— Мариш, ну как? — Алла вихрем вылетела из примерочной в изумрудном платье, от шеи до пят в пайетках. Блестит, на радость всем сорокам.
— Идёт, — выдавила Марина и улыбнулась, как на паспорт.
А в голове: «Праздничная гирлянда на ножках. Да разве не видно, что фигня полная?»
— Точно? Я то я сомневалась…
— Цвет свежит, — кивнула Марина и почувствовала, как в груди становится пусто.
В тот же день она соврала начальнику, что «отчёт почти готов», маме — что «всё прекрасно», мужу — что «задержали на работе», когда просто сидела в кафе у окна и смотрела, как трамвай звенит на перекрёстке.
Ложь — мелкая, бытовая, на каждый день. Как соль в кулинарии: вроде не видна, а используется везде.
Телефон пискнул. Сообщение от Егора, мужа: «Ты где? Я переживаю».
Пальцы сами приготовились набрать: «Еду с офиса». И тут Марину накрыло — как холодной водой.
С этого — с мелких «приукрас», у них и развалилось.
* * * * *
С детства Марина знала: правда — вещь обидная. Скажешь маме про неудачную стрижку — слёзы. Учительнице, что не готова — двойка. Подруге, что её кавалер глазки строит всем подряд — останешься без подруги.
Марина научилась говорить так, чтобы мягко. Виртуозно, убедительно: «Ты права», «Не обиделась», «Мне подходит». И пошло поехало...
С Егором началось с мелочей: «вкусно» — когда пересолено, «не устала» — когда падаешь с ног, «всё хорошо» — когда душит горе.
Он, кажется, отвечал тем же. И оба вежливо верили словам.
В тот вечер Марина не стала печатать привычное. Отправила: «Я в кафе "Луна" . Просто сижу одна. Устала притворяться, что всё хорошо».
Через пятнадцать минут дверь звякнула, и Егор впорхнул — лоб блестит, волосы в беспорядке.
— Что случилось? — с порога.
Марина смотрела в свою чашку — кофе остыл, сверху тонкая плёнка.
— Я больше не могу врать. Ни тебе, ни себе. Я говорила «всё отлично», а на самом деле — мне плохо. Совсем.
Егор сел напротив, пальцами сжал блюдце.
— Почему молчала?
— Проще было. Проще улыбаться. Проще не скандалить. Я уже не помню, когда говорила, что думаю.
— И что думаешь?
— Что наш брак — театр. Мы оба играем, избегаем, терпим. Я так больше не хочу.
Он долго крутил чашку, словно искал там ответ, а потом выдохнул:
— Я тоже устал. Давай поговорим по‑правде.
И они говорили. Долго и больно.
* * * * *
Утром Марина позвонила Алле:
— Слушай… Платье тебе не идёт. Состаривает и светит, как гирлянда. Возьми другое.
— Чего?! — Алла едва не поперхнулась. — А вчера?!
— Вчера я соврала. Прости.
На работе было сложнее. Борис Львович заглянул в кабинет:
— Марина, отчёт на вечер готов?
— Нет. Не успеваю. Лучше скажу сейчас, чем обещать невозможное.
Начальник моргнул, потом неожиданно кивнул:
— Сдвинем срок. Только без фокусов!
К вечеру коллеги шушукались: «Что с ней?» — «С ума сошла?»
Дома Марина сказала Егору, накрывая на стол:
— Я не хочу к твоей маме на юбилей. После общения с ней чувствую себя выжатой, как половая тряпка.
Егор опёрся о косяк, задумался.
Позвонила её мама:
— Доченька, как ты?
— Паршиво. Я устала полировать всем картинку. Сейчас тренирую честность.
— Боже, что случилось? Депрессия? Еду к тебе!
— Не надо. Всё в порядке. Просто больше никаких «всё отлично».
Мамино молчание в трубке было длиннее любого разговора.
* * * * *
Каждый день нёс свои «вздохи». Коллеги обижались на прямоту. Родня хмурилась. Подруги закатывали глаза.
— Когда прекратишь экспериментировать? — спросил Егор после очередной бури с его мамой. — Все так живут, "приукрашивают реальность".
— А мы? — Марина посмотрела в окно, где липы стряхивали жёлтые листья.
Он потрогал краем ногтя подоконник и вдруг сказал:
— Я тоже врал. Про «задержки», «совещания». Сбегал, когда было тяжело. И… появилась одна женщина. Ничего не было. Но я подумывал...
Марина онемела. Вот она, правда, которую всегда боялась услышать.
— И что теперь?
— Теперь понимаю: бежал не к ней, а от нас. От того, что мы притворялись.
Марина ушла в другую комнату. Ночь разговаривать не смогла.
И тут жизнь добавила ей "перца".
* * * * *
— Вы уволены, — сказал Борис Львович через день. — Вы озвучили клиентам реальные сроки. Мы потеряли контракт.
— Зато не потеряли лицо, — ответила Марина спокойно и положила пропуск на стол.
Вечером Алла примчалась с глазами на мокром месте:
— Ты была права про «гирлянду». И… я тебе тоже врала. Про «идеального мужа» и «медовый быт». Мы на грани... Просто было страшно признать.
Марина молча протянула ей чай. Внутри было странное сочетание пустоты и света.
* * * * *
Вечером Егор сел напротив, как в тот раз в кафе.
— Давай начнём заново. Без мёда на словах. Без «я занят» и «все великолепно». Я не герой, ты не железная леди. Мы — люди.
Марина улыбнулась горько:
— С чистого листа? Как будто можно стереть сказанное...
— Не стереть. Принять. И выбрать. Я хочу — с тобой. Если ты конечно готова смотреть на меня настоящего. И показать себя настоящую.
Она подумала. За эти дни она потеряла работу, пару подруг и репутацию «хорошей девочки». Но впервые за много лет ощущала: дыхание не спотыкается.
— Знаешь, что страшное в лжи? — она встретила его глаза. — Начинаешь верить в собственную сказку. Я так долго играла идеальную жену, что забыла, какая я настоящая.
— Какая?
— Не знаю. Хочу узнать. И тебя — тоже.
— Я боюсь. Часто боюсь, — сказал Егор тихо. — Боюсь не потянуть, боюсь разочаровать, боюсь показаться слабым.
— Давай бояться вместе?
— Согласен.
Они сидели молча, слушая, как за стеной кто-то ставит чайник. Мир не стал мягче. Но перестал быть искусственным.
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...