Мы живём в этой девятиэтажке ещё с тех пор, как во дворе сажали первые тополя. Все друг друга знаем, новых лиц — кот наплакал.
Этажом выше жила Лида. В две тысячи пятом году, она окончательно слегла. Сыновья уехали «за океан», адреса и телефоны растворились где-то между визами и новыми жизнями. Ни писем, ни звонков.
Осталась у Лиды только подруга — моя соседка по площадке, тётя Нина.
* * * * *
Они были как две варежки: рынок — вместе, дача — вместе, лавочка у подъезда — вместе. Зима, лето, праздники — всё пополам. И когда Лиду свалило, Нина не побежала ни к правлению, ни к соцзащите. Просто пришла и осталась с ней до "конца".
— Кто, если не я? — говорила она, наливая в тазик тёплую воду.
Каждый день — без выходных. Покупала продукты, таскала лекарства, мыла, выносила судно. Потом — пролежни, перевязки, звонки врачу.
У Нины свои дети да внуки — редкие гости. Муж, дядя Федя, умер давно. И вот эта худенькая женщина взвалила на себя гигантскую ношу по уходу за другим человеком, аж до две тысячи одиннадцатого. Тогда Лида "ушла".
Нина похоронила её тихо и достойно. Она приходила в опустевшую квартиру: проветривала, вытирала пыль, закрывала окна перед грозой, раз в месяц протаптывала дорожку от порога до кухонного стола, чтобы не пахло заброшенностью.
Так прошло где-то пятнадцать лет. Сыновья не объявились. Других наследников — тоже не нашлось.
* * * * *
Недавно Нина постучала ко мне:
— Света, доченька, помоги написать бумагу. В администрацию. Что я за квартирой смотрела, счета оплачивала, чтобы не развалилось всё.
Я села и написала. Как было. Честно. До сих пор считаю, что она действительно имеет полное право на это жильё.
А потом наш домчат вспыхнул, как спичка. Когда особо «бдительные» попросыпались:
— Да она квартиру присвоить хочет! — писали в общий чат соседи.
— Мошенница! Воровка!— шипели на нее в лифте.
— Нажиться решила на смерти подруги... — шушукались у мусоропровода, пока рыжая кошка крутилась у ног.
Люди, которые годами видели, как Нина всячески поддерживала жизнь подруги, — вдруг стали плевать ей вслед. Те, кто не сделал для Лиды ничего, — заговорили про «чужое добро».
Я отправила все подтверждения, какие просили. Больше от меня ничего не зависело.
* * * * *
Чиновники подумали, покивали и… передали квартиру тёте Нине. По закону. По справкам. По здравому смыслу, который, казалось, исчез из нашего подъезда.
Но радости в Нининых глазах не было.
— Сколько мне самой осталось? — сказала она, гладя ладонью старую Лидину скатерть. — А взгляды в доме… будто у меня чужая кровь на руках. Я продам обе квартиры и уеду. Да и здесь всё про Лиду напоминает. Невыносимо....
Куда — не сказала. Собрала пару чемоданов. Закрыла две двери. Уехала тихо — без «провожающих». Я стояла у окна и видела только её платок в горошек, исчезающий в дверце такси.
Одну из квартир купила молодая пара, а другую кто-то приобрёл и начал сдавать какому-то парню, который никогда и ни с кем не здоровается. А про тетю Нину я больше ничего не слышала.
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...