— Четыре пары на троих. Лишняя пара в доме! — Галина Петровна демонстративно пересчитала домашние тапочки в прихожей, загибая пальцы.
Лишняя? Я с облегчением шагнула на лестничную клетку.
Удивительно, но в груди разливалось что-то похожее на радость. Семь лет я ждала этих слов. Не призналась бы себе, но ждала. Как ждут окончания затянувшегося спектакля, где тебе досталась роль статистки.
— Татьяна! — окрик с лестничной площадки. — Ты куда?
— Дышать, — ответила я, не оборачиваясь.
Лифт не работал уже третью неделю. Спускалась по ступенькам и считала про себя: семь лет, две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней жизни под микроскопом.
Каждый день — подсчёт того, что я съела, выпила, потратила на коммунальные услуги, купила.
Каждое полотенце — с пометкой «Танино».
Каждая чашка — строго по назначению.
В кармане куртки лежал мятый листок с телефоном агента по недвижимости. Переписала из объявления две недели назад и носила с собой, как талисман. Или как план побега.
Дошла до первого этажа и достала телефон.
— Алло, по поводу квартиры на Парковой...
— Свободна. Когда смотреть будете?
— Сегодня можно?
— Через час подойдёте?
Договорились. У меня был час, чтобы подняться наверх и собрать вещи. Или не подниматься вовсе. В сумочке лежала карта — больше ста тысяч рублей.
Копила год с лишним, пряча даже от себя. По пять тысяч в месяц, иногда больше — с подработок, которые Галина Петровна считала «баловством».
Баловство превратилось в билет на свободу.
Поднялась обратно. Дверь квартиры была приоткрыта — свекровь, видимо, ждала моего покаянного возвращения. Получила спокойную деловитость.
Муж растерянно топтался в коридоре.
— Ты что, серьёзно собралась? — Он смотрел на меня так, словно я объявила о полёте на Марс. — Мама просто расстроилась. У неё нервы не в порядке.
— Нервы, — повторила я, доставая из шкафа спортивную сумку. — А у меня, значит, нервы железные?
Андрей открыл рот и закрыл. За семь лет он разучился видеть меня отдельно от общего семейного фона. Я была частью интерьера — полезной, тихой, не требующей особого внимания.
Сложила в сумку джинсы, три кофты, нижнее бельё. Косметичку, документы, зарядку для телефона. Всё помещалось в одну сумку — вот и весь мой скарб за семь лет семейной жизни.
— Слушай, — Андрей попытался взять меня за руку, — ну что ты как маленькая? Из-за пустяка.
— Пустяка? — Я высвободила руку и застегнула молнию сумки. — Андрей, твоя мама считает мои тапочки. Мои. Тапочки. Ты считаешь это пустяком?
— Она просто порядок любит...
— Порядок — это когда вещи на местах. А когда считают каждую чашку чая, это называется по-другому.
Галина Петровна появилась в дверном проёме с видом оскорблённой добродетели. В халате, с бигуди на голове — настоящая домашняя генеральша.
— Ну вот, началось, — проговорила она. — Сынок, ты слышишь? Она устраивает сцены.
— Галина Петровна, я вам ничего не устраиваю, — сказала я, беря сумку в руки. — Я просто ухожу.
— Куда ты уйдёшь? — В её голосе послышалось торжество. — У тебя же ничего нет. Ни денег, ни жилья.
— Есть.
Она моргнула.
— Что есть?
— И деньги, и жильё. — Я обошла их и направилась к выходу. — Всё есть.
— Не может быть! — Галина Петровна побежала за мной. — Откуда у тебя деньги? Мы же всё контролируем!
— Вот именно, — улыбнулась я. — Всё. Кроме моих подработок по вечерам.
— Каких подработок?
— Репетиторство. Математика для школьников. Через интернет. Пока вы смотрели сериалы, я зарабатывала на свободу.
Андрей растерянно переводил взгляд с матери на меня.
— Тань, постой... Мы же можем всё обсудить...
— Семь лет обсуждали, — ответила я, беря ручку двери. — Хватит.
— Ты не можешь так просто уйти! — закричала свекровь. — Мы семья!
— Были семьёй, — поправила я. — А теперь вы — семья, а я — лишняя пара тапочек.
Вышла на лестничную клетку и закрыла дверь. За спиной остались приглушённые голоса — свекровь что-то горячо объясняла сыну, тот растерянно отвечал.
Впервые за семь лет они выясняли отношения без меня.
Квартира на Парковой встретила меня запахом свежей краски и тишиной. Агент — женщина лет сорока с усталыми глазами — равнодушно водила по комнатам.
— Мебель вся остаётся. Хозяйка переехала к дочери в Подмосковье. Сорок восемь тысяч за первый месяц с залогом.
Я прошла в комнату, села на диван и замерла. За окном шумели деревья, но внутри — тишина. Такая, какой не было семь лет.
Никто не включал телевизор на всю громкость, никто не комментировал мои действия, никто не считал, сколько я сижу без дела.
— Хорошо, — сказала я.
— Вы не хотите посмотреть кухню? Ванную?
— Не нужно. — Достала телефон и перевела деньги.
Агент удивлённо покачала головой, но деньги приняла. Ключи легли в мою ладонь тёплыми, словно живыми.
— Договор завтра подпишем. А пока можете обживаться.
Осталась одна. Обошла квартиру медленно, как хозяйка. Чужая мебель, чужие занавески, но свобода выбирать — когда встать, что съесть, о чём думать — моя.
Сидела на кухне и ела творог из пакета, когда зазвонил телефон.
— Ты где? — голос Андрея дрожал от возмущения.
— Дома. В своём доме.
— Тань, хватит дурить! Это же глупо!
— Что именно глупо?
— Ну... всё! Снимать квартиру, тратить деньги...
— Мои деньги, — спокойно сказала я. — Заработанные мной.
— Но мы же муж и жена! У нас общие деньги!
— Андрей, а ты помнишь, когда последний раз спросил моё мнение о тратах?
Пауза.
— Не помню...
— А я помню. Никогда. Всё решали вы с мамой. А я получала указания.
— Мама говорит, ты набезобразничала. Что нужно тебя проучить.
— Проучить? — Я рассмеялась. — Я уже взрослая женщина, Андрей. Мне пятьдесят три года.
— Тогда веди себя по-взрослому. Возвращайся домой.
— Я и веду. Живу там, где меня не считают обузой.
Отключила телефон и легла спать в чужой кровати. Спала как младенец — глубоко, без тревожных снов.
Утром начались звонки от родственников.
— Танечка, — сладко пропела сестра Андрея, — что за ерунда у вас случилась? Мама в слезах.
— Ирина, твоя мама попросила меня съехать. Я выполнила её просьбу.
— Но она же не со зла! Просто нервная.
— Семь лет нервная?
— Ну... возраст у неё такой...
— У меня тоже возраст. И я устала его тратить на оправдания.
К обеду приехала моя сестра Лена с пирожными и взглядом боевой подруги.
— Молодец, — сказала она, осматривая квартиру. — Наконец-то взялась за ум.
— Лена, а вдруг я неправа? — впервые за сутки усомнилась я. — Может, правда слишком резко?
— Тань, помнишь, что ты мне говорила на прошлый Новый год?
— Не помню.
— Что завидуешь мне. Одинокой разведёнке. Завидуешь тому, что я могу встать в воскресенье в двенадцать, а не в семь утра готовить всем завтрак.
— Говорила такое?
— Слово в слово. И я тогда подумала: когда человек завидует одиночеству, значит, пора что-то менять.
Вечером Андрей приехал с букетом роз и видом человека, готового к долгим переговорам.
— Я с мамой поговорил, — сказал он торжественно. — Она согласна извиниться.
— Хорошо. Пусть извинится.
— То есть ты вернёшься?
— Нет.
— Но почему?! Она же извинится!
— Андрей, а через неделю что будет? Опять начнёт считать мои тапочки?
— Не будет! Я с ней серьёзно поговорил!
— И что ты ей сказал?
Он замялся.
— Ну... что так нельзя. Что семья важнее.
— А что я тоже человек — сказал?
— Ну... это само собой...
— Не само собой, Андрей. Семь лет — не само собой.
Он ушёл расстроенным, оставив розы на столе. Я поставила их в банку и подумала: красивые. Давно никто не дарил мне цветы. Даже он.
На следующий день позвонила сама Галина Петровна. Голос дрожал от праведного гнева.
— Я всю жизнь этой семье отдала! — кричала она. — А ты! Ты разрушаешь наш дом!
— Галина Петровна, я просто ушла из вашего дома.
— Куда ушла?! В никуда! Думаешь, на твои гроши долго протянешь?
— Протяну столько, сколько нужно.
— А Андрей? Ты о нём подумала? Он мучается!
— Семь лет мучалась я. Пусть теперь он подумает, стоило ли оно того.
— Ты бессердечная!
— Возможно. Зато свободная.
Она сделала вид, что разрыдалась в трубку и отключилась. А я сварила кофе и села у окна читать книгу. Детектив про женщину-следователя, которая распутывала сложные дела. Умную, сильную, независимую.
Через неделю Андрей приехал снова. На этот раз с конкретным предложением.
— Я нашёл нам двушку. В новом доме. Отдельно от мамы.
— Хорошее решение, — согласилась я. — Для тебя.
— Для нас, Тань!
— Андрей, а ты хочешь знать, о чём я думаю утром, просыпаясь?
— Хочу.
— О том, какая сегодня погода. И всё. Раньше я думала: что приготовить, чтобы никого не расстроить, как одеться, чтобы не было замечаний, что сказать, чтобы не началась лекция. А теперь — о погоде.
— И это лучше?
— Это честно.
Мы помолчали. За окном кричали дети, лаяла собака, жизнь шла своим чередом.
— Может, ты права, — тихо сказал он. — Может, нам действительно нужна пауза.
— Может быть.
— А если я изменюсь? Научусь тебя слышать?
— Не знаю. Но попробовать можно.
— Сколько тебе нужно времени?
— Не знаю и этого. Впервые за семь лет не знаю, что будет завтра. И это не пугает — радует.
Когда он ушёл, я заварила чай и открыла ноутбук. На почте — три заявки на репетиторство. Математика, русский язык, подготовка к экзаменам. Работы хватало.
А ещё хватало тишины, свободы и права не объяснять каждый свой шаг.
В пятьдесят три года — самое время научиться жить для себя.
Подписывайтесь, если верите — после 50 жизнь только начинается.