюда!
Муж прибежал тут же.
— Он заболел! — Валентина осторожно взяла котёнка на руки. — Смотри, какой горячий! И не ест ничего!
Николай растерянно хлопал глазами:
— И что делать?
Валентина посмотрела на мужа. На котёнка.
— Одевайся, — сказала она решительно. — Едем к ветеринару.
В машине Валентина держала котёнка на руках, укутав его в старый шарф. Он слабо мяукал, и от этого звука у неё сжималось сердце.
Когда это случилось? Когда она стала переживать за этого маленького серого нахлебника?
Ветеринар оказался молодым врачом с добрыми глазами. Осмотрел котёнка, измерил температуру.
— Обычная простуда, — сказал он. — Ничего страшного. Попоите его тёплым молоком с мёдом, дайте эти капли. Через пару дней поправится.
— Точно поправится? — спросила Валентина.
— Конечно. Крепкий малыш. Видно, что за ним хорошо ухаживают.
По дороге домой Николай всё молчал. А потом не выдержал:
— Валюш, а может, правда оставим его?
Валентина погладила котёнка по голове. Тот слабо мурлыкнул.
— Посмотрим, — сказала она тихо. — Сначала пусть поправится.
Три дня Валентина не отходила от котёнка.
Три дня она давала ему лекарство из пипетки, поила тёплым молоком с мёдом, укутывала в старые свитеры. Переселила его из сарая в кухню — к теплу.
Николай смотрел на это молча. Внуки звонили каждый день:
— Бабушка, как там Пушок? Он поправляется?
— Поправляется, — отвечала Валентина. — Потихоньку.
Но это была неправда.
Котёнок слабел. Практически не ел. Лежал в коробке, изредка поднимая голову на жалобное мяуканье. Глаза стали тусклыми, шёрстка потеряла блеск.
— Может, ещё раз к ветеринару? — предложил Николай на четвёртое утро.
Валентина сидела у коробки, гладила едва дышащий комочек.
— Уже звонила, — тихо сказала она. — Врач говорит, что всё делаем правильно. Остаётся только ждать.
— Ждать чего?
Валентина не ответила.
А котёнок всё слабел.
К вечеру он совсем перестал реагировать на голоса. Лежал неподвижно, только грудка едва заметно поднималась и опускалась.
— Валя, — осторожно сказал Николай. — Может, не стоит мучить его?
Она резко повернула голову:
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, иногда лучше отпустить. Чтобы не страдал.
— Заткнись! — взорвалась Валентина. — Не смей! Слышишь? Не смей так говорить!
Николай попятился. За сорок лет брака он никогда не видел жену в таком состоянии. Глаза горели, руки дрожали.
— Он поправится, — сказала она медленно. — Обязательно поправится. Я не позволю ему, не позволю...
Голос дрогнул.
Валентина снова склонилась над коробкой. Котёнок лежал, как мёртвый. Только чуть заметное дыхание выдавало, что он ещё жив.
— Пушок, — прошептала она. — Ну же, Пушок. Не сдавайся.
Когда она стала называть его Пушком?
— Слышишь меня? — Валентина осторожно взяла котёнка на руки. — Ты должен жить. Понимаешь? Должен.
Котёнок не шевелился.
Валентина прижала его к груди, качая, как ребёнка.
Что с ней происходит? Неделю назад она хотела выбросить его на улицу. А теперь представить жизнь без этого серого комочка было невозможно.
Без его утреннего мяуканья. Без того доверия в жёлтых глазах.
— Коля, — позвала она мужа. — Иди сюда.
Николай подошёл, сел рядом.
— Он совсем холодный, — прошептала Валентина. — Что делать? Что делать?!
— Не знаю, Валюш. Мы всё сделали, что могли...
— Не все! — Она вскочила. — Точно не всё!
Валентина понеслась в спальню, начала рыться в шкафу. Выбросила на кровать груду тёплых вещей.
— Что ты делаешь? — Николай стоял в дверях.
— Грелки ищу! Где наши грелки?
Валентина вернулась в кухню с двумя грелками и ворохом тёплых вещей. Устроила котёнку настоящее гнездо. Приложила грелки с боков, укутала сверху пуховым платком.
— Теперь тепло, — приговаривала она. — Теперь хорошо. Спи, Пушок. Спи и выздоравливай.
Николай молча смотрел на жену. Эта женщина, которая полвека держала дом в железном порядке, которая никогда не позволяла себе лишних эмоций, сейчас сидела на полу возле коробки и плакала над умирающим котёнком.
— А помнишь, — сказал он вдруг, — как ты плакала, когда Машка в больницу попала? С аппендицитом?
Валентина вытерла глаза:
— При чём тут Машка?
— А при том, что ты тогда три дня не спала. Дежурила у неё. Я тебя уговаривал домой поехать, а ты: «Не могу. А вдруг что-то случится?» Помнишь?
— Ну и что?
— А то, что у тебя сердце доброе. Только ты сама об этом забываешь иногда.
Валентина посмотрела на мужа. Потом на котёнка.
— Может, и доброе, — тихо сказала она. — Только вот не помогает это ему.
Около трёх ночи котёнок застонал. Тихо, жалобно.
Валентина мгновенно проснулась:
— Пушок? Что такое, малыш?
Она взяла его на руки. Котёнок был горячий. Слишком горячий.
— Коля! — позвала она. — Температура поднялась!
Николай включил свет, посмотрел на градусник:
— Сорок два.
— Это много?
— Много.
Валентина прижала котёнка к себе:
— Что делать? Ветеринарка закрыта. До утра далеко.
Валентина посмотрела на котёнка. Он лежал в её руках, изредка открывая глаза. В них была такая усталость... Как будто он тоже боролся. Из последних сил.
— Не сдавайся, — прошептала она. — Слышишь? Не смей сдаваться. Я тебя не отпущу.
Котёнок слабо мяукнул.
И Валентина вдруг поняла: она готова на всё. На любые расходы, на любые неудобства, на любые перемены в размеренной жизни. Лишь бы этот серый комочек остался с ними.
Лишь бы жил.
— Знаешь что, Пушок, — сказала она котёнку. — Если ты поправишься, если выздоровеешь, я обещаю тебе самую лучшую жизнь. У тебя будет самый красивый домик, самая вкусная еда, самые интересные игрушки. И я никогда больше не скажу, что ты «недоразумение». Договорились?
И Валентина почувствовала: что-то изменилось. Не только в котёнке.
Через три месяца Валентина стояла у калитки и с гордостью показывала соседке Тамаре Ивановне своего кота.
— Посмотрите, какой красавец у нас вырос! — говорила она, держа на руках пушистого серого красавца. — Видите, какая шёрстка? Какие глаза?
Пушок важно восседал в её объятиях, словно понимая, что его хвалят. Изредка мурлыкал и терся мордой о подбородок хозяйки.
— Породистый? — интересовалась Тамара Ивановна.
— А кто его знает, — Валентина почесала кота за ухом. — Может, и породистый. Но главное — умный! Понимает каждое слово. И воспитанный: где надо — ходит, лоток никогда не промахивается.
— Дорого, наверное, содержать такого?
— Да что вы! — махнула рукой Валентина. — Ест понемногу. Зато сколько радости! Утром встаю — он уже у двери сидит, встречает. Вечером телевизор смотрим — рядом устраивается, мурлычет. Лучше всяких передач!
Дома Николай сидел на кухне, читал газету. Увидел жену с котом — улыбнулся:
— Опять соседям хвастаешься?
— А что, не хвастать мне, что ли? — Валентина посадила Пушка на пол. — Такого красавца вырастили!
Кот потерся о её ноги, потом подошёл к Николаю, запрыгнул на колени.
— Видишь? — сказала Валентина. — Любит нас.
— Ещё бы не любить, — Николай погладил кота. — Ты же с ним носишься, как с ребёнком. Витамины специальные покупаешь, игрушки, домик тот шикарный.
— А что? Разве он не заслужил?
Николай посмотрел на жену. Она стояла, опершись о стол, и смотрела на кота влюбленными глазами. На лице — такое выражение. Как у молодой мамы.
— Заслужил, — согласился он. — Конечно, заслужил. А помнишь, как ты говорила: «выбрось это недоразумение»? — усмехнулся Николай.
Валентина покраснела:
— Дура была. Сама теперь понимаю.
— А я сразу знал, что ты его полюбишь.
Валентина погладила кота. Тот довольно потянулся.
За окном садилось солнце. В доме пахло ужином и кошачьим счастьем. А Пушок мурлыкал, устроившись между двумя людьми, которые его любили.
Подписывайтесь, чтобы читать другие добрые и эмоциональные рассказы о животных!
Например такие: