Нити судьбы

— Премию отдашь на операцию маме, — сказал Роман, даже не поднимая глаз от газеты. — Вся твоя получка всё равно на ерунду тратится. Я замерла с чашкой кофе в руках. За окном мартовское солнце пробивалось сквозь тюль, освещая крошки на столе и недовольное лицо мужа. Запах утренней яичницы всё ещё висел в воздухе, смешиваясь с ароматом его одеколона. — Роман, но это моя премия. За годовые показатели. — И что? — Он наконец посмотрел на меня поверх очков. — Мама нуждается в помощи, а ты думаешь о каких-то тряпках...

— Мама будет жить с нами, и это не обсуждается, — сказал Андрей, даже не поднимая глаз от телефона. Я замерла с половником в руке над кастрюлей борща. Запах лаврового листа и свекольного отвара внезапно показался приторным, как больничная палата. — Что значит "не обсуждается"? — Голос прозвучал спокойнее, чем я чувствовала. — Именно то, что сказал. — Андрей наконец оторвался от экрана, посмотрел на меня снисходительно. — Мама продала квартиру, деньги потратила. Ей негде жить. — На что она потратила полтора миллиона за трёхкомнатную квартиру? — Не твоё дело...

— Мне нужна твоя подпись на одном документе, — мягко попросил Дмитрий, протягивая мне папку с бумагами. Его голос звучал так же спокойно, как всегда, когда он просил меня подписать очередную бумагу для бизнеса. Я сидела на кухне с чашкой остывшего кофе, наблюдая, как февральские сумерки медленно поглощают наш сад за окном. Дмитрий стоял рядом в своём дорогом костюме, пахнущем знакомым парфюмом и едва уловимым ароматом чужих духов. Этот запах я научилась различать месяцы назад, но делала вид, что не замечаю...

— Лена, милая, не накручивай себя, — говорила Галина Петровна, аккуратно расставляя чашки на столе. — Он вернётся, когда наиграется. Мужчины все такие — побегают, покуражатся и домой приползают. Я молчала, размешивая остывший чай. За окном октябрьский дождь стучал по стеклу, словно пытался достучаться до моего сердца. Квартира казалась слишком большой без Андрея — его тапочки всё ещё стояли у порога, а в ванной висело его полотенце с запахом того дорогого геля, который он начал покупать месяца три назад...

— Ты останешься ни с чем! — орал Денис, размахивая документами. — Понимаешь? Ни-с-чем! Слюна летела из его рта, лицо покраснело от злости. За окном моросил ноябрьский дождь, и капли медленно стекали по стеклу, как слёзы, которые я больше не могла плакать. — Квартира на мне, бизнес на мне, машина на мне! — продолжал он, тыча пальцем себе в грудь. — А ты что? Сидела дома, носочки штопала! Носочки. Он назвал носочками те шесть лет, что я вела его дом, воспитывала его сына от первого брака, готовила, убирала, стирала...

— Твоя мать будет жить в доме престарелых, — вынес приговор муж, даже не подняв глаз от телефона. Валера сидел в своём любимом кресле, листая новости, словно только что не произнёс фразу, которая перевернула мою жизнь. За окном моросил октябрьский дождь, барабаня по стёклам нашей трёхкомнатной квартиры, которую мы обустраивали семь лет. — Что ты сказал? — Я замерла у плиты, где жарила его любимые котлеты. — Ты прекрасно расслышала. Анна Петровна должна переехать в специализированное заведение. Анна...

— Твоя карьера — это хобби, — снисходительно произнёс Дмитрий, даже не отрываясь от экрана ноутбука. — Серьёзные деньги зарабатываю я. Я замерла с кистью в руке. Краска стекала с ворса на белый холст, оставляя случайную кляксу там, где должно было быть небо. За окном мастерской пахло октябрём — мокрыми листьями и первым морозцем, а в комнате витали знакомые запахи скипидара и масляных красок. — Дима, я продала уже семь картин в этом месяце. — На карманные расходы хватает? — Он наконец взглянул на меня поверх очков...

— Родишь — станешь настоящей женщиной, — твёрдо произнесла Валентина Петровна, ставя передо мной тарелку борща. — А пока ты просто девочка, играющая в семью. Я молча помешала ложкой густую жидкость, вдыхая привычный запах укропа и сметаны. За окном кухни моросил октябрьский дождь, а в квартире свекрови пахло старыми обоями и нафталином — запахи, которые за три года брака стали для меня символом чужого дома. — Валентина Петровна, мы с Андреем ещё не готовы к детям. — Не готовы! — фыркнула она, вытирая руки о передник...

— Зачем тебе отдельный счёт? Что ты скрываешь? — Игорь стоял в дверях кухни, держа в руках банковскую выписку, которую я забыла спрятать. Запах утреннего кофе смешался с привычным ароматом его одеколона, создавая обманчивое ощущение домашнего уюта. Но в его глазах читалось подозрение, которое накапливалось месяцами. — Ничего не скрываю, — соврала я, продолжая мыть посуду. Тёплая вода стекала с тарелок, а мои руки слегка дрожали. — Просто хочу иметь немного собственных денег. — Собственных? — Игорь подошёл ближе, и я почувствовала, как напряжение заполняет пространство между нами...

— Ты слишком много тратишь на себя, — Максим смотрел на чек из салона красоты с таким выражением лица, словно я купила яхту. — Три тысячи за стрижку? Это же половина недельного бюджета на продукты! Я стояла на пороге кухни, ещё не сняв пальто, а он уже разбирал содержимое моей сумочки. Запах его утреннего кофе смешивался с ароматом моих новых духов — единственной радости, которую я позволила себе за последние полгода. — Максим, это первый раз за год, — тихо сказала я, вешая пальто на спинку стула...

— Три миллиона — и я откажусь от квартиры! — Валентина Ивановна швырнула на стол пачку документов так, что стаканы с чаем звякнули. — Меньше не торгуюсь! Я молча смотрела на свекровь, чувствуя, как холодок пробежал по спине. За окном сентябрьский дождь барабанил по стёклам двухкомнатной хрущёвки, где мы с Денисом прожили три года после свадьбы. Пахло заваренным укропом — Валентина Ивановна лечила им всё подряд, от простуды до нервов. — Мам, о чём ты говоришь? — Денис отложил телефон и недоуменно посмотрел на мать...

— Лен, ну что ты как дура упёрлась! — Валентина Петровна поставила чашку с кофе на стол так резко, что коричневые капли брызнули на белую скатерть. — Зачем тебе эта работёнка твоя? Муж и так нормально содержит семью! Я сжала губы, продолжая нарезать огурцы для салата. Кухонный нож скользил по доске с мерным постукиванием — единственный звук, который я могла себе позволить в этот момент. За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, словно слёзы, которые я никому не покажу. — Мама, не лезь, — устало произнёс Андрей из гостиной, где смотрел футбол...