Маша с детства знала, что такое груз ответственности. Старшая дочь в семье, где отец постоянно был в разъездах, а мать, разрываясь между работой и заботами, смотрела на нее умоляющими глазами: «Маша, ты же старшая, помоги». И Маша помогала. Готовила, убирала, забирала младших братьев из садика. А в душе копилась тихая обида. Ей очень хотелось лёгкой девичьей жизни: беззаботных прогулок, разговоров с подругами, возможности подолгу сидеть над тетрадкой, а не делать всё на бегу, кое-как.
Замужество было для нее единственным способом сбежать. Жених, солидный и уверенный, казался ей спасителем. Пусть он был старше её отца — какая разница? Он дарил ей ощущение стабильности и выход из вечной суеты родительского дома. «Пусть мать сама покрутится», — с вызовом думала она, надевая белое платье.
Но брак не стал тихой гаванью. Пока Маше, еще совсем девочке, хотелось романтики и впечатлений, ее супруг после работы «причаливал» к дивану. Телевизор стал её молчаливым соперником. Три года — и Маша с маленькой дочкой на руках вернулась в ту самую квартиру, из которой так отчаянно бежала.
Вскоре её сердцем завладел новый избранник — человек с глубоким взглядом, рассуждавший о смысле жизни и вечности. Он казался идеалом, противоположностью первому. Они расписались, сняли квартиру, и Маша родила вторую дочку. Но иллюзии развеялись быстро. Муж все чаще пропадал, а когда появлялся, говорил лишь о своей новой «духовной» общине. Маша, сходив с ним раз, с ужасом поняла: он попал в секту. Долгие разговоры и слезные уговоры разбивались о каменную стену его фанатичной веры. И тогда в Маше впервые проснулась не обиженная девочка, а трезвомыслящая женщина. Она поняла: бороться бесполезно. Ради детей нужно уходить.
С двумя дочками и чемоданом разочарований она снова переступила порог родительского дома. Жизнь была трудной: денег катастрофически не хватало, а родительские упреки и ворчание стали фоном её дней.
И вот, в этой безысходности, она встретила Его. Третьего. Опять старше, с двумя детьми от прошлого брака и с легким шлейфом алкоголя. Он был простым, не претендовал на звание философа, и в его компании можно было забыться. Она снова пошла в загс, снова родила дочь. Но привычный сценарий повторился: деньги уходили на бутылку, алименты — его детям, а их семья жила в постоянной нужде. Маша, чтобы не отставать, и сама пристрастилась к выпивке. А через несколько лет он объявил, что возвращается к первой жене. «К нормальной жизни», — сказал он.
Итог был подведен: три брака, три фамилии, три дочери на руках. После сорока Маша махнула рукой на поиски счастья и окончательно ушла в депрессию и бутылку. Казалось, жизнь кончена и прошла мимо неё.
Но сила, что все эти годы помогала ей подниматься и идти дальше, не исчезла. Она просто ждала своего часа. Когда дочери выросли и разъехались, Маша, перешагнув пятидесятилетний рубеж, словно очнулась. Она уехала из шумного города в тихий провинциальный городок, где время текло медленнее. Там она наконец-то заключила мир с собой и с прошлым. Она завязала и с мужчинами, и с выпивкой.
Достала старую швейную машинку — ту самую, на которой когда-то в спешке зашивала штаны братьям. Теперь она не спеша штопала, чинила, перешивала. Её руки приносили людям пользу. К ней несли распоротые швы, порванные молнии, вышедшие из моды платья. Она чинила вещи, а по сути — латала чьи-то жизни. И в этом спокойном, размеренном труде она наконец-то обрела ту самую свободу и смысл, которые так долго искала в чужих глазах.