Душегуб

― И словом перемолвиться не с кем… ― на середину элегантно сервированного стола Вероника Анатольевна поставила аппетитный тортик «Чебурашка». ― Один ты у меня, Бублик, собеседник благодарный.

Вероника Анатольевна легонько потрепала любимого пса за ухом. А Бублик, будто понимая одиночество хозяйки, ласково прижался мокрым носом к ее руке.

Хоть какая-то компания для празднования шестидесятилетнего юбилея.

* * *

Разве могла она представить, что когда-то ее единственным близким другом и визави окажется собака?

Много лет Вероника Анатольевна отдала любимому делу. Сколько человеческих жизней она спасла за годы работы фельдшером на скорой помощи? Невозможно подсчитать. Кружилась, как пчелка, спешила с вызова на вызов. И не замечала, как ее собственная жизнь проходила мимо.

Казалось, только вчера юная Вероника держала за руку сына Васю на торжественной линейке первого сентября, украдкой смахивая слезы радости и тревоги. И вот ее сын, теперь Василий Константинович, ведущий специалист на крупном промышленном предприятии.

Должность ответственная, требующая полной отдачи. Тут уж не до посиделок с мамой.

Потом случилась трагедия: карета скорой помощи, в которой ехала Вероника Анатольевна, попала в серьезную аварию. И хоть все остались живы, для Вероники последствия оказались фатальными. Необратимые повреждения нервной системы поставили крест на карьере фельдшера.

Когда речь зашла о переводе на бумажную работу, Вероника Анатольевна лишь покачала головой ― всю сознательную жизнь она презирала канцелярскую рутину. Поэтому и решила досрочно уйти на пенсию. Благо, стажа было предостаточно.

Первое время все казалось безоблачным: и сын частенько навещал, и коллеги не забывали. Однако будничная суета постепенно вытеснила душевные встречи. И в двери грубо постучалось одиночество ― противное, безнадежное, мерзкое.

А новость о повышении Василия и его переезде за тысячи километров и вовсе повергла Веронику Анатольевну в шок.

С одной стороны она была рада за сына, а с другой… Сердце сдавила безысходность.

Чтобы хоть как-то скрасить момент расставания, Василий подарил Веронике Анатольевне щенка. И совсем скоро этот маленький комочек шерсти на коротеньких лапках и с постоянно виляющим хвостиком стал ее единственной близкой душой.

Малыш был круглым и упитанным, за что и получил имя Бублик. При одном взгляде на него возникало непреодолимое желание любить. И пес отвечал взаимностью.

Казалось, Бублик считывал настроение Вероники Анатольевны еще до того, как она сама его осознавала. Внимательно слушал долгие рассказы хозяйки, иногда лаял или выл в ответ ― словно что-то понимал и сочувствовал. Когда та болела, преданно лежал в ногах, согревая и оберегая. Его глаза, полные тревоги и заботы, точно говорили: «Я люблю тебя», «Я отдам за тебя жизнь», «Выздоравливай, мой человек».

Это была не просто настоящая дружба, а спасение для забытой всеми Вероники Анатольевны.

* * *

«Мамуль, поздравляю тебя с юбилеем! Пусть сбываются самые заветные мечты! Извини, что не получилось приехать. Обещаю, что на новогодние праздники обязательно вырвусь»

Вероника Анатольевна переслушивала голосовое сообщение от Василия и горько плакала. Опять одна… за красиво сервированным столом… с аппетитным тортиком «Чебурашка».

― Ну, что, Бублик, будем праздновать вдвоем!

Вероника Анатольевна уже собралась разрезать торт, как внезапный и настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть.

Неужели сынок все-таки решил сделать сюрприз?

Но чуда не случилось. На пороге стояла соседка Валентина. И пришла она явно не с поздравлениями.

― Верочка, солнышко, как ты тут живешь-поживаешь? ― затараторила Валя и без приглашения шагнула в квартиру.

Отношения у Вероники Анатольевны с соседкой всегда были натянутыми. В основном из-за Валиного длинного носа и острого языка, за которым та никогда не следила. С чего она вдруг так лебезит?

― Я не Вера, а Вероника. Валь, что тебе нужно? Я занята!

― Чем же? Это что у тебя там? Тортик? ― Валя пыталась подробнее разглядеть угощения на столе. ― Праздник какой-то?

― Да… Юбилей.

― А где же гости?

― Так! Это не твое дело. Зачем пришла?

― Ну, давай чайку выпьем, и я все расскажу.

Веронике Анатольевне не нравилась эта затея. Лучше уж верный Бублик, чем эта мадам. Но Валя уже ловко прошмыгнула на кухню, не дождавшись приглашения.

Пришла она, естественно, с просьбой. Ее близкому знакомому Павлу прописали уколы, а делать некому. А Вероника ― единственный знакомый медик, который давал клятву Гиппократа, и не может отказать нуждающемуся в помощи. Дальше последовал подробный рассказ о Павле, его личной жизни, привычках и манере одеваться.

За несколько минут узнать столько информации о постороннем под силу разве что сотрудникам спецслужб. Они же умеют выдерживать пытки. А Вероника Анатольевна была женщиной сильного характера, но не настолько.

― Черт с тобой! Пусть приходит.

* * *

Павел Аркадьевич оказался приятным мужчиной пятидесяти лет. Солидный, импозантный, начитанный. И до смерти боялся уколов, что очень забавляло Веронику Анатольевну.

Ох уж эти мужчины, как малые дети! Что в пять, что в пятьдесят.

Незаметно для обоих общение вышло за рамки лечебного курса и продолжилось. Сначала Паша пришел с тортом, чтобы отблагодарить Веронику Анатольевну за помощь. Потом зашел на чай, чтобы просто поинтересоваться ее делами.

Затем пригласил в ресторан… театр… парк. Между случайными знакомыми начала витать особая, романтическая атмосфера. Несмотря на разницу в возрасте, у них находилось много общих тем и увлечений.

Вероника Анатольевна порхала, словно на крыльях. Столько лет одиночества, и вдруг такой подарок судьбы! Павел ― самый лучший мужчина в ее жизни!

― Ника, мне кажется, настало время для серьезного разговора! ― однажды заявил Павел. ― Нам уже не по двадцать лет, чтобы тайком в парках да скверах встречаться…

― Спасибо, что напоминаешь про возраст, ― кокетничала Вероника: она понимала, к чему ведет Павел, и давно этого ждала. ― Но сейчас я чувствую себя именно на двадцать!

― Мне очень хорошо с тобой. Конечно, замуж не зову. Понимаю, что можешь отказать. Но попробовать вместе пожить ― стоит.

― А я хочу замуж! Чем я не невеста?

― Я думал… нужно как-то притереться…

― Да шучу я, ― рассмеялась Вероника, ― испугался ЗАГСа, как мальчишка! Конечно, можешь переезжать хоть завтра!

Вероника была на седьмом небе! Наконец-то рядом любимый человек. Ей так нравилось о ком-то заботиться, суетиться по дому, готовить новые кулинарные шедевры.

И все было бы хорошо, если бы не Бублик. Он невзлюбил Павла с первой встречи. Сначала, в период свиданий, просто лаял на него, рычал, скалил зубы. Потом перешел к активным действиям: периодически грыз ботинки, рвал неосторожно оставленные личные вещи. Однажды даже предпринял попытку растрепать паспорт, но Павел вовремя заметил и предотвратил преступление.

А с переездом Павла с Бубликом и вовсе стали происходить странные вещи. Некогда жизнерадостный пес мог часами лежать, уткнувшись носом в подушку. Ел плохо, иногда и вовсе отказывался от любимых лакомств.

― Да он просто ревнует, ― утешал Веронику Павел. ― Ничего, скоро привыкнет к новому члену семьи.

Павел взвалил на себя уход за Бубликом. Терпеливо выгуливал ― ослабевший пес еле плелся по своим делишкам. Молча убирал «сюрпризы», если тот не дожидался выгула.

― Думаю, так мы быстрее подружимся, ― объяснял Павел, ― Бублик поймет, что его хозяйка в надежных, заботливых руках, и перестанет хандрить.

― Какой ты у меня замечательный, Пашка!

Ну правда ― заботливый, хочет не просто жить на всем готовом, а стать частью ее жизни по-настоящему. Да и Бублику от его заботы будто легчает, ― иногда думала Вероника… Но каждый раз симптомы возвращались с новой силой.

Очевидно, без квалифицированной помощи не обойтись.

― Паш, нужно отвезти Бублика к ветеринару.

― Не выдумывай, все пройдет!

― А если нет?

― Ника, ты взрослая женщина. Медик. Если у Бублика что-то серьезное, придется… Сама знаешь.

― Усыпить? Нет! Он член семьи! Как ты и я! Мы будем бороться до последнего!

― Ну, спасибо! С собакой меня еще никто не сравнивал! Делай, как решила.

Вероника вызвала такси, укутала Бублика в одеяло и отправилась к врачу.

* * *

― Мы взяли анализы, без них диагноз можно только предположить, ― ветеринар ловко поставил капельницу ослабевшему псу. ― Похоже на отравление.

― Бублик почти ничего не ест.

― Тут много и не надо. Лучше оставить его в стационаре до утра. А вы пока ищите «запрещенку» дома.

Но дома не могло быть ничего опасного для Бублика. Вероника следила за чистотой, все вещи и лакомства лежали на своих местах. Случайно проглотить что-то плохое любимец не мог.

Сказать, что Вероника Анатольевна была в шоке от предположения врача ― ничего не сказать. Она не помнила, как добралась домой. Паши не было. Но так даже лучше, никто не помешает.

Она перевернула дом вверх дном. Ничего, что могло бы серьезно навредить ее Бублику.

Стоп.

Этого здесь не должно быть.

Упаковка темного шоколада была спрятана в кухонном шкафу. Вернее, половина упаковки. Откуда он мог взяться? Паша не ест сладости ― диабетик. А у самой Вероники жуткая аллергия на какао-бобы.

А Бублик? Когда-то он выпросил шоколадную конфету у соседского мальчишки… и отравился. Точно так же ― был вялый, ничего не ел и не мог дождаться выгула!

Неужели Паша кормил собаку этой гадостью? Ведь Вероника рассказывала ему эту историю…

― Ника, я дома. Как съездили, что с Бубликом?

― У него отравление, ― Вероника кипела от злости, ― вероятно, всему виной твой шоколад.

― Что? Я не ем шоколад, ты же знаешь.

― Не юли. Ты кормил этим Бублика? ― Вероника продемонстрировала улику. ― Или будешь отпираться?

― Ну да… Меня угостили. Только я же не ем сладкое. Чтобы не выкидывать, отдал Бублику.

― Но ты же видел, что ему плохо! Зачем продолжал его этим кормить? Бублик мог погибнуть!

― Ой, ну ладно! Достала меня эта псина! Ты видела, что он творил с моими вещами? Сдох ― никто бы не плакал!

У Вероники даже руки задрожали. Не сразу поверила ― отупело спросила:

― То есть... ты специально травил моего Бублика?

― Еще бы пару дней, и пришлось бы его усыпить. Ты и не узнала бы ничего.

― Да как ты… Как ты мог… Пошел вон! Душегуб! Вещи твои отдам Вале, у нее заберешь. И мне на глаза больше не попадайся! Иначе за себя не отвечаю.

― Ты променяешь наши отношения на блохастый вонючий комок шерсти?

― Даже не сомневайся!

― Да кому ты нужна, кроме этой шавки! Сентиментальная старуха!

Павел бросил ключи от Вероникиной квартиры на стол, обматерил и ее, и Бублика напоследок и скрылся в темноте коридора.

* * *

Первые весенние лучики солнца еще совсем не грели. Вероника Анатольевна поежилась и сильнее укуталась в теплую пуховую шаль. Парковая аллея была безлюдной, что придавало особый шарм утренней прогулке.

Рядом бодро шагал Бублик, доверчиво виляя пушистым хвостом. Иногда он пробегал вперед, оценивая обстановку где-то за очередным поворотом. Словно пытался удостовериться, что на пути его хозяйки нет ничего опасного.

Теперь он снова единственный друг и собеседник для Вероники Анатольевны. И она была очень рада такой компании. Иногда так случается: собаки лучше и вернее людей.

---

Автор: Юлия Олеговна

---

---

Гена-квазимодо

Генке Родионову не повезло. Природа на нем не только отдохнула, но и попрыгала, видимо, ногами. С рождения Генка был инвалидом: помимо уродливого лица, вся фигура у него была изломана, скручена, будто Генку Пикассо рисовал. Но… ходить мог, за собой ухаживать умел. Врачи Генку покрутили, повертели, назначили массажи и физиотерапию. Пять лет несчастная Генкина мама, Лариса, сама, кстати, писаная красавица, мучила ребенка физкультурными упражнениями, лечебной гимнастикой, душем «шарко» и прочими премудростям.

Она, как и всякая отчаянная мама, специально вскружила голову Левтеру, грузину, работавшему массажистом, чтобы тот оставался на ночь – позаниматься с Геночкой. И Левтер, практически обезглавленный красотой Ларисы (да-да, эт самое: Ларису Ивановну хочу, не могу), крутил и мял отчаянно вопившего Гену, как крутое тесто. Что он, бесстыдник, делал с мамой, даже думать не хочется. Надеюсь, ничего страшного, все-таки, советский врач и добрый человек, хоть и ручищи у него, как кувалды, поросшие черным кабаньим волосом.

В общем, Геночка потихоньку выправлялся в меру своих возможностей. И выправился в этакого «квазимодо». За спиной – горбик, лицо безобразно: нос набок, губы вытянуты в трубочку, нависшие над глубоко посаженными глазами брови со скошенным лбом. Если посмотреть на Гену, так можно подумать, что эволюция в Генином случае застряла на питекантропе и встала, как упрямый осел.

Но при этом душа у Генки была хорошая, чистая и улыбчивая. Он много читал, даже не так: он глотал книги запоем, пачками и стопками. Библиотекарша местной библиотеки устала подбирать маленькому Гене книги и пустила все дело на самотек. Толку от него прятать взрослые тома – ноль. Гена найдет и проглотит. Он так и попросил:

- Вероника Алексеевна, не надо мне, пожалуйста Бианки. И «Горячий камень» Гайдара не надо. Я с ними даже до дома не успеваю дойти. Дайте мне толстую, очень толстую книгу. Вот эту!

Ну конечно, Генка указывал на фолианты Толстого и Достоевского. С вожделением каким-то. Аж трясся от предвкушения. Спасибо чуткой Веронике Алексеевне: она не сунула мальчишке депрессивного Федора Михайловича. И Гаршина, спасибо, не предложила. Такому-то бедолаге… Сердце у Вероники Алексеевны было мягкое, стародевичье, чуткое. Она вручила Гене собрание сочинений Чехова. И правильно сделала. Гена читая его бессмертные вещи, улыбался сквозь слезы, будто ласковое солнце в пасмурный день. . .

. . . дочитать >>