– Зинаида Петровна, я просто прошу не выбрасывать мои вещи без спроса, – Катя старалась говорить спокойно, но внутри всё кипело. Она сжала кулаки под столом, чтобы не сорваться.
– Твои вещи? – свекровь фыркнула, скрестив руки на груди. – В моём доме такого хлама никогда не было!
Катя глубоко вдохнула, чувствуя, как кухня становится теснее. Зинаида Петровна сидела напротив. Эта женщина, с идеально уложенными седыми волосами и вечно поджатыми губами, вторгалась в их жизнь с завидной регулярностью. И каждый её визит превращался в испытание.
– Это не хлам, – тихо, но твёрдо сказала Катя. – Это мои краски, кисти. Я ими пользуюсь.
– Пользуешься! – передразнила свекровь. – Сидишь, мажешь бумажки, пока мой сын горбатится на работе. Лучше бы за детьми смотрела как следует!
Катя отвернулась, чтобы скрыть, как задрожали её губы. Она знала, что спорить бесполезно. Зинаида Петровна всегда находила, к чему придраться. То Катя плохо готовит, то дети растут «не в строгости», то квартира не так убрана. Но сегодня свекровь зашла слишком далеко – выбросила её старый мольберт, который Катя берегла ещё со студенческих времён.
– Мам, хватит, – в кухню вошёл Сергей, Катин муж, снимая пиджак. Его голос звучал устало, но твёрдо. – Что опять случилось?
– Ничего не случилось, – Зинаида Петровна вскинула подбородок. – Просто пытаюсь навести порядок в вашем бардаке. А твоя жена, вместо того чтобы спасибо сказать, огрызается!
Сергей посмотрел на Катю, и в его глазах мелькнула смесь вины и раздражения. Он ненавидел эти сцены, но никогда не знал, как их остановить.
– Катя, что она выбросила? – спросил он, садясь за стол.
– Мой мольберт, – Катя старалась говорить ровно, но голос предательски дрогнул. – И несколько кистей. Сказала, что это мусор.
– Мусор и есть, – вставила свекровь. – Ты бы лучше суп лишний раз сварила, чем этими кисточками махать.
Сергей вздохнул, потирая виски.
– Мам, это её вещи. Ты не должна их трогать.
Зинаида Петровна поджала губы, но промолчала. Катя чувствовала, как в груди нарастает ком. Она хотела крикнуть, что это не просто «вещи», а её жизнь, её отдушина. Но вместо этого молча вышла из кухни, чтобы не расплакаться при свекрови.
Квартира в панельной многоэтажке была их с Сергеем маленьким миром. Две комнаты, заставленные детскими игрушками, старенький диван в гостиной, на котором Катя иногда засыпала с книгой, и кухня, где пахло специями и домашним теплом. Здесь росли их дети – шестилетняя Соня и четырёхлетний Миша. Здесь Катя пыталась сохранить себя, несмотря на бесконечный круговорот стирки, готовки и уборки.
Она сидела в детской, глядя на разбросанные карандаши Сони. На стене висела её старая акварель – пейзаж с рекой и ивами, написанный ещё до замужества. Тогда она мечтала стать художником, выставляться в галереях. Но жизнь повернулась иначе: сначала родилась Соня, потом Миша, и все её мечты ушли на второй план.
– Мам, ты грустишь? – Соня забралась к ней на колени, обнимая тонкими ручками.
– Нет, солнышко, – Катя улыбнулась, погладив дочку по голове. – Просто задумалась.
– А бабушка опять ругалась? – девочка нахмурилась. – Она всегда такая громкая.
Катя прикусила губу. Ей не хотелось, чтобы дети видели её слабость, но скрывать правду становилось всё сложнее.
– Бабушка просто хочет, чтобы у нас всё было хорошо, – сказала она, хотя сама в это не верила. – А я вот думаю, может, нам с тобой что-нибудь нарисовать?
Соня оживилась, тут же потянувшись за альбомом. Они сели за маленький столик, и Катя, водя кисточкой по бумаге, почувствовала, как напряжение отпускает. Рисование всегда было её спасением – способом выдохнуть, забыть о бытовых заботах. Даже сейчас, когда времени на хобби почти не осталось, она иногда ночами доставала краски и рисовала. Простые вещи: цветы, пейзажи, портреты детей. Это был её маленький бунт против рутины.
Но Зинаида Петровна видела в этом лишь «глупости». «Ты бы лучше делом занялась», – повторяла она, как мантру. И каждый раз эти слова били по больному. Катя и без того чувствовала себя виноватой за то, что не работает, что «сидит на шее у мужа», как любила напоминать свекровь. Сергей никогда не упрекал её, но Зинаида Петровна делала это за двоих.
– Ты чего в темноте сидишь? – Сергей заглянул в детскую, прислонившись к косяку. Соня уже убежала играть, оставив Катю с альбомом.
– Просто рисую, – она пожала плечами, не глядя на него.
Он сел рядом, глядя на её набросок – силуэт девочки, бегущей по полю.
– Красиво, – сказал он тихо. – Ты правда талантлива.
– Ага, – Катя горько усмехнулась. – Талантливая домохозяйка.
– Эй, не начинай, – Сергей взял её за руку. – Ты делаешь для нас с детьми столько, сколько я никогда не смог бы.
– Тогда почему твоя мама этого не видит? – Катя посмотрела ему в глаза. – Почему каждый её приезд – это война?
Сергей вздохнул, отводя взгляд.
– Она просто... из другого времени. Для неё женщина в семье – это кухня, дети, дом. Она не понимает твоего увлечения.
– Это не увлечение, – Катя почувствовала, как голос дрожит. – Это часть меня. А она выбрасывает мои вещи, будто они ничего не значат.
– Я поговорю с ней, – пообещал Сергей. – Серьёзно.
Катя кивнула, но в глубине души знала: разговоры с Зинаидой Петровной ничего не изменят. Свекровь была как танк – перла напролом, не замечая, что оставляет за собой разрушения.
На следующий день Зинаида Петровна заявилась с утра, вооружённая сумками с продуктами.
– Я борщ сварю, – объявила она, даже не поздоровавшись. – А то у вас в холодильнике шаром покати.
Катя, только что убравшая кухню после завтрака, почувствовала, как внутри всё сжимается.
– Я вчера готовила, – сказала она, стараясь не сорваться. – Там котлеты, суп...
– Котлеты! – фыркнула свекровь, распаковывая мясо. – Это что, с хлебом пополам? Мой сын такое есть не будет.
Катя молча вышла из кухни, боясь сказать что-нибудь, о чём потом пожалеет. Она ушла в детскую, где Соня с Мишей строили замок из конструктора.
– Мам, бабушка опять готовит? – спросил Миша, морща нос. – Её суп невкусный.
– Тише, – Катя приложила палец к губам. – Бабушка старается.
Но дети были правы. Зинаида Петровна готовила так, будто участвовала в конкурсе на самый пресный борщ. И всё равно каждый раз хвалила себя, как шеф-повара.
К обеду, когда Сергей вернулся с работы, кухня была оккупирована свекровью. Она командовала, как генерал на поле боя, раздавая указания даже детям.
– Соня, не вертись под ногами! Миша, ложку держи правильно!
Катя сидела за столом, чувствуя себя гостьей в собственном доме. Сергей, заметив её настроение, попытался разрядить обстановку.
– Мам, а давай я помогу? – предложил он, берясь за половник.
– Сиди, – отмахнулась Зинаида Петровна. – Ты на работе устал, а я тут справлюсь. Не то что некоторые...
Катя сжала вилку так, что побелели костяшки пальцев. Сергей бросил на неё виноватый взгляд, но промолчал.
После обеда, когда свекровь ушла в гостиную смотреть сериал, Катя убирала посуду. Сергей подошёл сзади, обнял её за плечи.
– Прости, – шепнул он. – Я знаю, она перегибает.
– Перегибает? – Катя повернулась к нему, её голос дрожал от сдерживаемых слёз. – Она живёт в нашем доме, как хозяйка, а я – как прислуга. И ты молчишь.
– Я не молчу, – возразил он. – Я пытаюсь её урезонить, но ты же знаешь, какая она.
– Знаю, – Катя отстранилась. – Но знаешь, что хуже? Что ты позволяешь ей так со мной обращаться.
Сергей опустил глаза, и в этот момент Катя поняла: если она не сделает что-то сама, ничего не изменится.
Вечером, когда дети легли спать, Катя сидела в спальне с ноутбуком. Она листала старые фотографии своих рисунков – тех, что когда-то выкладывала в соцсети. Тогда, до рождения детей, она мечтала продавать свои работы. Люди хвалили её акварели, просили нарисовать что-то на заказ. Но потом жизнь закрутила, и всё это осталось в прошлом.
Она открыла папку с набросками – портреты детей, пейзажи, натюрморты с цветами. Её руки помнили каждую линию, каждый мазок. И вдруг в голове мелькнула мысль: а что, если снова попробовать? Не просто рисовать для себя, а сделать из этого что-то большее?
Катя вспомнила, как подруга Лена рассказывала про маркетплейсы. «Там сейчас всё продают, – говорила она. – От самодельных свечей до картин». Катя тогда отмахнулась, но теперь идея засела в голове. Она открыла сайт одного из маркетплейсов и начала читать, как устроена торговля.
– Ты чего там копаешься? – Сергей заглянул в спальню, вытирая волосы полотенцем после душа.
– Просто смотрю, – уклончиво ответила Катя. Она ещё не была готова делиться идеей. Слишком боялась, что он, как и его мать, скажет: «Занимайся делом».
Но идея не давала покоя. На следующий день, пока дети были в садике и школе, а Зинаида Петровна уехала к подруге, Катя достала краски. Она работала быстро, пока никто не мешает. На листе акварели расцвёл букет ромашек – простой, но такой живой, что, казалось, можно почувствовать их запах.
Она сфотографировала работу, загрузила на маркетплейс и написала описание: «Ручная работа, акварель. Ромашки для уюта вашего дома». Цену поставила небольшую – на пробу. И затаила дыхание.
К вечеру пришло первое уведомление: заказ. Кто-то купил её картину. Катя смотрела на экран, не веря глазам. Это было маленькое, но такое важное подтверждение, что её талант – не просто «мазня», как называла это свекровь.
– Смотри, – она показала Сергею телефон, когда он вернулся домой. – Я продала картину.
– Серьёзно? – его глаза загорелись. – Это же круто!
– Пока только одна, – Катя улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Но это начало.
– Начало чего? – Зинаида Петровна вошла в комнату, держа в руках пакет с какими-то покупками.
Катя замерла. Она не хотела делиться с ней, но отступать было поздно.
– Я продала свою картину, – сказала она, стараясь звучать уверенно.
– Картину? – свекровь прищурилась. – Это ту, где цветочки намазюканы? И кто такое покупает?
– Кто-то, кому это нравится, – отрезала Катя, чувствуя, как внутри закипает решимость. – И я собираюсь продолжать.
Зинаида Петровна фыркнула, но промолчала. А Катя поняла: это только начало её пути. Но что будет дальше, когда её хобби начнёт приносить настоящий доход? И как изменится её жизнь, если она докажет, что может быть не только женой и матерью, но и кем-то большим?
Катя сидела за кухонным столом, окружённая листами акварели, баночками с красками и кистями. Свет от настольной лампы падал на её последнюю работу – портрет Сони, смеющейся, с косичками, растрёпанными ветром. Картина была почти готова, но Катя всё равно нервничала. За последние две недели она продала ещё три работы через маркетплейс, и теперь её маленький эксперимент начинал превращаться в нечто большее.
– Мам, это я? – Соня заглянула через плечо, широко раскрыв глаза.
– Ты, солнышко, – Катя улыбнулась, поправляя дочке прядь волос. – Нравится?
– Очень! – Соня запрыгала на месте. – А ты ещё нарисуешь Мишу?
– Обязательно, – пообещала Катя, чувствуя, как сердце сжимается от тепла.
Но радость длилась недолго. Дверь хлопнула, и в квартиру вошла Зинаида Петровна. Её каблуки цокали по паркету, как метроном, отсчитывающий начало новой бури.
– Опять рисуешь? – свекровь остановилась в дверях кухни, скрестив руки. – А посуда в раковине стоит.
– Я помою, – Катя старалась говорить ровно, не отрываясь от работы. – Просто сейчас занята.
– Занята, – фыркнула Зинаида Петровна. – Мазнёй своей занята, пока мой сын пашет.
Катя сжала кисть так, что пальцы побелели. Она хотела ответить, но вместо этого глубоко вдохнула и продолжила рисовать. Не сейчас. Не при Соне.
– Бабушка, маме заплатили за её картины! – Соня гордо выпятила грудь. – Целых три!
Зинаида Петровна прищурилась, посмотрев на Катю с таким видом, будто та украла что-то из её кошелька.
– И сколько тебе за это заплатили? Рублей триста? – её голос сочился сарказмом.
– Две тысячи за каждую, – ответила Катя, не поднимая глаз. – И ещё один заказ пришёл.
Свекровь замолчала, но её молчание было красноречивее любых слов. Она развернулась и вышла из кухни, громко включив телевизор в гостиной.
За месяц Катя продала ещё десять картин. Это были небольшие деньги, но для неё каждая продажа была как глоток воздуха. Она создала страницу в соцсетях, где выкладывала свои работы – пейзажи Урала, портреты детей, натюрморты с цветами. Подписчиков становилось всё больше, и с каждым лайком, с каждым комментарием Катя чувствовала, как в ней растёт уверенность.
Она начала экспериментировать: заказала деревянные рамки, чтобы придавать картинам законченный вид, купила новый набор акварели – дорогой, о котором раньше только мечтала. Иногда она работала ночами, когда дети спали, а Сергей смотрел сериалы. Он поддерживал её, но Катя видела, что он не до конца понимает, зачем она так упорно занимается «этим хобби».
– Катюш, ты молодец, – говорил он, обнимая её за плечи. – Но не загоняй себя. У нас и так всё хорошо.
– Хорошо, но может быть лучше, – отвечала она, улыбаясь. – Я хочу, чтобы ты мной гордился.
– Я и так горжусь, – он целовал её в лоб, но в его голосе Катя слышала лёгкую усталость.
Зинаида Петровна, напротив, не скрывала своего раздражения. Каждый её визит сопровождался колкостями.
– Опять за своими бумажками? – бросала она, увидев Катю за мольбертом. – Лучше бы детям носки заштопала.
– Носки в порядке, – отвечала Катя, стараясь не сорваться. – А это не просто бумажки. Это мой заработок.
– Заработок! – свекровь закатывала глаза. – Назови это заработком, когда на хлеб хватать будет.
Но Катя не сдавалась. Она начала получать заказы на портреты – сначала от знакомых, потом от незнакомцев, увидевших её работы в интернете. Люди просили нарисовать их детей, родителей, даже домашних животных. Каждый заказ был маленькой победой, доказательством, что она может быть не только женой и матерью, но и кем-то ещё.
Однажды вечером, когда Зинаида Петровна снова пришла «в гости» (хотя её визиты больше напоминали инспекции), Катя получила сообщение от клиентки. Женщина заказала портрет своей дочери и предложила встретиться в кафе, чтобы обсудить детали.
– Я завтра поеду в город, – сказала Катя Сергею, когда они укладывали детей спать. – Надо встретиться с одной женщиной, она заказывает картину.
– В кафе? – Сергей нахмурился. – А что, по телефону нельзя?
– Она хочет показать фотографии, обсудить всё лично, – объяснила Катя. – Это важно. Если всё получится, я смогу взять ещё несколько заказов.
– А дети? – Зинаида Петровна, сидевшая в гостиной с чашкой чая, не упустила шанса вмешаться. – Ты их на кого оставишь? На меня, что ли?
– Я уже договорилась с Леной, – Катя старалась говорить спокойно. – Она посидит с Соней и Мишей пару часов.
– Лена! – свекровь фыркнула. – Да она сама как ребёнок, вечно в телефоне сидит.
– Мам, хватит, – Сергей повысил голос. – Катя имеет право заниматься своим делом.
Зинаида Петровна поджала губы, но промолчала. Катя почувствовала, как внутри вспыхнул огонёк надежды. Может, муж наконец-то начнёт её защищать?
На следующий день Катя сидела в уютном кафе в центре Екатеринбурга. Стены были увешаны картинами местных художников, отовсюду пахло свежесваренным кофе. Напротив неё сидела Ирина, заказчица – женщина лет сорока, с доброй улыбкой и усталыми глазами.
– Я увидела ваши работы в интернете, – сказала Ирина, листая фотографии на телефоне. – У вас такой... живой стиль. Хочу, чтобы вы нарисовали мою дочь. Ей скоро десять, и я хочу подарить ей что-то особенное.
– Спасибо, – Катя почувствовала, как щёки теплеют от похвалы. – Расскажите, какой она? Что любит?
Ирина оживилась, рассказывая о дочери – о том, как та обожает танцы, как собирает наклейки с единорогами, как мечтает стать ветеринаром. Катя слушала, делая пометки в блокноте, и вдруг поймала себя на мысли: она счастлива. Впервые за долгое время она чувствовала себя на своём месте.
– А вы давно рисуете? – спросила Ирина, отпивая кофе.
– С детства, – призналась Катя. – Но потом... жизнь закрутила. Дети, дом. Только недавно снова начала.
– Это здорово, – Ирина улыбнулась. – Знаете, я сама когда-то мечтала открыть своё дело. Но всё время что-то мешало – то работа, то семья. А вы молодец, что решились.
Катя вернулась домой окрылённая. Она уже представляла, как нарисует портрет девочки в танцевальном костюме, с единорогом на заднем плане. Но дома её ждал новый сюрприз.
– Ты где шлялась? – Зинаида Петровна встретила её в прихожей, уперев руки в бёдра. – Дети голодные, Лена твоя ускакала, как только я пришла!
– Я была на встрече, – Катя старалась не сорваться. – Лена обещала покормить детей.
– Покормить! – свекровь закатила глаза. – Она им чипсы дала! Чипсы, Катя!
Катя почувствовала, как внутри всё кипит. Она хотела ответить, но в этот момент из детской выбежал Миша, держа в руках лист бумаги.
– Мам, смотри, я тоже нарисовал! – он сунул ей кривой, но такой милый рисунок – дом, деревья, солнце.
– Молодец, мой хороший, – Катя присела, обнимая сына. – Очень красиво.
– А бабушка сказала, что это ерунда, – Миша шмыгнул носом. – Что рисовать – это не дело.
Катя замерла. Она посмотрела на Зинаиду Петровну, которая вдруг отвела взгляд.
– Это не ерунда, – тихо, но твёрдо сказала Катя. – Это талант. И твой, и мой.
Свекровь фыркнула, но ничего не ответила. А Катя поняла: пора действовать.
В следующие недели Катя работала как одержимая. Она брала заказы, рисовала по ночам, изучала, как продвигать свои работы в интернете. Её страница в соцсетях росла – уже тысяча подписчиков, потом полторы. Люди писали в личные сообщения, просили нарисовать портреты, открытки, даже иллюстрации для детских книг.
Однажды ей написал владелец местного кафе – того самого, где она встречалась с Ириной. Он предложил устроить небольшую выставку её работ.
– Это шутка? – Катя перечитывала сообщение, не веря глазам.
– Нет, – ответил мужчина в переписке. – У вас отличные картины. Они украсят наше пространство, а заодно привлекут клиентов.
Катя согласилась, хотя внутри всё дрожало от страха. Выставка? Её работы? Это было слишком похоже на её старую мечту, чтобы поверить, что это реально.
Она рассказала об этом Сергею, ожидая поддержки, но он отреагировал сдержанно.
– Это круто, Катюш, – сказал он, но в его голосе чувствовалась настороженность. – Только... ты уверена, что потянешь? Дети, дом, теперь ещё это...
– Я справлюсь, – ответила Катя, стараясь не показать обиды. – Это важно для меня.
– Я знаю, – он вздохнул. – Просто... я не хочу, чтобы ты выгорела.
– А я не хочу, чтобы меня считали только домохозяйкой, – выпалила она и тут же пожалела.
Сергей посмотрел на неё долгим взглядом, но ничего не сказал.
Выставка прошла лучше, чем Катя могла мечтать. Её картины – пейзажи, портреты, натюрморты – висели на стенах кафе, подсвеченные мягким светом ламп. Люди подходили, хвалили, фотографировали. Несколько работ купили прямо на месте, а владелец кафе предложил сделать такие выставки регулярными.
Катя вернулась домой поздно, сияя от счастья. Она чувствовала себя живой, как будто впервые за годы вдохнула полной грудью. Но дома её ждал холодный приём.
– Ну что, нагулялась? – Зинаида Петровна сидела в гостиной, листая журнал. – Дети спят, Сергей на работе. А ты где-то пропадаешь.
– Я была на выставке, – Катя старалась говорить спокойно. – Мои картины выставляли в кафе.
– Выставляли, – свекровь хмыкнула. – И что, разбогатела?
– Пока нет, – Катя сжала кулаки. – Но это только начало.
– Начало, – Зинаида Петровна покачала головой. – Ты живёшь на деньги моего сына, а всё туда же – в художницы. Лучше бы за семьёй следила.
Катя почувствовала, как внутри всё оборвалось. Она хотела ответить, крикнуть, доказать, что её работа – не блажь. Но вместо этого просто ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
Там, сидя на кровати, она открыла ноутбук и посмотрела на свой счёт. За месяц она заработала больше, чем ожидала – почти двадцать тысяч рублей. Это было немного, но для неё – целое состояние. Доказательство, что она может.
На следующий день она получила ещё один заказ – большой портрет для местного бизнесмена, который хотел подарить картину жене. Сумма за заказ была больше, чем она заработала за весь месяц.
– Смотри, – Катя показала Сергею сообщение. – Это серьёзно. Я могу зарабатывать.
– Я вижу, – он улыбнулся, но в его глазах было что-то странное. – Только... маме это не нравится.
– А тебе? – Катя посмотрела ему в глаза. – Тебе это нравится?
Сергей замялся.
– Я рад за тебя, правда. Но... она права в одном. Ты меньше времени проводишь с детьми.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Ты серьёзно? – её голос задрожал. – Я всё так же готовлю, убираю, вожу Соню на танцы, Мишу в садик. А в свободное время пытаюсь сделать что-то для себя.
– Я знаю, – он взял её за руку. – Но мама думает...
– А ты что думаешь? – перебила Катя. – Или ты теперь будешь повторять за ней?
Сергей молчал, и это молчание было хуже любых слов. Катя поняла: если она хочет изменить свою жизнь, ей придётся сделать это самой. Но что будет, когда её бизнес начнёт приносить настоящий доход? И как отреагирует Зинаида Петровна, когда поймёт, что невестка больше не зависит от «денег её сына»?
Катя стояла в центре кафе, окружённая людьми, которые рассматривали её картины. Вечер был тёплым, с лёгким запахом кофе и свежей выпечки. Её вторая выставка собрала ещё больше гостей, чем первая. Стены украшали акварели – пейзажи уральских лесов, портреты детей, натюрморты с цветами, которые, казалось, дышали. Люди подходили, задавали вопросы, фотографировали. Несколько картин уже пометили красными стикерами – «продано».
– Это ваша работа? – женщина в элегантном пальто остановилась у портрета Сони, где девочка танцевала в солнечном поле. – Просто невероятно, как вы передали эмоции.
– Спасибо, – Катя улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Это моя дочь.
– Она прекрасна, – женщина кивнула. – И вы талантливы. Я возьму эту картину.
Катя едва сдерживала восторг. За полгода её маленький бизнес превратился из хобби в нечто большее. Она продавала картины через маркетплейс, брала заказы на портреты, а её страница в соцсетях собрала уже пять тысяч подписчиков. Деньги, которые она зарабатывала, шли на семью – новые кроссовки для Сони, развивающие игры для Миши, даже поездка в аквапарк, о которой дети давно мечтали. Но главное – Катя чувствовала себя живой.
Она оглянулась, ища Сергея. Он стоял в углу с бокалом сока, наблюдая за ней. Его лицо светилось гордостью, но в глазах мелькала тень беспокойства. Катя знала, почему. Последние месяцы были для них непростыми. Её успех изменил динамику в семье, и не все были этому рады. Особенно Зинаида Петровна.
Полгода назад, после той ссоры, когда Сергей невольно встал на сторону матери, Катя сделала выбор. Она больше не собиралась молчать. Она работала ночами, училась продвигать свои картины, даже записалась на онлайн-курс по маркетингу. Её упорство окупилось: заказы приходили один за другим, а после первой выставки о ней заговорили в местных сообществах художников.
Но дома всё было не так гладко. Зинаида Петровна, узнав о её успехах, только усилила нападки.
– Думаешь, пара проданных картинок сделает тебя независимой? – шипела она, когда Катя готовила ужин. – Это всё блажь. Мой сын содержит семью, а ты только время тратишь.
– Это не блажь, – отвечала Катя, стараясь держать голос ровным. – Я заработала за месяц больше, чем на моей старой работе в офисе.
– Ха! – свекровь закатывала глаза. – Посмотрим, надолго ли тебя хватит.
Сергей пытался быть миротворцем, но Катя видела, что он разрывается. Он радовался за неё, но каждый раз, когда Зинаида Петровна начинала свою тираду, он либо молчал, либо пытался сменить тему.
– Катюш, не обращай внимания, – говорил он, обнимая её после очередного визита свекрови. – Она привыкнет.
– А если нет? – спрашивала Катя, глядя ему в глаза. – Что, если она никогда не примет, что я больше не просто домохозяйка?
Сергей отводил взгляд, и это молчание ранило сильнее любых слов.
Катя получила крупный заказ – местная галерея попросила подготовить серию картин для благотворительного аукциона. Сумма, которую они предложили, была больше, чем она зарабатывала за три месяца. Но работа требовала времени – много времени.
– Я не успеваю, – призналась она Сергею за ужином. – Надо нанять няню на пару часов в день, чтобы я могла работать, пока дети в школе и садике.
– Няню? – Зинаида Петровна, которая как раз зашла «проведать внуков», чуть не поперхнулась чаем. – Это что, теперь чужие люди будут за моими внуками смотреть?
– Это не чужие люди, – терпеливо ответила Катя. – Это профессионал, который поможет мне освободить время для работы.
– Работы! – свекровь вскинула руки. – Ты живёшь на деньги моего сына, а теперь ещё и нянь нанимать собралась!
– Мама, хватит, – Сергей повысил голос, и Катя замерла. Он редко говорил так резко. – Катя зарабатывает. И её деньги идут на семью.
– Зарабатывает? – Зинаида Петровна фыркнула. – Это ты так называешь её мазню?
– Это не мазня, – Сергей встал из-за стола, его лицо покраснело. – Это её талант. И я горжусь ею. А ты... ты постоянно её унижаешь.
В кухне повисла тишина. Зинаида Петровна смотрела на сына, словно не веря своим ушам. Катя тоже молчала, чувствуя, как сердце колотится. Впервые Сергей так открыто встал на её сторону.
– Ты выбираешь её? – голос свекрови дрогнул. – Против собственной матери?
– Я не выбираю, – твёрдо сказал Сергей. – Я хочу, чтобы в нашей семье был мир. Но если ты не можешь уважать мою жену, то... нам придётся видеться реже.
Зинаида Петровна открыла рот, но не нашла, что ответить. Она схватила сумку и вышла, хлопнув дверью. Катя посмотрела на Сергея, не зная, что сказать.
– Прости, – он сел рядом, взяв её за руку. – Я должен был сделать это раньше.
– Спасибо, – Катя сжала его пальцы. – Но... как ты думаешь, она вернётся?
– Вернётся, – Сергей горько усмехнулся. – Но теперь она будет знать, что у нас есть границы.
Прошёл месяц. Зинаида Петровна не появлялась, и Катя, к своему удивлению, поймала себя на мысли, что скучает. Не по её колкостям, конечно, но по её присутствию. Свекровь, несмотря на всё, была частью их семьи. Она забирала Мишу из садика, когда Катя задерживалась, приносила домашние пирожки, рассказывала Соне истории про молодость.
Катя решила сделать шаг навстречу. Она нарисовала портрет Зинаиды Петровны – не строгий, как та любила себя представлять, а мягкий, с тёплой улыбкой, в окружении цветов. Это была её лучшая работа за последнее время.
Она позвонила свекрови и пригласила её в гости.
– Зачем? – голос Зинаиды Петровны звучал настороженно. – Опять ругаться будем?
– Нет, – Катя улыбнулась в трубку. – Хочу вам кое-что показать.
Когда свекровь пришла, Катя вручила ей картину, завёрнутую в крафтовую бумагу. Зинаида Петровна развернула подарок и замерла. На холсте была она – не строгая и властная, а живая, с мягким взглядом и лёгкой улыбкой.
– Это... я? – её голос дрогнул.
– Вы, – Катя кивнула. – Я хотела показать, какой я вас вижу. Не только строгой, но и... доброй.
Зинаида Петровна молчала, глядя на картину. Потом медленно подняла глаза.
– Я была несправедлива, – сказала она тихо. – Я думала, ты просто... играешься с красками. Но ты правда талантлива.
Катя почувствовала, как к горлу подступает ком.
– Спасибо, – прошептала она. – Я просто хочу, чтобы мы все были семьёй. Без обид.
– Я тоже этого хочу, – Зинаида Петровна вдруг шагнула вперёд и обняла Катю – впервые за все годы. – Прости, что была такой... упрямой.
Вечером, когда дети спали, а Зинаида Петровна ушла домой, Катя и Сергей сидели на кухне. На столе стояла бутылка вина, которую они открыли в честь успешного аукциона – все Катины картины ушли за хорошие деньги.
– Я горжусь тобой, – сказал Сергей, поднимая бокал. – Ты сделала это.
– Мы сделали, – поправила Катя, улыбаясь. – Без твоей поддержки я бы не справилась.
– А я без твоей упертости не научился бы говорить «нет» своей маме, – он усмехнулся. – Знаешь, она сегодня звонила. Сказала, что хочет заказать у тебя портрет. Для папы.
Катя рассмеялась, чуть не пролив вино.
– Серьёзно?
– Ага, – Сергей кивнул. – Кажется, она наконец-то тебя зауважала.
Катя посмотрела на мужа, на их уютную кухню, на стопку чистых холстов в углу. Её жизнь изменилась. Она больше не была «просто домохозяйкой». Она была художницей, женой, матерью – и, главное, собой.
– А ты бы как поступила на моём месте? – вдруг спросила она, глядя на Сергея с лукавой улыбкой. – Если бы твоя мама пыталась тебя задавить?
Он задумался, а потом рассмеялся.
– Наверное, сбежал бы из дома. А ты молодец, что не сдалась.
Они чокнулись бокалами, и Катя подумала, что, может быть, именно такие моменты – когда ты находишь в себе силы быть собой, несмотря ни на что и делают жизнь настоящей.
Для вас с любовью: