Заря только-только занималась, когда Анна, накинув на плечи шаль, вошла в светелку. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь тонкие занавески, золотили спящих. Она тихо покашляла, и вскоре послышалось сонное бормотание.
— Вставайте, соколики мои, — голос её звучал мягко, но твёрдо. — Дело есть.
Матвей, потягиваясь, поднялся с лавки. Саша, протирая глаза, сел на кровати. В горнице было свежо и пахло хлебом — Анна, как всегда, встала до петухов.
— Ну что, родимые, — начала она, усаживаясь за стол, — думалось мне всю ночь. Матвейка, сынок, может, и правда стоит тебе в Москву податься? Не век же тебе в деревне сидеть.
Матвей опустил голову, теребя край рубахи. Саша, произнёс:
— Мать правду молвит, сын. Время сейчас такое — надо учиться, расти. Да и Валентина дело говорит — квартира, работа приличная.
Анна, словно не замечая их слов, продолжала:
— Только ты, дитятко, помни — дом-то наш не забывай. Пиши, приезжай. Мы с отцом всегда тебя дождёмся.
В глазах Матвея мелькнула решимость. Он выпрямился и сказал:
— Еду, матушка. Но и вас не забуду. Обещаю.
Саша, одобрительно кивнув, поднялся:
— Ну что ж, раз решили — так тому и быть. Собирайся, Матвей. Не век нам тут рассиживаться.
Анна, смахнув непрошеную слезу, улыбнулась:
— Вот и ладно. Вот и хорошо. Только обещай, сынок, что не забудешь, откуда родом.
В горнице воцарилась особая, тихая радость — радость от принятого решения, пусть и горького. А за окном уже вовсю разгорался новый день, сулящий перемены и надежды.
Матвей принялся было собирать свои нехитрые пожитки, но Анна остановила его:
— Постой, сынок. Не торопись. Ботинки-то отцовские возьми старые. Тебе там Валентина новые купит, а Колька как же? Ему в школу осенью идти.
Матвей замер, глядя на изношенную обувь, что стояла у порога. Вспомнил, как отец ходил в них по хозяйству, как скрипели они на морозе.
— Да что ты, матушка, — начал было он, но Анна уже доставала из сундука старую рубашку:
— Надень эту. Она хоть и поношенная, да крепкая. А штанам-то уж коротковаты, оставлю младшим. Всё одно — вырастут скоро.
Матвей послушно натянул рубашку, что была ему велика. На босу ногу надел отцовские ботинки, уже не раз чиненные матерью. Глянул в зеркало — неказисто выглядел, но что поделаешь?
Анна, утирая слезу, продолжала:
— Ты там, сынок, не стыдись. Люди смотрят не на одёжу, а на душу. Да и недолго тебе в этих ходить — Валентина, чай, приоденет.
Саша, молча наблюдавший за сборами, подошёл к сыну:
— Смотри, Матвей. Не забывай, откуда родом. И письма пиши. Мы с матерью ждать будем.
В горнице повисла тяжёлая тишина. Только тиканье старых часов нарушало её. Матвей, чувствуя, как ком подступает к горлу, кивнул:
— Не забуду, батя. Обещаю.
И в этот миг понял — не вещи важны, а то, что родители учат его главному: щедрости, заботе о близких и умению жертвовать малым ради других.
В горнице было ещё сумрачно, когда младшие дети, проснувшиеся от непривычной суеты, тихонько примостились на лавке у окна. Они переглядывались, не решаясь задать мучивший их вопрос.
Матвей, застёгивая пуговицы на старой рубашке, заметил их настороженные лица. В его сердце что-то дрогнуло — как объяснить малышам, что старший брат уезжает?
— А куда ты, Матвей? — наконец не выдержала младшая сестрёнка, теребя край передника. — На рыбалку, да?
Старший брат опустился перед ними на корточки, стараясь, чтобы голос не дрожал:
— Нет, малыш. Я уезжаю к тёте Вале в город. Буду там жить и работать.
Дети переглянулись, не понимая. Ведь обычно все поездки были недолгими — то в лес за грибами, то на речку купаться.
— А когда вернёшься? — спросил самый младший Витька, сжимая в руках игрушечный кораблик.
Матвей обнял их обоих:
— Буду приезжать, обязательно. Но сейчас мне нужно уехать. Только вы тут маму не обижайте, папу слушайтесь. Хорошо?
Дети закивали, но в их глазах стояли слёзы. Они не понимали, почему брат уезжает один, без удочек, без рюкзака с припасами.
Даша, стоявшая в стороне, не выдержала — подошла, обняла всех разом:
— Ну-ну, не плачьте. Матвей скоро приедет в гости.
Матвей, чувствуя, как ком подступает к горлу, потрепал малышей по голове:
— Вырастете — и сами поедете куда захотите. А пока берегите друг друга.
И в этот момент каждый из них понял — жизнь делает первый серьёзный поворот, и не всем суждено остаться на родной земле.
Пашка стоял, словно пригвождённый к месту, не в силах вымолвить ни слова. В его глазах застыло неподдельное отчаяние. Как же теперь без Матвея? Кто разнимает вечно дерущихся мальчишек? Кто научит их так же ловко удить рыбу, как старший друг?
Людка, не выдержав, бросилась к Матвею, вцепилась ручонками в его штанину и залилась слезами:
— Не уезжай! Не уезжай, пожалуйста! Кто же с нами играть будет?
Матвей, чувствуя, как сердце разрывается от жалости, наклонился к девочке:
— Людка, солнышко, я обязательно вернусь. И буду писать вам письма. А пока ты подрастешь — и мы снова вместе поиграем.
Но девочка лишь сильнее заплакала, не желая отпускать его.
В этот момент вернулся отец от Вали. Его лицо было серьёзным:
— Матвей, пора. Время не ждёт.
Анна, видя страдания детей, подошла к ним:
— Ну-ну, милые, не плачьте. Матвей скоро приедет в гости. А пока давайте поможем ему собраться.
Но дети не унимались. Они не понимали, почему их старший друг и защитник должен уехать. Для них это было настоящим потрясением.
Матвей, чувствуя, как ком подступает к горлу, оглядел родных. В их глазах читалась такая тоска, что ему самому хотелось остаться. Но он знал — это необходимо. Ради будущего, ради всех них.
С тяжёлым сердцем он начал собираться, понимая, что это прощание надолго останется в памяти каждого.
Матвей остановился на пороге, обернулся. В глазах стояли слёзы, но он старался держаться стойко. Поцеловал мать в щёку, она перекрестила его, прошептав что-то напутственное.
Вся семья высыпала на крыльцо. Утренний туман ещё не рассеялся полностью, окутывая деревню лёгкой дымкой. Солнце только-только поднималось, золотя соломенные крыши домов.
Тётя Валя, сидя в машине, даже не вышла попрощаться. Лишь Даша, самая любимая племянница, подошла к автомобилю. Валя одарила девочку улыбкой, и та, смущённо улыбнувшись в ответ, отступила.
Мотор мягко заурчал, и блестящая «Волга» плавно тронулась с места. Матвей смотрел в окно, а родные всё стояли на крыльце, провожая взглядом уезжающую машину.
Машина скрылась за поворотом, а родные всё стояли, провожая взглядом тучу пыли, оставшуюся на дороге. Эта пыль, казалось, была символом уходящего Матвея, который навсегда покидал родные места.
Дети медленно побрели к реке, погружённые в свои невесёлые мысли. Утренний туман ещё не рассеялся полностью, и река казалась серебристой лентой, извивающейся среди деревьев.
— Колька! — донёсся голос матери с крыльца. — Принеси воды из колодца!
— Мы на мостике будем ждать! — откликнулась Дашка, не оборачиваясь.
Проходя через лес, они наткнулись на знакомую поляну, усыпанную гарлупой.
— Дашка, сбегай за хлебом и солью, — попросила Людка. — Гарлупа горькая, надо бы с чем-то.
Не успели они расположиться на поляне, как из кустов выскочил Мишка — местный задира, которого раньше всегда усмирял Матвей.
— Ну чё? Куда пошли? — гаркнул он, наступая. — Гарлупу отдавайте, мелочь пузатая!
Дети притихли, переглянувшись. Без Матвея они чувствовали себя беззащитными.
— Чё, без Матвея языки проглотили? — продолжал издеваться Мишка, наступая.
Пашка сжал кулаки, но понимал — в одиночку против Мишки не выстоять. А Людка, шмыгнув носом, тихо произнесла:
— Матвей скоро вернётся…
Но эти слова прозвучали неубедительно даже для неё самой.
Но Ковалёвы были не из робкого десятка. Пашка с Юркой, переглянувшись, с боевым кличем бросились на Мишку. Витька, проявив неожиданную смекалку, запрыгнул ему на спину, а Людка, не раздумывая, принялась осыпать пинками его ноги.
Мишка, не ожидавший такого отпора от маленьких ребят, растерялся. Его лицо выражало смесь удивления и испуга.
— Сумасшедшие! — только и смог выговорить он, поспешно отступая. — Ну-ну, как хотите!
В этот момент с бугра показались Колька и Дашка. Колька, едва сдерживая смех, бежал, прихрамывая, а за ним спешила Дашка с хлебом и солью.
Увидев, что произошло, они остановились как вкопанные. А потом, не сговариваясь, бросились обнимать младших:
— Вот это да! — восхищённо произнёс Колька. — Ну вы даёте!
— Без Матвея справились! — радостно воскликнула Дашка. — Вот это я понимаю!
Малыши, раскрасневшиеся от борьбы, стояли, тяжело дыша, но в их глазах светилась гордость. Они поняли, что могут постоять за себя и без старшего брата.
Машина уносила Матвея всё дальше от родной деревни. Мелькали за окном знакомые с детства пейзажи, но с каждым километром они становились всё более размытыми, словно растворяясь в дымке прошлого.
Тётя Валя, погружённая в свои мысли, методично планировала его будущее:
— Сначала определимся с учебой, пойдёшь в вечернюю школу за средним образованием. Сейчас заедем в магазин, купим тебе приличную одежду — рубашку, брюки. А в школе обязательно запишись на автодело.
Матвей молча слушал, вцепившись в ручку двери. Новая жизнь пугала его своей неизвестностью. В голове крутились мысли о родных, оставшихся в деревне, о матери, о младших братишках и сестрёнках.
Тётя Валя, словно почувствовав его состояние, мягко добавила:
— Не переживай так, Матвей. Всё будет хорошо. Ты парень умный, справишься. Главное — не бойся просить помощи.
Матвей кивнул, но внутри всё равно было неспокойно. Городские улицы, встретившие их гулом машин и суетой прохожих, казались враждебными. Магазин, куда они заехали, поразил своим ассортиментом, но радость от новых вещей не приходила.
В зеркале витрины он увидел своё отражение: деревенский парень в городской одежде, с растерянным взглядом. «Ничего, — подумал он, — справлюсь».
Машина остановилась возле многоэтажного дома. Новая жизнь начиналась прямо сейчас, и отступать было некуда. Тётя Валя уверенно провела Матвея по коридорам, и вскоре они оказались в просторной квартире.
— Вот твоя комната, — сказала она, открывая дверь.
Матвей замер на пороге. Комната оказалась именно такой, какой он себе и представлял — большой и светлой. Солнечные лучи, проникая через широкое окно, заливали помещение тёплым светом.
Тётя Валя, заметив его растерянность, принялась показывать всё вокруг:
— Располагайся. Вон там холодильник, здесь телевизор. Смотри, как его включать.
Она продемонстрировала, как пользоваться техникой, словно читая его мысли о том, насколько всё это непривычно.
— Я ненадолго отлучусь, у меня встреча, — сообщила она, бросив взгляд на часы. — А ты пока осмотрись, приди в себя.
Матвей остался один. Он медленно прошёлся по комнате, трогая стены, присаживаясь на кровать. Всё здесь казалось чужим, непривычным. В деревенском доме каждый предмет хранил тепло рук родных, а здесь всё было стерильно чистым и безличным.
Он подошёл к окну. Отсюда открывался вид на городской пейзаж — спешащие люди, машины, многоэтажные дома. Совсем не то, к чему он привык.
Матвей включил телевизор, но звуки городской жизни заглушали его мысли. Он сел на кровать, обхватив голову руками.
В комнате было тихо, только тиканье часов нарушало эту непривычную тишину. Матвей начал распаковывать свои нехитрые пожитки, стараясь привыкнуть к мысли, что теперь это его дом.
Подпишитесь на мой канал, чтобы не пропустить следующие истории! Ваша подписка – лучшая благодарность и мотивация для меня. Что бы сделать это легко - жми на комментарии 💬 и жми подписаться (можно дополнительно нажать на кулачок 👍🏻, мне будет приятно ❤️)