оглавление канала, часть 1-я
Я уже начала томиться. И не только. Бесконечные бессонные ночи, удары по голове, волнения, побег, проход через тьму и встреча с Иршадом – всё это вымотало меня до невозможности. Всё тело ныло, внутренности дребезжали, как сломанный тарантас. Организм просил отдыха, я уже не говорю о сосущем неприятном чувстве голода в желудке. Я старалась внимательно прислушиваться к монотонному разговору Иршада с этим предателем, пытаясь услышать хоть что-то полезное для себя, но силы мои были, увы, не бесконечны. В какой-то момент я просто отключилась, как электрический утюг, который выдергивают из розетки. Возможно, я даже свалилась со стула. Но я уже этого не чувствовала и не помнила.
Мутное сознание, блуждающее в каком-то оглохшем сумраке. Слабые голоса, раздающиеся откуда-то издалека. Они зовут меня по имени: «Нюська, Нюська…» Где-то в мозгу шевельнулось слабое узнавание, что это зовут мои друзья. Конечно! А кто ещё мог меня называть Нюськой! Друзья… В мозгу вспыхнуло узнавание, я, было, дёрнулась, но ватные ноги едва смогли сдвинуть моё тело с места. Попыталась позвать, но мой голос потонул во влажном и каком-то липком сумраке, так и не прозвучав, как следовало. Какая-то убаюкивающая музыка, доносившаяся едва слышно откуда-то издалека, лишала меня способности двигаться. Спать, спать, спать… Не выдержав, я повалилась вниз, и меня что-то подхватило и поволокло всё дальше и дальше, в сторону от звучавших и уже едва слышимых голосов.
Просыпалась я медленно, еле вытягивая себя из мрачной утробы сна. Ещё не открывая глаз, я уже знала – я не одна. Кто-то был рядом. Прислушалась к своему телу. Как ни странно, но ни боли, ни саднящих ран я не чувствовала. Страшно захотелось пить. Прошептала:
— Пить…
Вместо внятного слова – какой-то не то хрип, не то всхлип. Тут же почувствовала, как чья-то сильная рука приподнимает мою голову. Возле губ оказался край чашки. Судорожно глотнула. Горьковато-терпкий напиток сразу освежил меня. Я с трудом разлепила глаза и увидела перед собой встревоженное лицо Марата. Интересно, а чего это он так встревожился? Хотела придумать что-нибудь едкое и колкое в его адрес, но в ум не пришло ничего подходящего. Не оборачиваясь, он коротко проговорил кому-то, кого я не могла видеть из-за его спины:
— Она проснулась…
Я не слышала шагов, но в поле моего зрения возникла фигура Иршада. Он тоже выглядел озабоченным. Одна рука его была запущена в бороду, а другой он опирался на свою трость, или посох, или просто палку — называй хоть как. В его водянистых холодных глазах было беспокойство. Это было так необычно, что я проснулась окончательно. Попробовала оглядеться. Где это я? Небольшая комната, высеченная в камне, которой лучше подошло бы название «келья». Вместо окна – одна узкая бойница, через которую проникал размытый желтоватый свет. Широкая каменная лавка, на которой я лежала, была застелена каким-то звериным мехом. Я, было, дёрнулась, испугавшись, что это шкура цхала. Иршад считывал меня, словно открытую книгу. Едва заметная усмешка появилась на его губах, и он проговорил:
— Не волнуйся… Это шкуры обычных волков, не более. – И тоном, больше похожим на тон лечащего доктора, спросил: – Ну… как ты себя чувствуешь? Лучше?
Эти вопросы были скорее утверждениями, потому что ответа он от меня не ждал. Окинул меня пронизывающим взглядом и проговорил жёстко:
— Поднимайся. Белые ночи подошли к концу, и медлить больше нельзя. Время на исходе.
Я села на лавке. Марат попытался мне помочь, но я глянула на него так, что руку он отдёрнул, словно засунул её нечаянно в кипяток. Сделал шаг назад и замер, будто превратившись в памятник. Только зелёные глаза у него гневно сверкали, точно у рассерженного дикого кота. Но мне на его сверкания было… В общем, не было мне никакого дела до его настроения. Я даже немного разозлилась на себя. Интересно, почему, когда мне приходилось иметь с ним дело, в голове рождались одни нецензурные слова, хоть я и выросла на классической литературе?! Загадка!
Кажется, моё время подходило к концу, но я всё ещё не понимала, чего конкретно от меня добивался Иршад. Ключа от пределов у меня не было. Да и с ключом я вряд ли что-либо сумела бы сделать, так как всё равно ни черта не понимала в закорючках цхалов! О чём я немедленно и собралась поведать этой компании. Не успела я раскрыть рот, как Иршад, словно угадав моё намерение, сухо произнёс:
— Ключ цхалов – это обманка.
Я захлопала на него ресницами. Подобное заявление было неожиданностью не только для меня. Марат нахмурил свои прямые брови так, что они слились в одну ровную линию на лбу.
— Погоди… А чего тогда из-за них такая суета шла?
Я тоже, в знак солидарности, кивнула головой. В кои-то веки я была согласна в своих эмоциях с этим предателем. Такой сыр-бор подняли с погонями и прочими ужасами, а этот теперь говорит, что ключ цхалов и не нужен был вовсе?! Странно всё это, мягко сказать! О чём я, не сдержавшись, и заявила.
Довольный произведённым эффектом, Иршад усмехнулся. Проговорил почти благодушно:
— Пройдёмте в большую комнату. Ответ будет небыстрый, а я предпочитаю давать объяснения сидя с комфортом в моём кресле. К тому же, нашей гостье не мешало бы перекусить. Ей вскоре понадобятся все её силы.
Спрашивать его, на кой они мне, в смысле силы, понадобятся, я не стала. Всё равно ведь не ответит. Поднялась на ноги и оглядела помещение. Никаких дверей или проёмов я не увидела. Вопросительно глянула на хозяина этих казематов. А он, не обращая внимания на мои взгляды, прикрыл глаза, крепко зажав сильными сухими пальцами набалдашник своей трости. Каменные стены стали колебаться, будто в потоках горячего воздуха, теряя свои очертания. У меня закружилась голова. Чтобы не упасть, я была вынуждена схватиться за подставленную руку зеленоглазого гадёныша. Если бы он в этот момент усмехнулся, я бы ему точно вцепилась ногтями в его наглую рожу! Но он, казалось, совсем не обращал на меня внимания. Кажется, ему тоже было не по себе от этих тошнотворных колебаний и мерцаний. Чтобы не видеть этого безобразия, я на несколько мгновений прикрыла глаза, а когда открыла – оказалось, что мы все стоим в знакомой мне большой комнате с камином, креслом и прочей мебелью. На полированной каменной поверхности стола стояло два серебристых подноса со снедью и стеклянный кувшин с прозрачной чистой водой. Иршад сделал театральный жест в сторону приготовленной еды и чуть шутовски произнёс:
— Прошу…
В одном я была полностью с Иршадом согласна: силы мне понадобятся. Поэтому, безо всякого кокетства уселась за стол и принялась есть. Сам хозяин к еде не притронулся, потягивая из металлического кубка какой-то напиток и глядя с лёгкой насмешкой на то, как я уплетаю за обе щеки предложенные яства. Если он думал, что под его взглядами красная икра или ветчина застрянут у меня в горле, то он здорово просчитался.
На Марата, который сидел напротив меня и вяло ковырял вилкой в своей тарелке, старалась не смотреть. У меня в голове сейчас была только одна мысль: вот сейчас я доем и… Но и эта мысль мне аппетита совсем не испортила. Некоторое время в комнате слышалось только позвякивание вилок о фарфор, да звук льющейся в стаканы воды. Прикончив всю предложенную порцию на своём подносе, я с удовольствием запила это счастье чистой водой и вежливо, как и подобает воспитанному человеку, поблагодарила хозяина. Он ответил мне не менее вежливым кивком. Я, конечно, помнила, что хлеб в доме врага горек, но также я чётко осознавала, что если в решающий момент у меня просто иссякнут силы, никому от этого легче не станет. Трудные обстоятельства, увы, диктуют трудные решения.
Отодвинув опустошённый поднос в сторонку, я вздохнула:
— И что теперь?
Иршад молча отставил свой бокал, поднялся из-за стола и, постукивая своей тростью о каменный пол, подошёл ко мне и встал позади. Я не успела оглянуться, как его руки легли мне на голову. В глазах потемнело, и мир закрутился вокруг меня в бешеном вихре. Это длилось не более нескольких секунд, а когда в глазах прояснилось, я увидела…
Я стояла на дне глубокой воронки. Стенки её были разворочены будто мощным взрывом, вывернутые камни валялись повсюду. Запах гари забивал нос. Небо над головой было низким, серо-жёлтого цвета, безо всяких облаков. И тишина стояла такая, что мне показалось, что я оглохла. Я наклонилась, подняла небольшой камень. Он был очень тёплым, почти горячим. Я резко отбросила его только для того, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук. Он глухо ударился о другой булыжник и откатился в сторону. Так. Значит, со слухом у меня всё в порядке. Поозираясь ещё немного вокруг, решила, что пора отсюда выбираться. Сделать это было не так-то просто. Земля осыпалась под ногами, и мне пришлось потратить немало сил, чтобы выбраться из этой земляной ловушки. Перемазанная и уставшая, я, наконец, оказалась наверху. То, что я увидела, повергло меня в шок. Леса не было. Искорёженные деревья, поломанные ветки, груды камней и щепы выстилали всё обозримое пространство вокруг. Я замерла на краю воронки, крепко зажмурилась, шепча, как молитву:
— Этого нет… Это всё – иллюзия. Этого просто не может быть.
Опять открыла глаза. Серо-бурый мир никуда не делся. Саднящие ладони и сломанные ногти на пальцах рук говорили мне, что это всё – на самом деле. Вытерев рукавом пот, выступивший на лбу, я стала осторожно пробираться. Куда? Да без разницы куда! Лишь бы подальше от этого мёртвого места. На горизонте виднелась тёмная полоска. Возможно, там всё иначе и взрыв (а то, что это был взрыв, я уже нисколько не сомневалась) не уничтожил лес? Мне хотелось кинуться в ту сторону бегом, но развалы камней и порванных на куски деревьев не давали такой возможности. И если я не хотела переломать себе ноги, то двигаться следовало очень осторожно.
Я отошла уже от этой проклятой воронки примерно километра на полтора, когда вдруг услышала совсем рядом слабый стон. Немедленно повернула в ту сторону. И в огромном вывороте, под корнями упавшего дерева, среди щепы и камней я их увидела. Юрик, не двигаясь, лежал вниз лицом. Рубаха на спине была разодрана в клочья. Сквозь прорехи виднелись глубокие рваные раны, а из шеи торчал похожий на копьё осколок дерева. Даже не дотрагиваясь до него, я знала, что он мёртв. В нескольких шагах от него, свернувшись калачиком, лежала Танька. Лицо, перемазанное грязью и кровью, руки прижаты к животу, и повсюду кровь вперемешку с землёй. Я застыла, вытянув руки по швам, словно солдат на плацу. Тело окаменело вместе с мыслями. Спазмом перехватило горло, и горький воздух не поступал в лёгкие. Вдруг маленькая скрюченная фигурка пошевелилась и раздался едва слышный стон. Живая! Меня словно бичом хлестануло по спине. В несколько громадных скачков, позабыв о том, что могу свернуть себе шею на этих буераках, я оказалась рядом с ней.
Упав на колени, осторожно взяла её голову в руки и тихо прошептала:
— Танюха… Танька… Это я, Нюська…
Большие серые глаза распахнулись, и на её окровавленных губах появилась слабая улыбка. Тихо прохрипела:
— Нюська… Мы… нашли тебя…
Глотая слёзы, я с трудом выдавила из себя:
— Потерпи, потерпи, родненькая моя… Я сейчас… я что-нибудь придумаю…
Отчаяние душило меня холодной липкой от крови рукой, держа за горло. Я стала стаскивать с себя рубаху, чтобы перевязать её раны. Она прошептала едва слышно:
— Не надо… без толку… – и отвела руки от живота.
Несколько секунд я, как заворожённая, смотрела на огромную рану, располосовавшую её почти надвое. Прикусила до крови губу, стараясь сдержать рыдания. А Татьяна тихонько, прерывисто проговорила:
— Мы с Юриком пошли тебя выручать… Сурма погиб… Все погибли… Ты прости нас, что не успели…
Она вдруг странно дёрнулась, и взгляд её застыл, устремлённый в проклятое едкое небо. В нём уже не было ни боли, ни страдания. Несколько мгновений я расширенными от ужаса глазами смотрела на мёртвую подругу, а потом, подняв голову вверх, завыла долго, надсадно, протяжно, выплескивая всю накопившуюся боль, рвавшую меня на части.