Нити судьбы

— Съезжай к подружкам на недельку, мы тут поживём, — заявила свекровь, войдя в мою квартиру с чемоданами. Я стояла на кухне с половником в руке, готовя ужин для мужа, и на секунду подумала, что ослышалась. Валентина Михайловна поставила два огромных чемодана прямо посреди прихожей и принялась стряхивать с плеч невидимые пылинки. — Простите, что? — я повернулась к ней, не веря своим ушам. — Ну что ты встала как вкопанная? — свекровь сняла пальто и повесила его на мой крючок. — Мы с Максимом решили пожить вместе недельку-другую...

— Боже мой, Надя, ну что ты опять творишь? — голос Валентины Петровны прорезал тишину моей мастерской как нож. — Руки у тебя совершенно не из того места растут! Я замерла над глиняной вазой, которую лепила уже третий час. Пальцы, только что послушно формировавшие изящные изгибы, вдруг стали ватными. Валентина Петровна стояла в дверях моей крошечной комнаты, оглядывая творческий хаос с выражением человека, обнаружившего в супе муху. — Это же просто стыд какой-то, — продолжала она, подходя ближе и брезгливо трогая одну из моих работ...

— Это всё равно достанется нам, мама. Она даже не догадывается, — услышала я голос мужа за дверью. И поняла, что пора действовать. Стою в коридоре нашей двушки, босиком на холодном ламинате, и чувствую, как сердце колотится где-то в горле. В руках дымится кружка с остывшим кофе — хотела принести Денису, а теперь не знаю, зайти или убежать. Они с Галиной Петровной сидят на кухне и говорят вполголоса, но слышно каждое слово. Дверь приоткрыта, и сквозь щель пробивается жёлтый свет настольной лампы...

— Нахлебница! — голос Людмилы Георгиевны разносится по всей квартире так, что даже соседи за стеной наверняка слышат. — Сидишь тут, ешь за мой счёт! Я замираю с мокрой тарелкой в руках над раковиной. Капли воды стекают на пол, но я не замечаю — всё внимание приковано к свекрови, которая стоит в дверях кухни как грозовая туча. — Людмила Георгиевна, я же работаю, — тихо говорю, стараясь не смотреть ей в глаза. — И продукты покупаю. — Работаешь! — она фыркает так презрительно, что хочется провалиться сквозь землю...

— Ты не женщина, а тряпка, — в очередной раз сказала свекровь Лидия Павловна, наблюдая, как я мою посуду после семейного ужина. — Посмотри на себя — никакого характера, никакой воли! Я молча ополаскивала тарелки под струёй горячей воды. Пар поднимался от раковины, окутывая лицо влажным облаком. За окном кухни уже стемнело, в жёлтых прямоугольниках соседних квартир мелькали силуэты людей, живущих своей обычной жизнью. — Вот я в твоём возрасте была огонь-женщина! — продолжала свекровь, устраиваясь поудобнее на стуле и закуривая сигарету...

— Лариса, милая, ты же понимаешь — мужчина в сорок пять это ещё цветочки! — Галина Петровна деликатно отодвинула чашку с недопитым чаем и наклонилась ближе к невестке. — А ты... ну, сама посмотри на себя в зеркало. Лариса сжала губы и продолжала мыть посуду, стараясь не обращать внимания на привычные уколы свекрови. За окном кухни моросил октябрьский дождь, превращая двор в серое месиво из опавших листьев и грязи. — Игорёк у нас мужчина видный, статный, — продолжала Галина Петровна, любовно поглаживая фотографию сына в рамке...

— Ольга, ты понимаешь, что творишь? — Валентина Петровна стояла посреди кухни, сжимая в руках скомканную квитанцию. — Ты разрушаешь нашу семью! Оля подняла глаза от разделочной доски, где крошила лук для борща. Слёзы на глазах были не только от едкого овоща. — Что я такого сделала? — устало спросила она. — Что сделала? — свекровь размахивала бумагой, словно знаменем. — Ты отказалась дать мне денег в долг! Мне, матери твоего мужа! — Валентина Петровна, мы уже третий раз за месяц... — И что? Семья должна помогать семье! Оля отложила нож...

— Юленька, дорогая, запомни главное правило: мужчину нужно кормить так, чтобы он забыл дорогу к другим женщинам! — Галина Михайловна энергично месила тесто, и мука облачком поднималась над старым деревянным столом. — Мой Вовочка обожает пельмени с тремя видами мяса. Записывай рецепт! Юля сидела на табуретке, покорно конспектируя кулинарные откровения свекрови, и мечтала оказаться где угодно, только не на этой тесной кухне, пропахшей укропом и материнской заботой о сыне. За окном моросил октябрьский дождь, превращая двор в серое месиво из опавших листьев...

— Лена, твоя косметичка такая красивая! — Галина Васильевна держала в руках мою новую сумочку, поворачивая её к свету. — А сколько стоила? Я замерла у плиты, где помешивала борщ. В голосе свекрови слышалось что-то странное — слишком уж внимательно она рассматривала застёжку. — Подарок от Димы на день рождения, — ответила я, не оборачиваясь. — Дорогой, наверное? — не унималась она, и я услышала характерный звук — щёлк молнии. Сердце ёкнуло. Галина Васильевна открыла мой кошелёк. — Галина Васильевна, что вы делаете? — я обернулась, но свекровь уже застегнула сумочку обратно...

— Вернёшь всё до копейки! — голос Марины Степановны звенел от ярости. — И не вздумай рот открывать перед сыном! Я стояла в прихожей, сжимая в руках ключи, и чувствовала, как по спине струится холодный пот. Свекровь нависала надо мной, тяжело дыша, её пальцы с облупившимся маникюром сжимали мою руку так крепко, что оставались белые следы. — Марина Степановна, о чём вы говорите? — я попыталась освободиться, но она держала железной хваткой. — Не притворяйся! — глаза её сверкали злостью. — Думаешь,...

— Елена, нам нужно серьёзно поговорить, — Галина Степановна поставила чашку с кофе так решительно, что жидкость плеснула на блюдце. — О твоей квартире. Я подняла взгляд от ноутбука, где редактировала статью для журнала. За окном моросил ноябрьский дождь, и кухня казалась особенно уютной в свете настольной лампы. Свекровь сидела напротив в своём чёрном пальто, которое она так и не сняла, словно готовилась к бою. — О какой квартире? — спросила я, хотя прекрасно понимала, о чём речь. — О той, что ты получила от бабушки...

— Лида, ты что, совсем руки потеряла? — голос Валентины Николаевны разрезал утренний покой кухни острее ножа. — Опять всё через левое плечо! Я сжала в руках чашку с остывшим кофе и постаралась не показать, как меня задели её слова. За три года замужества я так и не привыкла к тому, что свекровь считает себя полноправной хозяйкой нашей квартиры. — Валентина Николаевна, что случилось? — спросила я, оборачиваясь от окна. — А то случилось, что ты опять не туда справку подала! — она размахивала какой-то бумагой...