— Вроде… живой, — он попытался улыбнуться, но лицо перекосилось от боли. — Мужик один… шел мимо… крикнул… оттолкнул меня… а то бы…
После этих слов он потерял сознание. Случайный прохожий, оказавшийся бывшим военным, уже вызывал скорую и милицию. Потом он сказал Вале, сжимая ее дрожащую руку: «Девушка, это происшествие – не случайность. Это было предупреждение. Вам бы куда-нибудь уехать».
В больнице, глядя на бледное лицо Максима под капельницей, Валя окончательно все поняла. Александр Полянский не собирается шутить и заставит их замолчать любым путём. Все происходящее – уже не игра, а настоящая битва. Двоюродный брат собирается биться до конца, пытаясь скрыть что его отец — и есть настоящий преступник из-за которого погибли люди.
Страх парализовал девушку лишь на мгновение, а потом его сменила холодная, ясная ярость. Полянский посмел тронуть Максима — её единственную опору, надежду и защитника. Того, без кого она уже не представляла своей жизни.
Валентина дождалась, когда Максим уснул под действием лекарств, поцеловала его в лоб и вышла из палаты. Она не стала звонить, предупреждать о чем-либо, а направилась прямо в гостиницу, где проживал Александр после приезда.
Какая-то девушка — секретарь или любовница, попыталась остановить разъяренную девушку, но Валя, с новым, стальным блеском в глазах, просто отстранила её и распахнула дверь в номер Полянского.
Александр сидел за столом, разговаривая по телефону. Увидев двоюродную сестру, он изменился в лице и резко бросил трубку.
— Ты? Как ты сюда… Что тебе нужно? — его голос звучал резко, но в нем проскальзывала тревога.
— Вы прекрасно знаете, что мне нужно, — тихо, но отчетливо сказала Валя. Она подошла к столу и посмотрела прямо в глаза брата. — Вы пытались убить человека — моего парня, чтобы остановить нас, чтобы скрыть правду. Какую такую правду, Александр Аркадьевич? Чего Вы так боитесь, что готовы на убийство?
Полянский побледнел, но попытался взять себя в руки.
— Я не знаю, о чем ты. И советую тебе уйти, пока я не вызвал охрану.
— Вызовите. И мы вместе с охраной пойдем в прокуратуру. И я покажу им это, — она ткнула пальцем в папку. — Мой отец боялся не Седова. Он боялся кого-то, чье слово было «законом». Кого он боялся, Александр? Или… — она посмотрела ему прямо в глаза, — или Вы сами и есть тот, кто все это скрывает? Вы солгали нам про Седова! Ваш отец был виноват в том обвале! Это он, как старший инженер, подписал неверные расчеты! Это он сфальсифицировал акт, свалив вину на погибшего Протасова! И Вы это знали!
Она не договорила. Александр вдруг с силой ударил кулаком по столу. В его глазах стояла бешеная ярость и… боль. Страшная, детская боль.
— Молчи! — закричал он. — Ты ничего не знаешь о моем отце! Да, он ошибся! Один раз! Он испугался за карьеру, за семью! Он подделал этот дурацкий акт, чтобы спасти нас всех! И все бы обошлось… Мы уехали в Москву, все забылось бы.
Он тяжело дышал, словно только что пробежал марафон. Валентина стояла, боясь дышать, чтобы не спугнуть Александра, который начал говорить.
— Мои мать и отец познакомились на Урале. Он — молодой, перспективный инженер, она – студентка, москвичка, которая приехала на практику. Мать совершенно потеряла голову. Настолько, что вышла замуж за отца спустя два месяца знакомства и решила остаться с мужем на Урале….
Родители Анны — коренные Москвичи, интеллигенты, были шокированы. Не такого мужа они хотели для своей единственной дочери, впрочем, пришлось смириться. Через год у молодых родителей родился сын Александр. Анна сидела с сыном дома, Аркадий строил карьеру и в профессии, и в партии. Поговаривали, что его могут перевести в Москву и это было самое приятное известие для Анны, которая безумно скучала за столицей. Впрочем, супруги Полянские через несколько лет все таки переехали в Москву, Аркадий получил должность, но их отъезд скорее был похож на бегство, чем на счастливый переезд.
За год до отъезда в Москву, когда сын вот-вот должен был пойти в школу, на работе у Аркадия случились “неприятности” – погибли пятеро шахтеров. Трагедия произошла из-за халатности одного из сотрудников по фамилии Протасов. Это выяснилось в ходе следствия, которое тянулось очень долго. Аркадий Полянский проходил свидетелем по этому делу и смог уехать только тогда, когда дело было закрыто.
Уехать-то он смог, но бессонных ночей семья Полянских провела великое множество. Жизнь в Москве налаживалась, жизнь и трагедия,случившаяся на шахте, начала забываться, но однажды… Аркадий встретил в Москве Наталью — ту самую красавицу Наташу из-за которой враждовали братья, которую много лет любили. Жизнь Натальи в столице не сложилась. Была замужем, но развелась. Живет в арендованной комнате в коммуналке, работает на рынке. А вот Аркадий, в отличии от своей “первой любви” жил в полном шоколаде.
Между Натальей и Аркадией вспыхнули чувства. Хотя, Аркадий подозревал: она не любит его! Ухватилась за новые возможности, решила поправить свое материальное положение за его счет. Впрочем, ему было все равно. Не все равно было Владимиру. Однажды Аркадий похвастался брату по телефону. Сказал, что встретил Наталью и она теперь бегает за ним как собачонка:
— У тебя же Анна, сын, — тихо прошептал Владимир, — зачем ты с Наташей? Оставь ее в покое! Или ты решил развестись с женой?
— Я же не дурак! — засмеялся Аркадий, — мой тесть — не простой человек! Он не простит. Я не собираюсь променять свою жизнь, перспективы, возможности на какую-то уральскую деревенщину. Это Наташке месть за старые обиды. Пусть поплачет, как я когда-то из-за нее плакал.
— Оставь её, — еле ворочая языком повторил Владимир, но Аркадий только рассмеялся…
Александр сжал от злости кулаки и продолжил:
— И твой святой отец, — брат с ненавистью посмотрел на Валю, — не придумал ничего лучше, чем пойти в милицию! Раскрыть все дело! Рассказать про поддельный акт! Чтобы «спасти» какую-то женщину! Он уничтожил родного брата из-за ревности! Из-за глупой, юношеской ревности!
Полянский с силой провел рукой по лицу, и его плечи ссутулились.
— Дело возобновили. Отец был арестован и получил срок. Он не выдержал унижения… и умер там. А твой отец… твой отец получил все. И наследство родителей. И чистую совесть «борца за правду». И он всю жизнь делал вид, что раскаивается! А на самом деле он был таким же подлецом! И я поклялся, что имя моего отца будет очищено. А твоего — опозорено. Я искал любые доказательства его неправедности. Я вел свое расследование, чтобы найти на твоего отца хоть какую-то грязь! А ты… ты со своим дневником… ты чуть все не испортила! Какого черта ты приперлась со своими извинениями, побрякушками бабки?
— Я хотела…. — начала было Валентина, но слова застряли у неё в горле.
— Ты приперлась как раз в то время, когда у меня выборы на носу! Ты знаешь сколько я к этому шёл? Ты мне как кость в горле сейчас! Ещё и расследование затеяла! Дура! Твой отец сломал жизнь моему отцу, а ты приехала сломать мою жизнь?
— Он раскаивался, — тихо сказала она. — Мой отец. Он был слабым, запутавшимся человеком. Он совершил ужасный поступок, но он понял это. Ваш отец… он тоже был не идеален. Он совершил преступление и пытался скрыть его. И погубил из-за этого пять человек. Они оба были неправы. Оба.
Она сделала шаг к столу.
— Мы не должны продолжать эту войну, Александр. Мы можем ее остановить. Прямо сейчас. Вы пытались скрыть правду, чтобы обелить своего отца. Но этим вы лишь уподобились ему. Вы готовы были на убийство. Какой в этом смысл? Кого это воскресит?
Александр молчал, уставившись в стол. Его гордая осанка была сломлена.
— Я не знаю, — наконец прошептал он. — Я так долго… я жил только этим.
— А теперь можно жить чем-то другим, — сказала Валя. — Просто знанием. Что мы знаем правду. Горькую, уродливую, но правду. И мы можем простить их. Обоих. И себя. И дать друг другу шанс.
Она повернулась и пошла к выходу. Она сделала все, что могла.
— Валентина, — вдруг окликнул он ее.
Она остановилась у двери.
— Максим… он… как он?
— Нормально, — ответила она, не оборачиваясь.
— Хорошо, — тихо сказал Александр. — Я… я позабочусь, чтобы больше никто вас не трогал.
Это было не прощение, а хрупкое, зыбкое начало. Правда освободила их, но теперь предстояло научиться жить с ней.
Возвращение домой было похоже на возвращение после долгой войны. Максим, уже без повязки, но со шрамом на виске, разжигал печь. Валя сидела за столом, перед ней лежала папка с документами, собранными за эти месяцы. Теперь они знали всю правду — горькую, неудобную, но настоящую.
— Знаешь, — тихо сказала Валя, глядя на пламя, — я наконец поняла. Проклятие... оно было не в колдовских словах тети Анны, оно было здесь, — девушка приложила руку к груди. — Это гнет вины, стыда и страха, который передавался из поколения в поколение, как самая страшная семейная реликвия. Он не давал дышать, любить, верить в будущее.
Максим подошел, положил руку на ее плечо.
— Любую цепь можно разорвать.
— Именно, — Валя подняла взгляд, и в ее глазах горела решимость. — Я знаю, что нужно сделать. То, ради чего я, по большому счету, и начала этот путь.
Она не стала ничего объяснять. Она действовала быстро и четко. Связалась с районной администрацией, с советом ветеранов, разыскала немногих оставшихся родственников погибших на «Глубокой». Сказала всего одну фразу: «Я знаю правду об обвале 1981 года. И готова ее рассказать. Всем».
Собрание назначили в зале районной библиотеки. Пришли немногие — время стерло остроту боли, оставив глухую, привычную тяжесть. Пришли несколько пожилых женщин, давно похоронивших мужей и сыновей. Пришел Максим, его лицо было серьезным и сосредоточенным. И, к удивлению всех, в дальнем углу зала, в простом пальто, без свиты, сидел Александр Полянский. Он смотрел в пол, не поднимая глаз.
Валя вышла к столу. Она была бледна, но руки ее не дрожали. Она не оправдывала никого, а просто излагала факты, показывала фотографии, зачитывала отрывки из писем и дневников. Валентина рассказала об ошибке инженера Аркадия Полянского, о подложном акте, о погибшем Протасове, на которого свалили вину. Она говорила о системе, которая покрывала аварии, о страхе, о молчании.
— Но сегодня, — голос ее окреп, — мы можем снять вину с невинного человека. Вернуть доброе имя инженеру Протасову. И я хочу отдать все, что осталось от моего рода — все наследство, драгоценности, деньги от продажи картин — на памятник погибшим на шахте «Глубокая» и в фонд помощи их семьям. Чтобы память о них была светлой, а их жертва — не напрасной».
В зале повисла тишина, а потом раздались тихие, сдержанные аплодисменты. Это был салют не восторга, а принятия и благодарности.
Валя уже собиралась уйти, когда с места поднялся Александр. Он медленно, тяжело прошел к ней. Его лицо было искажено внутренней борьбой.
— Я слушал тебя, — начал он, и голос его срывался. — И понял, что всю жизнь боролся не за правду. А за красивую сказку. Я хотел, чтобы мой отец был героем, он был просто, слабым, испуганным, совершившим страшную ошибку, человеком. И твой отец, Валентина, был таким же. Он посмотрел на Валю, и в его глазах стояла неподдельная боль. — Прости меня. Прости за все. За угрозы, за ненависть... Я был неправ.
Двоюродный брат протянул руку.
Валя посмотрела на его руку, потом на его лицо и мягко положила свою ладонь поверх его руки.
— Цепь разорвана,— тихо сказала она.
*****
Снег уже почти растаял, и по уральским склонам бежали первые весенние ручьи. Валя стояла у окна, глядя на просыпающийся лес. В руке она сжимала маленький тест с двумя четкими полосками. Девушка улыбнулась, и слезы счастья потекли по ее щекам.
Из другой комнаты вышел Максим, с телефоном у уха.
— Да,мам, все хорошо. Отлично! Привезу тебя к нам на праздники, печку истоплю, пироги будут. Валюшка готовит изумительные пирожки. — Он говорил тепло и естественно. Отношения с Марией налаживались. Она находила покой в заботе о сыне и его избраннице, а её больные ноги, казалось, слушались ее лучше. И все это благодаря внутреннему умиротворению.
Молодой человек положил трубку и посмотрел на возлюбленную. Его лицо вытянулось от беспокойства.
— Валюшка, что случилось?
Валя повернулась к нему, сияющая, и протянула тест.
— Случилось вот что.
Макс взял пластиковую полоску, посмотрел, не понимая, потом до него дошло. Глаза его стали огромными.
— Правда?Ты... мы… — Он не мог вымолвить слово, просто схватил её в охапку и закружил по комнате, смеясь. — Малыш! У нас будет малыш!
Потом они сидели на кухне, обнявшись, строя планы. Как вдруг зазвонил телефон Вали. Это была ее старшая сестра, Вера.
— Валюш,привет! — голос Веры звучал непривычно бодро. — Ты знаешь, а тут со мной одна история приключилась... На работе познакомилась с мужчиной. Вдовцом. Он пригласил меня в театр! Я аж растерялась! А Надька моя тоже на курсы керамики записалась. Говорит, надо же о ком-то заботиться, хоть о глиняном горшке.
Валя смеялась и плакала, слушая сестру. Проклятие потеряло силу. Не потому, что его сняли заклинанием, а потому, что его разорвали своими руками правдой, смелостью и готовностью простить.
Семейная сага Полянских заканчивалась не на громкой ноте всеобщего счастья. Старшие сестры все так же жили одни, Мария все так же хромала, шрам на виске у Максима никуда не делся. Но она заканчивалась на светлой ноте. Цепи прошлого разорвались и новое поколение — маленькое, еще не рожденное, — получало свой шанс начать свою историю. Пусть и не с чистого листа — они всегда будут помнить и о балете Марии, и о предательстве братьев Полянских, и о трагедии на «Глубокой». Но они не будут рабами этого прошлого, а будут просто помнить и жить дальше.
«Секретики» канала.
Рекомендую прочесть
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)