— Анна, это что за чепуха в кастрюле? — голос Нины Павловны прорезал кухню, как нож по масляному крему.
Я обернулась от плиты, где доводила до готовности свой экспериментальный суп с чечевицей и копченостями. В дверном проеме стояла золовка — высокая, с идеально уложенными волосами даже в семь утра, в строгом халате, который она носила как форму начальника отдела.
— Это чечевичный суп, Нина Павловна. С копченой грудинкой и тимьяном.
— С чем? — она подошла ближе и морщась заглянула в кастрюлю. — Господи, Аннушка, ну что это такое? Опять эксперименты? Михаил на работу идет, ему нормально поесть надо, а не эту... траву жевать.
Я молча помешала суп деревянной ложкой. За три года жизни в этом доме я выучила все интонации Нины. Вот эта, презрительно-жалостливая, означала начало очередной лекции о том, как правильно вести хозяйство.
— Ты послушай меня, — она присела на табуret рядом с плитой, устраиваясь поудобнее для долгого разговора. — Я понимаю, молодая, хочется что-то новенькое попробовать. Но семья — это не место для экспериментов.
Михаил появился в дверях, застегивая рубашку. Увидев нас, нахмурился.
— О чем спорите с утра пораньше?
— Да не спорим мы, — махнула рукой Нина. — Я Аннушке объясняю. Вот ты, Миша, хочешь на завтрак чечевичный суп с... как там? С тимьяном?
Михаил растерянно посмотрел на меня, потом на сестру.
— А что, нельзя обычную кашу сварить? Или яичницу?
Внутри меня что-то сжалось. Не от обиды — я уже привыкла. От усталости. От понимания, что даже в мелочах, в выборе завтрака, я остаюсь чужой в этом доме.
— Конечно можно, — сказала я, выключая конфорку. — Сейчас яичницу сделаю.
— Вот и правильно, — удовлетворенно кивнула Нина. — А это... — она кивнула на кастрюлю, — это себе оставь. На обед доешь.
Михаил чмокнул меня в щеку и ушел собираться. Нина задержалась.
— Аня, ты не обижайся на меня. Я же как старшая в доме, за всех отвечаю. Маме Михаила перед смертью обещала за ним приглядывать. Он у нас простой человек, рабочий. Ему простая еда нужна, понятная. Не эти... кулинарные фантазии.
Она ушла, оставив меня наедине с остывающим супом и привычным комком в горле.
Я работала в местной школе, вела начальные классы. Зарплата небольшая, но своя. И вот уже два года я откладывала с нее понемногу. По тысяче, по две — когда получалось. У меня была цель.
В областном центре открылись кулинарные курсы при техникуме общественного питания. Полгода обучения, и можно получить разряд повара. Не высший, но хотя бы какой-то документ. А дальше... дальше можно мечтать о работе в кафе, о своих блюдах, о том, чтобы готовить не только для семьи, но для людей, которые ценят вкус.
Тайком я покупала кулинарные журналы, прятала их под матрасом, как в детстве прятала любовные романы. По вечерам, когда Михаил смотрел телевизор, а Нина разговаривала по телефону с подругами, я изучала рецепты, представляла, как буду готовить фуа-гра или тартар из тунца.
Смешно, да? Учительница начальных классов из провинциального городка мечтает о высокой кухне.
Но каждый раз, когда я пробовала что-то новое дома, натыкалась на стену непонимания. Михаил морщился, Нина читала лекции о трате денег на ненужные продукты. Базилик, руккола, пармезан — все это было для них баловством, блажью.
В феврале я наконец решилась. Накопленных денег хватало на курсы с небольшим запасом. Я подала документы, и меня взяли. Занятия по субботам, с утра до вечера.
Михаилу сказала, что хожу к подруге помогать с ремонтом.
Первое занятие было как праздник. Настоящая учебная кухня, профессиональные плиты, ножи, которые резали помидор так тонко, что видны были семечки. Преподаватель, шеф-повар из областного ресторана, показывал, как правильно держать нож, как нарезать лук без слез, как понимать готовность мяса по цвету и упругости.
Я впитывала каждое слово.
— Кулинария — это не только техника, — говорил он, демонстрируя приготовление рыбного филе. — Это способ выразить свое отношение к людям, для которых готовишь. Это искусство делать жизнь вкуснее.
Дома я старалась применять полученные знания понемногу, чтобы не вызвать подозрений. Научилась правильно обжаривать мясо — сначала на сильном огне, чтобы "запечатать" сок. Освоила соусы на основе сливочного масла. Узнала, что специи нужно добавлять в определенной последовательности.
Михаил иногда замечал:
— А что-то мясо сегодня вкуснее обычного.
И я тайком радовалась.
Но Нина была внимательнее.
— Анна, ты что-то в последнее время стала по-другому готовить. Не нравится мне это. Слишком... вычурно как-то. И продукты стала покупать дорогие. Вот зачем этот дорогой рис? Обычный хуже что ли?
— Это же ненамного дороже, — осторожно возражала я.
— Ненамного? — она возмущенно всплеснула руками. — Да у нас каждая копейка на счету! Михаил на заводе получает копейки, ты в школе тоже. А ты тут деликатесы покупаешь!
Я старалась быть осторожнее. Покупала дорогие продукты в другом магазине, подальше от дома, чтобы не встретить знакомых. Дома готовила привычные блюда, а новые рецепты пробовала только по выходным, когда никого не было.
К маю я уже неплохо владела ножом, умела готовить несколько видов соусов, могла по виду определить готовность рыбы. Преподаватель хвалил меня, говорил, что у меня хорошие руки и чувство вкуса.
А дома продолжались обычные претензии.
— Анна, опять пересолила! — Нина отодвинула тарелку с картошкой. — Совсем готовить разучилась. То недосолишь, то пересолишь. Где золотая середина?
Как объяснить, что не бывает золотой середины в готовке? Что каждое блюдо требует своего подхода, что соль для картошки и соль для мяса — это разные вещи?
В июне, за месяц до окончания курсов, случилось то, чего я боялась.
Суббота выдалась дождливая, и Михаил решил не ехать на дачу. Я, как обычно, собиралась "к подруге на ремонт".
— В такую погоду какой ремонт? — удивился он. — Может, останешься дома? Кино какое-нибудь посмотрим.
— Да у нее уже все куплено, материалы. Нельзя переносить.
Михаил пожал плечами, но когда я уходила, показалось, что он смотрит мне в спину слишком внимательно.
На занятии мы готовили утку в апельсиновом соусе. Сложное, красивое блюдо, которое требовало времени и терпения. У меня получилось почти идеально — кожа хрустящая, мясо сочное, соус с правильным балансом сладости и кислинки.
— Анна, это отличная работа, — сказал преподаватель. — У вас определенно талант. Подумайте о профессиональной кухне.
Я светилась от счастья.
Домой добралась поздно вечером, уставшая, но довольная. Михаил встретил меня в прихожей. Лицо у него было серьезное.
— Аня, мне нужно с тобой поговорить.
Сердце екнуло.
— Что случилось?
— Где ты была сегодня? И не говори про подругу. Я звонил Лене, она дома сидит, никакого ремонта у нее нет.
Я опустилась на стул, сняла туфли. Пальцы дрожали. Все кончено.
— Миша...
— Где ты была? — повторил он.
— На кулинарных курсах, — тихо сказала я.
— На каких курсах?
— В техникуме. Учусь на повара.
Он молча уставился на меня. Потом покачал головой.
— Сколько это стоит?
— Двадцать тысяч за полгода.
— Двадцать тысяч? — он присвистнул. — Откуда у тебя такие деньги?
— Копила. Со своей зарплаты.
— Два года копила двадцать тысяч и молчала?
Я кивнула.
Он прошелся по комнате, потер лоб.
— Зачем тебе это? У тебя работа есть, стабильная. Зачем тебе в повара?
— Это мое, Миша. Понимаешь? Это то, что мне нравится, что получается.
— А семья? А дом? А я?
— При чем тут ты? Я же не бросаю тебя, не ухожу. Просто хочу еще что-то уметь, кроме детей учить.
Он сел напротив меня.
— Аня, ну это же несерьезно. Повар — это тяжелая работа, маленькие деньги. Зачем тебе это?
В его голосе не было злости. Было недоумение. Искреннее непонимание, зачем человеку менять что-то в жизни, если она и так терпимая.
— Потому что хочу, — сказала я. — Потому что это единственное, что заставляет меня чувствовать себя живой.
Он вздохнул.
— Ну ладно, если так хочется... Но Нине лучше не говори пока. Она не поймет.
Я была благодарна ему за понимание. Или думала, что была.
Курсы закончились в июле. У меня был диплом о профессиональной переподготовке и несколько рецептов, которыми я гордилась. Преподаватель рассказал о вакансии помощника повара в новом кафе в областном центре. Небольшая зарплата, но возможность учиться дальше.
Я неделю собиралась с духом рассказать об этом Михаилу.
И тут в гости приехала Нинина подруга Светлана.
За ужином она случайно упомянула:
— А у меня племянница тоже на эти курсы ходила. В техникуме, кулинарные. Говорит, там одна учительница из вашего городка занималась. Анна кажется звали. Не ваша ли Анна?
Тишина длилась секунд десять.
Нина медленно повернулась ко мне.
— Какие курсы, Анна?
Михаил попытался вмешаться:
— Нина, мы уже обсуждали...
— Молчи! — отрезала она. — Какие курсы?
— Кулинарные, — сказала я. — Полгода отучилась, получила диплом повара.
— За чьи деньги?
— За свои.
— Свои? — она вскочила из-за стола. — Какие у тебя свои деньги? Ты живешь в моем доме, жрешь мою еду, электричество мое жжешь! А "свои" деньги на всякую ерунду тратишь!
— Нина, успокойся, — попробовал остудить ее Михаил.
— Не успокоюсь! — она уже кричала. — Понимаете, что она наделала? Два года врала нам в глаза! Деньги на семью можно было потратить, на дом, на хозяйство! А она — на курсы! На свои фантазии!
Я сидела, сжав руки в замок, и молчала. Понимала, что любое слово только разозлит ее больше.
— И что теперь? — Нина навалилась на стол, уставившись на меня. — Надумала работать поваром? Бросить школу? Семью?
— Не надумала, — тихо сказала я. — Просто... хотела попробовать. Понять, смогу ли.
— Поняла?
Я посмотрела на нее. На Михаила, который сидел, опустив глаза. На Светлану, которая с интересом наблюдала за семейной сценой.
— Поняла, — сказала я.
На следующий день Нина устроила "семейный совет".
— Значит, так, — объявила она, усевшись во главе кухонного стола. — Анна получила свой диплом, молодец, похвально. Но это не значит, что теперь можно разбрасываться деньгами и строить воздушные замки.
Михаил кивал, соглашаясь.
— У нас семья, — продолжала Нина. — У нас дом, который требует вложений. У нас планы на будущее. А не детские игры в поваров.
— Это не игры, — сказала я.
— Не игры? А что тогда? Ты думаешь, в кафе работать пойдешь? За копейки пахать, по двенадцать часов в день? И что тогда с домом будет? Кто готовить будет, стирать, убирать?
Я поняла, что это не обсуждение. Это вынесение приговора.
— Диплом получила — и хватит, — подвела итог Нина. — Теперь можешь дома готовить получше. А работа у тебя есть нормальная, стабильная. В школе нужна, дети тебя любят. Зачем все менять?
Михаил молчал. Он не поддержал меня, но и не стал активно возражать против курсов. Он просто устранился.
Вечером, когда мы остались одни, я спросила его:
— Миша, ты что думаешь? Правда считаешь, что я зря время потратила?
Он долго не отвечал. Потом обнял меня.
— Аня, я тебя люблю. Мне хочется, чтобы ты была счастлива. Но... семья — это ведь компромиссы. Нина — она грубовато говорит, но по сути права. У нас есть жизнь, которая работает. Зачем ее рушить?
— Я не хочу рушить. Я хочу добавить что-то свое.
— Но ведь не получится и то, и то. Если пойдешь работать поваром — когда дом вести? Когда мне борщ варить?
Я поняла, что он искренне не понимает, зачем мне это нужно. Для него мое увлечение кулинарией было хобби, которое можно использовать дома, но не стоит превращать в работу.
Через неделю я позвонила преподавателю и сказала, что не смогу воспользоваться рекомендацией для работы в кафе. Семейные обстоятельства.
Он расстроился.
— Анна, у вас настоящий талант. Подумайте еще раз.
Я уже думала. Каждую ночь, лежа рядом с мирно спящим мужем, я думала о том, какой ценой покупается семейное спокойствие.
Диплом я спрятала в шкаф, под старые фотографии. Кулинарные журналы выбросила. Дорогие продукты покупать перестала.
Готовлю теперь как раньше — просто, понятно, без фантазий. Михаил доволен. Нина довольна. Дом полон спокойствия и предсказуемости.
А я каждое утро просыпаюсь и иду на работу в школу. Учу детей читать и считать. Прихожу домой и готовлю ужин. Обычный, привычный, правильный ужин.
Иногда, когда никого нет дома, я достаю тот диплом и рассматриваю его. Вспоминаю вкус утки в апельсиновом соусе, слова преподавателя о том, что у меня талант.
Потом убираю диплом обратно и иду варить картошку с мясом.
В конце концов, семья — это действительно компромиссы. И я сделала свой выбор.
Правда, иногда мне кажется, что выбор сделали за меня.