Валентина Ивановна лежала в больничной постели, маленькая и беспомощная, совсем не похожая на ту грозную женщину, что облила меня водой утром.
Начало этой истории читайте в первой части.
— Лена, — прошептала она, когда увидела меня в дверях палаты, — ты пришла.
— Врач сказал, что у вас гипертонический криз, — я подошла к кровати, стараясь не показать волнение. — Как вы себя чувствуете?
— Плохо, — она попыталась приподняться, но тут же опустилась обратно на подушку. — Очень плохо.
— А где Сергей?
— Не знаю. Он ушёл на работу утром и не возвращался. Телефон не отвечает.
Я нахмурилась. Муж знал, что мать плохо себя чувствует, но не взял трубку?
— Валентина Ивановна, расскажите, что произошло.
— После того как ты ушла, я пыталась приготовить завтрак, — голос её был слабым. — Но не получалось. Сергей злился, что каша пригорела, что кофе невкусный.
— И что он сказал?
— Сказал, что я довела до того, что жена ушла, а теперь ещё и готовить не умею.
— Грубо.
— Очень. А потом добавил, что если я такая умная хозяйка, то пусть сама и справляюсь.
Я села на стул рядом с кроватью. Запах больничных лекарств смешивался с ароматом увядающих хризантем в вазе на тумбочке.
— И вы весь день были одна?
— Да. Пыталась убираться, стирать, готовить обед. К вечеру совсем плохо стало — давление поднялось, голова кружилась.
— Почему не вызвали скорую раньше?
— Думала, пройдёт. А когда поняла, что не проходит, стала звонить Сергею. Но он не брал трубку.
— И тогда вы попросили врача позвонить мне?
— Да, — она отвернулась к стене. — Больше некому было.
Я молчала, переваривая услышанное. Получается, Сергей просто бросил мать, когда понял, что без меня ему придётся о ней заботиться.
— Валентина Ивановна, — сказала я осторожно, — а почему именно мне?
— Потому что поняла кое-что важное.
— Что именно?
Она повернулась ко мне, и я увидела слёзы в её глазах:
— Что я была полной дурой.
— В каком смысле?
— Во всех смыслах. Два года третировала тебя, считала лентяйкой и эгоисткой. А когда ты ушла, поняла, сколько всего ты делала.
— Валентина Ивановна...
— Нет, дай договорить, — она подняла руку. — Я думала, что знаю, как должна вести себя жена. Что главное — это слушаться свекровь и мужа. А оказалось, что главное — это просто заботиться о семье.
— А вы не заботились?
— Я критиковала. Контролировала. Придиралась. Но не заботилась. А ты заботилась.
Слёзы текли по её щекам, и впервые за два года я почувствовала к ней сочувствие.
— Знаете что, — сказала я, — давайте не будем сейчас об этом. Вам нужно отдыхать.
— Лена, я хочу тебя кое о чём спросить.
— Слушаю.
— Ты простишь глупую старуху?
— Валентина Ивановна...
— Я понимаю, что после того ведра воды это звучит смешно. Но мне нужно знать.
Я посмотрела на эту женщину, которая два года отравляла мне жизнь, а теперь лежала беспомощная и просила прощения.
— Прощаю, — сказала я. — Но это не значит, что я вернусь к Сергею.
— Почему?
— Потому что он показал себя с худшей стороны. Не защищал меня от вас, а теперь бросил вас в трудную минуту.
— Может, он не понимает...
— Понимает. Просто ему удобнее делать вид, что не понимает.
В палату вошла медсестра:
— Родственники пришли? — спросила она.
— Невестка, — ответила Валентина Ивановна.
— Хорошо. Больную завтра выписывают, но ей нужен покой и уход. Никаких нервов.
— Я понимаю, — кивнула я.
Когда медсестра ушла, свекровь взяла меня за руку:
— Лена, у меня есть к тебе ещё одна просьба.
— Какая?
— Помоги мне попасть домой завтра. Сергей так и не появился.
— Конечно помогу.
— И ещё...
— Что?
— Может, останешься на несколько дней? Пока я не встану на ноги?
Я колебалась. С одной стороны, жалко было оставлять её одну. С другой — не хотелось возвращаться в ту квартиру.
— Хорошо, — согласилась я наконец. — Но с условиями.
— Какими?
— Никаких скандалов. Никаких упрёков. И честный разговор с Сергеем о том, что происходит.
— Согласна.
На следующий день я забрала свекровь из больницы. Дома обнаружилась полная разруха — грязная посуда, пыль, разбросанные вещи. Сергей явно не утруждал себя уборкой.
— Боже мой, — ахнула Валентина Ивановна, — и это всего за два дня?
— Представляете, что было бы через неделю?
— Не хочу представлять.
Я помогла ей лечь, приготовила лёгкий обед, навела порядок. Вечером пришёл Сергей.
— Лена? — удивился он, увидев меня на кухне. — Ты вернулась?
— Привезла твою мать из больницы, — сухо ответила я. — Где ты был?
— На работе. А что с мамой?
— Гипертонический криз. Из-за стресса.
— Какого стресса?
— Из-за того, что ты на неё накричал и бросил одну справляться с домом.
Сергей опустил глаза:
— Я не кричал. Просто... расстроился.
— И решил, что мать сама виновата в наших проблемах?
— Не так всё было.
— А как?
— Лен, давай поговорим спокойно. Без упрёков.
— Хорошо. Говори.
Он сел за стол, провёл руками по волосам:
— Когда ты ушла, я понял, что не знаю, как жить без тебя.
— И что сделал?
— Попытался переложить вину на маму. Сказал ей гадости, которые думал о тебе, но не решался говорить.
—Какие гадости?
— Что ты слишком гордая. Что не умеешь идти на компромиссы. Что нормальная жена должна терпеть свекровь.
Я поставила чашку на стол с такой силой, что чай расплескался:
— И ты это серьёзно думаешь?
— Думал. А потом увидел, как мама пыталась делать то, что делала ты каждый день. И понял, что мы оба были неправы.
— В чём именно?
— Мама — в том, что считала тебя лентяйкой. А я — в том, что позволял ей это делать.
Из спальни донёсся голос Валентины Ивановны:
— Сергей, иди сюда!
Мы прошли к ней. Свекровь лежала на кровати, но выглядела решительно.
— Сын, — сказала она, — мне нужно тебе кое-что объяснить.
— Что, мама?
— То, что ты полный дурак.
Сергей вытаращил глаза:
— Мам?
— У тебя была замечательная жена. Умная, заботливая, трудолюбивая. А ты позволил мне её выжить из дома.
— Но ты же сама говорила...
— Я говорила глупости! — повысила голос Валентина Ивановна. — Я была глупой старой ведьмой, которая боялась, что сын её больше не любит.
— Мам, я тебя люблю.
— Тогда почему бросил меня одну, когда стало плохо?
Сергей молчал.
— Потому что привык, что за всё отвечает Лена, — ответила за него свекровь. — А когда её не стало, растерялся.
— Это не так...
— Это именно так. Ты никогда не брал на себя ответственность за семью. Всё делала Лена, а ты считал это само собой разумеющимся.
Я слушала этот разговор с изумлением. Валентина Ивановна защищала меня от собственного сына!
— Знаешь что, Сергей, — продолжила она, — если ты не поймёшь, что потерял, то останешься один. И заслужишь это.
— Мам, но я люблю Лену...
— Любить мало. Нужно ещё и ценить, и защищать, и поддерживать. А ты этого не делал.
Сергей посмотрел на меня:
— Лен, дай мне ещё один шанс.
— Зачем? — спросила я. — Чтобы через месяц всё повторилось?
— Не повторится. Я изменюсь.
— Люди так просто не меняются.
— Тогда что мне делать?
— Для начала — съехать от мамы.
— Что? — он не поверил своим ушам.
— Ты слышал. Нам нужно жить отдельно.
— Но мама...
— Мама взрослая женщина, — вмешалась Валентина Ивановна. — И давно пора ей жить самостоятельно.
— Но ты же плохо себя чувствуешь...
— Это пройдёт. А семейные проблемы не пройдут, если мы будем жить вместе.
— Валентина Ивановна, — сказала я, — вы серьёзно?
— Абсолютно. Я поняла, что была третьим лишним в вашем браке.
— Но мы не можем вас бросить...
— Не бросите. Будете приезжать, звонить. Но жить должны отдельно.
Сергей сидел с открытым ртом, переваривая услышанное.
— И ещё, — добавила свекровь, — никаких решений без обсуждения с женой. Никакой поддержки мне в конфликтах с ней. И никаких "разберитесь сами".
— Хорошо, — тихо сказал Сергей. — Я согласен.
— А я пока не согласна, — сказала я. — Мне нужно время подумать.
— Сколько времени?
— Не знаю. Может, месяц. Может, полгода.
— Лена, — свекровь взяла меня за руку, — а что, если я тебе докажу, что мы действительно изменились?
— Как?
— Поживи со мной неделю. Одна, без Сергея. Посмотри, смогу ли я быть нормальной свекровью.
— Зачем вам это?
— Потому что хочу исправить свои ошибки. И потому что не хочу, чтобы мой сын остался один по моей вине.
Я посмотрела на неё, потом на мужа. В глазах обоих читалась искренняя надежда.
— Хорошо, — согласилась я наконец. — Одну неделю.
Эта неделя оказалась откровением. Валентина Ивановна действительно изменилась. Она больше не критиковала мою готовку, не переставляла вещи, не читала нотации. Вместо этого мы разговаривали, делились воспоминаниями, даже смеялись вместе.
— Знаешь, — сказала она в последний день, — я впервые понимаю, что значит иметь дочь.
— Почему вы раньше так ко мне относились?
— Боялась потерять сына. Думала, что если буду к тебе хорошо относиться, он забудет обо мне.
— А теперь не боитесь?
— Теперь понимаю, что любовь не делится, а умножается.
Через неделю пришёл Сергей с ключами от съёмной квартиры.
— Лен, — сказал он, — если ты согласишься попробовать ещё раз, я готов начать с чистого листа.
Я посмотрела на него, потом на свекровь:
— Хорошо. Попробуем.
Год спустя мы с Сергеем жили в собственной квартире, а к Валентине Ивановне приезжали каждые выходные. Она стала моим лучшим другом и самой заботливой бабушкой для нашего сына, который родился через полтора года после нашего примирения.
А то ведро холодной воды? Теперь мы вспоминаем о нём с улыбкой — как о глупости, которая в итоге спасла нашу семью.