В июле 1914 года Европа была на пике своей цивилизационной мощи. Города сияли электричеством, поезда связывали континент, а дипломаты считали, что войны между великими державами ушли в прошлое. Мир жил иллюзией стабильности. Но всего один выстрел в Сараево, прозвучавший 28 июня того же года, стал спусковым крючком для катаклизма, который разрушил весь старый мир.
Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда было явным и очень символическим ударом по империи, давно жившей на взрывоопасной смеси национальных противоречий. Австро-Венгрия, многонациональный конгломерат, оказалась перед выбором: либо простить случившееся, либо применить силу. Она выбрала второе. Ультиматум Сербии, составленный с намеренным провокационным содержанием, стал формальным началом цепной реакции.
Но здесь начинается самое интересное. Россия, не имевшая официального союза с Сербией, тем не менее приняла решение о тайной частичной постановке под ружьё более чем миллиона человек. Этот шаг, задокументированный в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), стал фактическим первым движением к тотальной войне.
Постановка под ружьё столь большой массы людей — процесс невероятно сложный и односторонний: начав его, остановиться уже невозможно. Германия, вскоре прознавшая о действиях в Российской империи, восприняла это как объявление войны de facto, даже если Петербург ещё не подписал ни одного документа de jure.
План Шлиффена
Если бы война могла иметь автора, то этим человеком был бы Альфред фон Шлиффен. В 1905 году он создал стратегический шедевр — план молниеносного разгрома Франции до того, как Россия успеет развернуть свои армии. Суть была проста: обойти французские укрепления на востоке, пройти через Бельгию, охватить Париж с севера и сокрушить противника за 39 дней. Вильгельм II с характерной для монархов уверенностью резюмировал:
«Обед у нас будет в Париже, а ужин — в Санкт-Петербурге».
Однако после отставки Шлиффена в 1906 году план был переписан под руководством генерала Хельмута фон Мольтке-младшего. И именно здесь произошла роковая ошибка. Мольтке ослабил правое крыло, предназначенное для главного удара через Бельгию, опасаясь политических последствий вторжения в Нидерланды. Он предпочёл путь через Люксембург и бельгийскую равнину, но сохранил масштаб операции. Результат? Армия, которой требовалось пройти 390 километров за 39 дней, столкнулась с усталостью, логистическими провалами и решительным сопротивлением французов под Марном.
Этот провал в августе 1914 года предопределил всё дальнейшее развитие войны. Вместо быстрой победы — позиционная бойня, окопы, пулемёты и миллионы погибших. План Шлиффена тал примером того, как даже самая гениальная стратегия может быть уничтожена скромными тактическими корректировками.
Технологический ад
Первая мировая война стала первой крупной конфронтацией, в которой технологии определили лицо сражений. В каком-то смысле это была война инженеров, металлургов и химиков, а уже потом солдат и офицеров на передовой. Окопы, протянувшиеся на тысячи километров от Ла-Манша до Швейцарии, стали символом технократического безумия.
Пулемёт, казавшийся в XIX веке скорее любопытным экспонатом, превратился в «молотилку мяса». Одна только машина системы Максима могла выпустить 600 пуль в минуту. Атакующие полки теряли до 70% личного состава за считанные минуты, двигаясь по выжженному полю, испещрённому воронками. А применение артиллерии достигло таких масштабов, что только в битве при Сомме в 1916 году за неделю было выпущено более 1,5 миллиона снарядов. Земля буквально вскипала, навсегда покрываясь многочисленными оспинами шрамов, видными до сих пор.
Но самым мрачным новшеством стала химия. Первое применение хлора немцами у Ипра в апреле 1915 года стало точкой невозврата. Даже в условиях жесточайших запретов, закреплённых Гаагскими конвенциями, все стороны быстро освоили химическое оружие. К 1918 году уже повсеместно использовались фосген, иприт, люизит. По оценкам, от химических атак пострадало около 1,3 миллиона человек.
Менялась сама логика войны: от стремления к быстрой победе в одном сражении к систематическому истощению противника. Тактика «съедания» стала доминировать: бить, уничтожать, ранить, истощать, пока другая сторона не сломается. Это была первая война на уничтожение народной воли к сопротивлению.
Действия Российской империи: великая держава на грани пропасти
В июле 1914 года, когда Европа начала скользить к войне, Российская империя оказалась в парадоксальном положении. С одной стороны, она была одной из четырёх великих континентальных держав, обладала крупнейшей армией в мире — более чем 1,3 миллиона человек в строю и потенциалом для рекрутинга ещё до 7 миллионов человек. С другой — её экономика, инфраструктура и политическая система были хронически отсталыми и перегруженными внутренними противоречиями.
На бумаге русская армия выглядела внушительно. На практике — это была армия XIX века, пытающаяся воевать в XX столетии. Её главной проблемой стало качество оснащения солдат и логистика.
Артиллерия, например, была катастрофически недостаточной. Если в германской армии приходилось 1 орудие на 476 солдат по малым и средним калибрам, то в российской — 1 на 786. По тяжёлой артиллерии разрыв был ещё страшнее: 1 орудие на 2798 солдат в Германии против 1 на 22 241 в России. К 1914 году немцы уже активно использовали миномёты, которых в русской армии вообще не существовало.
Более того, артиллерийские снаряды закончились уже в 1915 году. В период с февраля по июнь 1915 года армия расходовала в 5–6 раз больше снарядов, чем производилось внутри страны. Этот дефицит стал одной из причин так называемого «Великого отступления» летом 1915 года, когда русские войска были вынуждены оставить значительные территории, включая Варшаву, Лодзь и часть Прибалтики. Потери в живой силе были огромны — около 2 миллионов человек, включая 1 миллион пленных.
Однако важно понимать: эти поражения не были следствием низкой боеспособности армии как таковой. Русские солдаты проявили себя как стойкие, дисциплинированные бойцы. Проблема заключалась в системе. Командный состав был старомодным, многие генералы мыслили в категориях Крымской или Русско-турецкой войн. Связь между штабами и передовыми частями часто отсутствовала. А железнодорожная сеть, особенно на юге и западе, не справлялась с перевозками. Одного пути часто не хватало даже для эвакуации раненых, не говоря уже о подвозе боеприпасов.
Несмотря на все трудности, Российская империя добилась нескольких впечатляющих успехов. Первым крупным достижением стала Галицийская операция 1914 года. Русская армия под командованием генералов Иванова, Радко-Дмитриева и Брусилова нанесла сокрушительное поражение австро-венгерским войскам. За несколько месяцев были заняты Львов, Перемышль, Чёрновцы. Австрия потеряла около 400 тысяч человек — почти четверть своей армии. Этот успех создал миф о «славянском паровом катке», который тревожил Берлин и Вену на протяжении всей войны.
Ещё одним ярким эпизодом стала Брусиловская операция 1916 года**, названная по фамилии командующего Юго-Западным фронтом Алексея Брусилова. Это была одна из немногих успешных наступательных операций всей войны. Вместо массированного удара в одном направлении, Брусилов применил тактику одновременных прорывов на разных участках фронта. Это заставило австро-венгров растянуть резервы, что не позволило организовать устойчивую оборону.
Результат: более 1,5 миллиона потерь у Центральных держав (из них 400 тысяч пленных), захват больших территорий, спасение Италии, которая находилась на грани краха после поражения при Капоретто. Операция стала образцом современной комбинированной войны и повлияла на развитие тактики в других армиях, включая германскую.
Война потребовала от России кардинальной перестройки экономики. До 1914 года страна зависела от импорта: машины, станки, химикаты, даже некоторые виды продовольствия поступали из-за границы. С началом конфликта этот канал был перекрыт. Пришлось наращивать собственное производство.
Государственные и частные предприятия начали переходить на военные рельсы. Были созданы специальные органы координации — Военно-промышленные комитеты, в которые входили представители промышленников, учёных и военных. Они сыграли ключевую роль в организации выпуска оружия, снарядов, униформы.
Однако эффективность этой системы была ограничена. Не хватало сырья, энергии, рабочих рук. К 1916 году начался топливный кризис: потеря привислинских угольных бассейнов в результате «Великого отступления» лишила промышленность важного источника энергии. Хотя удалось частично компенсировать это за счёт Донбасса и импорта английского угля, к 1917 году многие заводы и железнодорожные узлы снова оказались на грани остановки.
С началом войны в России наблюдался настоящий патриотический взрыв. Тысячи добровольцев записывались в ополчения, городские думы собирали пожертвования, церкви служили молебны. Даже оппозиционные партии временно отказались от критики правительства. В Государственной думе была создана Особая совещательная комиссия по обороне, которая фактически стала параллельным правительством.
Но уже к 1915 году настроения начали меняться. Поражения на фронте, дефицит продуктов, рост цен, коррупция в тылу — всё это подрывало доверие к царскому режиму. Особенно сильно страдала репутация Николая II. Его решение взять верховное командование армии в свои руки в августе 1915 года, вместо того чтобы укрепить авторитет правительства, связало судьбу монархии с каждым неудачным сражением.
К 1916 году страна оказалась разделена. С одной стороны — армия, продолжавшая сражаться, несмотря на все трудности. С другой — общество, охваченное усталостью, голодом и недоверием. Среди солдат росло число отказов от атак, среди рабочих — забастовки. В феврале 1917 года Петроград парализовала забастовка на Путиловском заводе, которая переросла в революцию.
Подписание Брест-Литовского мира в марте 1918 года часто представляется как капитуляция. Но это упрощение. К тому моменту Россия уже год не вела полноценной войны. Февральская революция 1917 года свергла монархию, но новое Временное правительство, возглавляемое Керенским, решило продолжать военные действия. Это решение оказалось фатальным.
Июльское наступление 1917 года, предпринятое под давлением союзников, закончилось полным провалом. Русские армии, уже деморализованные, не смогли удержать достигнутые рубежи. Австро-германские контрнаступления привели к новым потерям и массовым переходам солдат на сторону противника. Доверие к правительству рухнуло.
Октябрьская революция сменила курс. Ленин заявил: «Мир без аннексий и контрибуций». Советская власть начала переговоры с Германией. Условия Брест-Литовского мира были тяжёлыми: Россия теряла огромные земли. Но для большевиков главное было не территория, а сохранение власти. Они выбрали выход из войны любой ценой — и получили шанс закрепиться у власти, что и привело к гражданской войне.
Участие Российской империи в Первой мировой войне стало своего рода зеркалом её внутреннего состояния. Это была держава с огромным потенциалом, но с хрупкой политической системой, слабой экономикой и отсталым управлением. Война лишь обнажила слабости.
Морская блокада и подводные лодки
На суше шли кровопролитные сражения, но настоящую стратегическую игру вели на море. Британская Королевская эскадра установила беспрецедентную блокаду Германии. Через контроль над проливами и основными морскими путями Лондон перекрыл доступ Центральным державам к сырью, продовольствию и колониальным ресурсам. Эффект был катастрофическим: к 1917 году в Германии начался голод, известный как «Брютингсвинтер». Люди питались картофельными очистками, а мука замешивалась на древесной стружке.
В ответ Германия развернула кампанию безжалостной подводной войны. Подводные лодки типа U-Boot, казавшиеся ранее маргинальным оружием, превратились в главную угрозу для британских конвоев. За годы войны немецкие субмарины потопили более 5 тысяч судов, включая гражданские, такие как «Лузитания», гибель которого в 1915 году вызвала международный скандал и стала одним из факторов вступления США в войну.
Внутренние фронты: как война ломала государства изнутри
Часто забывают, что Первая мировая была не только войной армий, но и войной обществ. На всех фронтах — французском, немецком, российском — нарастали внутренние проблемы. Экономика работала на пределе, инфляция росла, продовольствие стало дефицитом. Но особенно ярко это проявилось в России.
К 1916 году в стране наблюдался коллапс железнодорожной сети, не справлявшейся с перевозкой боеприпасов и зерна. Промышленность, лишённая иностранных инвестиций и оборудования, испытывала острый дефицит. В городах начались беспорядки, рабочие бастовали, солдаты на фронте отказывались идти в атаку.
При этом, как отмечают современные исследования, Россия вела войну с гораздо меньшим напряжением сил, чем её противники. Доля поставленных в строй мужчин в возрасте 15–49 лет составляла около 39%, тогда как в Германии — 81%. Однако эта цифра вводит в заблуждение: она не учитывает обширные национальные окраины империи, где рекрутирование проводилось выборочно или вообще не проводилась. Это свидетельствует о неравномерности ресурсного давления, которое и привело к системному расколу.
Экономист Аркадий Сидоров показал, что экономическое положение России в 1914–1917 годах было следствием хронических структурных проблем: слабой координации между правительством и промышленностью, отсутствия единого военного хозяйства, зависимости от импорта. Когда война усилила эти недостатки, система рухнула.
Весеннее наступление 1918: последний шанс Германии
К весне 1918 года Германия находилась в парадоксальном положении. С одной стороны, она только что заключила Брест-Литовский мир с Россией, освободив миллионы солдат для Западного фронта. С другой — внутри страны царили голод, усталость, революционные настроения. Командование, во главе с Людендорфом, решило рискнуть: провести масштабное наступление до того, как на фронт массово прибудут американские дивизии.
Операция «Михаэль», начавшаяся 21 марта 1918 года, стала вершиной немецкой тактики. Впервые были массово применены штурмовые отряды, действовавшие глубинными проникающими ударами. Их задача состояла в парализации командования противника, минуя очаги сопротивления. Эта тактика, основанная на принципе: «начатая атака должна безостановочно развиваться на возможно большую глубину», позволила прорвать фронт на 60 километров — больше, чем за весь предыдущий период.
Но успех оказался кратковременным. Логистика не поспевала за стремительным продвижением. Солдаты, двигавшиеся пешком, не могли получать боеприпасы и еду. Союзники, хоть и были потрясены, сумели перегруппироваться. А главное — к маю на фронт прибыли первые американские корпуса. Численное превосходство перешло к Антанте. Наступление захлебнулось.
После июля 1918 года инициатива полностью перешла к союзникам. Контрнаступление под Амьеном 8 августа стало началом конца. Людендорф назвал этот день «чёрным днём для германской армии».
Почему победители проиграли?
С точки зрения военных действий война закончилась поражением Германии, Австро-Венгрии и Османской империи. Но политические итоги оказались куда более двойственными. Для Франции и Британии победа обошлась чудовищной ценой: миллионы погибших, разрушенная экономика, поколение, потерянное в окопах. Версальский договор, вместо установления прочного мира, стал источником новой нестабильности.
Для США ситуация была иной. Они вступили в войну поздно, потеряли относительно мало (около 116 тысяч человек), но получили колоссальные экономические выгоды. Американские банки и промышленность финансировали союзников, поставляли оружие, зерно, топливо. К 1918 году США превратились из должника в кредитора мира. Однако общественное мнение в США разочаровалось в результате. Идеализм Вильсона о «мире без побед» разбился о реальность европейских реваншистских настроений. В итоге Конгресс отказался ратифицировать Версальский договор и не вступил в Лигу Наций.
Память, которую мы потеряли
Одна из самых тревожных черт современного восприятия Первой мировой — её почти полное исчезновение из коллективной памяти в некоторых странах. В то время как в Великобритании, Франции и Бельгии каждый год в ноябре проходят поминальные церемонии у мемориалов, в других регионах война будто бы растворилась.
А ведь именно Первая мировая война стала тем рубежом, после которого ничего не было прежним. Исчезли четыре империи: Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская. Рухнули монархии. Возникли новые государства. Начался кризис европейского самоопределения.
Что мы упустили из виду?
Многие исследования сосредоточены на фронтах, генералах, сражениях. Но есть аспекты, которые остаются в тени.
Например, эвакуация промышленности. В 1915 году, во время «Великого отступления», Россия провела одну из крупнейших в истории операций по перемещению заводов с западных территорий вглубь страны. Десятки тысяч станков, сотни предприятий были демонтированы и отправлены на Урал, в Поволжье. Это был гигантский организационный подвиг, позволивший сохранить военную промышленность. Однако он же вызвал дополнительные социальные напряжения: переселенцы, перегруженные города, инфляция.
Ещё одна недооценённая тема — военная медицина. Война стала катализатором развития травматологии, психиатрии, хирургии. Появились первые системы сортировки раненых, разработаны методы лечения шока, гангрены, осколочных ранений. А термин «shell shock» («шок от снарядов»), сегодня интерпретируемый как ПТСР, впервые вошёл в медицинскую практику именно в эти годы.
Наконец, культура войны. Журналы вроде «Летопись войны 1914—1917 гг.» с сотнями портретов, песней, плакатов и фотографий, а также кинохроника, получившая массовое распространение — всё это формировало особое восприятие конфликта. Но уже к 1916 году тон меняется: героика уступает место усталости, иронии, пессимизму, будто бы общество наконец-то разобралось с тем, что происходит.
С уважением, Иван Вологдин
Подписывайтесь на канал «Культурный код», ставьте лайки и пишите комментарии – этим вы очень помогаете в продвижении проекта, над которым мы работаем каждый день.
Прошу обратить внимание и на другие наши проекты - «Танатология» и «Размеренность Бытия». На этих каналах будут концентрироваться статьи о других исторических событиях.
