Я - Ольга. Тридцать один. Всего-то...
А ощущение - будто за плечами век.
Два года назад решила рискнуть снова, поверить, что с мужчиной - это не
надо мучение и терпёж. Решила - и вот... живём.
Сергей - мой гражданский муж. Как объяснить? На светлых оборотах - работящий, не жмот, всегда без упрёков отдаёт зарплату, помогает по дому. Даже похвалят иногда, что "другие у тебя были бы хуже". Не знаю.
Но есть мелочи - как будто царапины на коже. Выпить может. Обидно, но не
катастрофа, не разобьёт мебель и не грозится убить. Но... Каждая его рюмка -
будто тень откуда‑то из прошлого. А самое тяжёлое - это не с ним связано.
Сыну твоему бы ремня, - кидает он иногда, даже не глядя на
меня.
Поджимает губы, смотрит на мальчика моими глазами. В его взоре - нет ни ласки, ни терпения, одна лишь... Не знаю, досада? Презрение?
Сын мой, Ванька, - мальчишка добрый, но жизнь у него скроена из взрослых
разлук. Муж вот как сунет колкость - мальчик поджимается, отводит глаза.
Порой Сергей говорит гадости: "Бабушка растила его, вот и вырос ни к селу ни к
городу", или - "Мамзель, крутится под ногами..."
И вот в эти мгновения... Знаете? Я ненавижу Сергея так, что
руки сжимаются, скулы болят. За сына, за ту мою часть, что всегда готова
броситься на защиту. Унижает - и будто не меня, а всех, кто рядом.
А я что могу? Молчу... Иногда сорвусь, крикну. Боюсь, что сына больше всего ранит именно моя беспомощность.
Живём мы все вместе - я, Ваня, мама, папа... Квартира большая, но тесно не в
стенах, а в чувствах. Плечо к плечу - и подслушать, и неверно понять так
просто.
Вот так и живу.
И, кажется, не живу вовсе, а существую опытом терпения.
А на днях меня будто кто‑то выдернул из привычного болота.
Это было обычное утро - пахло кофейной гущей, носки валялись
у двери, за окном раздавался топот, как будто кто-то из соседей снова спешил
проспавшись. Я привыкаю к быту, как старое кресло - обивки мало, но садишься и знаешь каждую прореху. Привычка, да... Но однажды привычка - треснула.
Появился он.
Не в фильме и не во сне - в жизни. Я ездила на работу каждый день одной
дорогой, в трамвае, полной бабушек, подростков и вечно недовольной кондукторши.
В этот раз - задержалась около остановки, телефон уронила, да так неудачно, что крышка треснула. И тут - голос:
У вас всё в порядке?
Поднимаю глаза - мужчина лет сорока, высокий, с улыбкой как у хорошего врача: кажется, поддержит даже словом, если болит.
Всё хорошо, - отвечаю, но сама не уверена. Он вдруг подаёт мне телефон, а
глаза его - внимательные, спокойные.
Так и началось. Два дня подряд он попадался мне навстречу.
Знакомство - сквозь случайные встречи. Разговоры - сначала короткие, потом
длинные. Он оказался коллегой по соседству, по другому отделу, хотя с виду
чужой. Имя его - Павел. Женат, дочка. Всё крайне понятно, расставлено по
полочкам - не для флирта, не для "голых нервов", а для доброго слова.
И я позволила себе говорить... Смеяться чужому мужчине, рассказывать то, что дома пряталось за молчанием.
Мы встречались без улик - вроде бы ради кофе, вроде бы ради
смеха. Я слушала, как он рассказывает про свои выходные, как делится болями,
которые не всегда делятся даже с женой. А потом...
В сердце что-то дрогнуло.
Я долго старалась не замечать - представляла, что это просто
нехватка дружелюбия в моей жизни. Но когда Павел однажды сказал:
Вы, Оля... вы такие настоящие, с вами легко быть собой, -
я замерла. Так давно мне не говорили таких слов.
Шестнадцать лет назад, когда я была чуть старше своей дочери
(тогда у меня была только мечта о семье), я умела радоваться комплименту -
теперь слова согревали по-другому. Они будто греют внутри, но пальцы замерзают
не имеешь права их растапливать.
Оля, ты куда? - это уже Сергей, у дверей. С грубостью, с
подозрением.
На работу. - Не вру, но почти.
Он смотрит пристально, пытается выловить что-то в моём взгляде. И тогда я
впервые чувствую:
я не хочу возвращаться домой.
Сын мой замечает моё состояние - по-своему, молча, но
прячется в уголок, будто хочет слиться со стеной. Мама ворчит - мол, кислое у
тебя лицо, Оля. Отец что-то бурчит про хозяйство, только никто не спрашивает:
"А что тебе нужно"?
Я - взрослая.
Я должна терпеть.
Вроде бы.
Но внутри начало копиться... Как дождь перед бурей, обещание
перемен разливается медленно. Я молчу, но думаю. Про Павла. Про сына. Про
Сергея.
Что хуже? Терпеть обиды или решиться на перемены?
Я не знаю ответа.
В один вечер всё переходит черту. Сергей приходит пьяный.
Кричит на сына за брошенный в коридоре рюкзак.
Он у тебя избалованный, Оля, - орёт. - Если не ты, так я его научу порядку!
Я ору в ответ. Слёзы душат, голос сиплый.
Не трогай его. Ты не отец и не учитель!
крупный, я никто, да? Так я уйду...
Грохот двери. Крики мамы. Ваня забивается в комнату.
Я разрываюсь пополам...
И в этой пустоте вдруг возникает мысль: "А Павел бы сделал по‑другому?"
И тут - чувство вины. Зачем я сравниваю? Почему так непросто?
Звонок в телефон... Павел. Не могу поднять трубку - руки
трясутся.
Внутри крутой замес из злости, страха, стыда.
Отключила телефон. Лежала в своей комнате, забывшись между
сном и слезами. Только потолочная лампа светила в глаза, будто спрашивала:
сколько так ещё протерпишь, Оля? Сердце билось, как пойманная птица. Хотелось выбежать куда-нибудь из этого дома, выбежать и не остановиться...
Но куда? К кому? С работы одна подруга - уехала к дочке, другая болеет. Сестра
далеко, да и давно мы уже не "подруги".
Как говорится, "у каждого своя кухня - да не каждый рискнёт
рассказать правду, что там варится".
На следующее утро я встала по привычке: кофе, сыну яйца, маме - таблетки. Всё как обычно, но внутри
будто прорвало плотину.
Вячеслав, отец мой, прихрамывал после долгого сна.
Оля, чего глаза красные?
Всё хорошо, пап... - отмахнулась, даже не надеясь, что спросит дальше.
На работе - суета, как на марше. Подруги жались в уголке,
сплетничали, знакомый секретарь обсуждала погоду, Павел прошёл мимо меня в коридоре. Остановился. Аккуратно, тихо:
Оля, простите, что поздно звонил.
Я кивнула. Смотрю на него и не могу совладать с мыслями: неужели я для кого-то ещё существую вот так - по-настоящему, а не как "хозяйка" или "мать"?
Сегодня хороший день, - сказал он, улыбаясь. - А у вас,
наверное, - не очень...
И всё. Словно лампочка перегорела.
Во время обеда я вдруг спросила себя: "Может всё бросить и
уйти? Куда угодно, только не возвращаться домой..."
Вечером сын, подошёл:
Мама, ты не волнуйся. Я со школы не прогуливаю, честно. Просто не люблю,
когда он на меня орёт...
Ну что тут скажешь? Я обняла Ваню, крепко.
И тогда, впервые за много лет, я позволила себе думать:
"можно: я не виновата? Если обычное дело - хотеть быть счастливой, хотеть,
чтобы мужчина был добрым, чтобы тебя слушали. Нормально - бояться и уставать".
Павел вечером снова написал:
"Если будет тяжело - напишите. Не держите в себе. Просто возьмите и напишите".
Я смотрела на телефон, а пальцы дрожали. В голове - сто
голосов:
"Что о тебе скажут? Куда ты лезешь с этим? Возраст не тот. Терпи..."
А душа тихо плакала: "Попробуй. Просто попробуй попросить поддержки".
В ту же ночь я написала Павлу.
Просто написала, не думая - про всё: про усталость, про страх, про то, что не
могу больше жить так, будто меня не видно и не слышно.
Он ответил сразу.
"Я рядом. Я не дам вам пропасть. Всё можно изменить - если захотеть".
И в этот миг я не думала ни про Сергея, ни про сплетни, ни
про страхи. Только про себя - давно забытую, но всё ещё живую.
А вы когда-нибудь - находили в себе силу идти наперекор
привычке? Или тоже привыкли терпеть, потому что "так надо"?
Жизнь не изменилась за одну ночь - не сказка ведь... Но с того
позднего сообщения всё пошло иначе. Маленькими шагами, как учатся ходить
младенцы: сначала неуверенно, цепляясь за стены, потом - смелее, а там и бежать научишься.
С утра я почувствовала себя чуть легче. Вместо привычного:
"Всё как обычно..." - появилось другое: "Может, всё впереди?"
время Серёжа всё пытался "вернуть как было".
Привычными ворчаниями, грозным молчанием, резкими словами, замыкающими круг:
Ты ничего не понимаешь...
Ты всегда сама виновата...
Но я словно слушала ушами не своими, а чьими-то чужими.
Думала: "Нет, это он ко мне не дотягивается, а не я - до его ожиданий". Так и
хотелось иногда сказать вслух, но держала в себе: не драка - я не умею
ругаться, да и зачем?
Сын стал подходить ко мне чаще. Доверять какие-то свои
мелкие беды. Два раза даже вместе посмеялись. Я впервые за долгое время
вспомнила себя прежней - чуточку смешной, неуклюжей, зато живой, искренней.
С Павлом мы стали больше переписываться - не про любовь,
нет! Не про "отношения" или "жизнь после развода" (не дай бог!).
А просто - про чувства. Про погоду, про книги, про детство. Про то, как иногда
страшно засидеться "в темнице привычки", и как важно найти в себе силу открыть окно, вдохнуть свежего воздуха.
Мама смотрела на меня с укором - мол, "развалила семью",
"надо было терпеть, не как бабки на лавке, а по-женски, крепко".
А я отвечала ей тихо - не споря, не крича:
Мам, я устала быть никем.
Устали все, Оля! Такая жизнь!..
Я хочу попробовать по-другому.
Слезы катились по щекам - и впервые за долгое время я не
стеснялась их. Они были живыми.
В какой-то день Серёжа собрал вещи и ушёл к себе "на дачу".
Ни прощаний, ни скандалов. Просто ушёл.
Лёгкое эхо гулко ударило по комнате: вдруг - тишина. Пугливая и новая.
Я боялась этой тишины. Долго не могла заснуть, ходила по
квартире, слушала, как тикают часы.
Но однажды ночью - впервые за много лет - я услышала, как скрипит снег за
окном. Не телепередача, не новости, не голос Сергея.
Снег!
Живой, настоящий звук.
Я открыла окно - вдохнула морозный воздух. И вдруг поняла:
так пахнет начало. Не конец, не одиночество... а новое утро, своё собственное.
С тех пор жизнь течёт медленно, но не чужая. Я стала чаще
улыбаться, пить чай с сыном, вспоминать добрые слова. Да, страшно. Да, что-то
будет болеть всегда.
Но теперь я верю: немного любви - себе самой - порой важнее всего мира.
И если тебя кто-то слышит, даже через десятки мессенджеров и замёрзшие окна - ты уже не одна.
А вы когда-нибудь открывали окно навстречу тому, чего долго
боялись? Просто ради того, чтобы жить сначала...Я - Ольга. Тридцать один. Всего-то...
А ощущение - будто за плечами век.
Два года назад решила рискнуть снова, поверить, что с мужчиной - это не
надо мучение и терпёж. Решила - и вот... живём.
Сергей - мой гражданский муж. Как объяснить? На светлых оборотах - работящий, не жмот, всегда без упрёков отдаёт зарплату, помогает по дому. Даже похвалят иногда, что "другие у тебя были бы хуже". Не знаю.
Но есть мелочи - как будто царапины на коже. Выпить может. Обидно, но не
катастрофа, не разобьёт мебель и не грозится убить. Но... Каждая его рюмка -
будто тень откуда‑то из прошлого. А самое тяжёлое - это не с ним связано.
Сыну твоему бы ремня, - кидает он иногда, даже не глядя на
меня.
Поджимает губы, смотрит на мальчика моими глазами. В его взоре - нет ни ласки, ни терпения, одна лишь... Не знаю, досада? Презрение?
Сын мой, Ванька, - мальчишка добрый, но жизнь у него скроена из взрослых
разлук. Муж вот как сунет колкость - мальчик поджимается, отводит глаза.
Порой Сергей говорит гадости: "Бабушка растила его, вот и вырос ни к селу ни к
городу", или - "Мамзель, крутится под ногами..."
И вот в эти мгновения... Знаете? Я ненавижу Сергея так, что
руки сжимаются, скулы болят. За сына, за ту мою часть, что всегда готова
броситься на защиту. Унижает - и будто не меня, а всех, кто рядом.
А я что могу? Молчу... Иногда сорвусь, крикну. Боюсь, что сына больше всего ранит именно моя беспомощность.
Живём мы все вместе - я, Ваня, мама, папа... Квартира большая, но тесно не в
стенах, а в чувствах. Плечо к плечу - и подслушать, и неверно понять так
просто.
Вот так и живу.
И, кажется, не живу вовсе, а существую опытом терпения.
А на днях меня будто кто‑то выдернул из привычного болота.
Это было обычное утро - пахло кофейной гущей, носки валялись
у двери, за окном раздавался топот, как будто кто-то из соседей снова спешил
проспавшись. Я привыкаю к быту, как старое кресло - обивки мало, но садишься и знаешь каждую прореху. Привычка, да... Но однажды привычка - треснула.
Появился он.
Не в фильме и не во сне - в жизни. Я ездила на работу каждый день одной
дорогой, в трамвае, полной бабушек, подростков и вечно недовольной кондукторши.
В этот раз - задержалась около остановки, телефон уронила, да так неудачно, что крышка треснула. И тут - голос:
У вас всё в порядке?
Поднимаю глаза - мужчина лет сорока, высокий, с улыбкой как у хорошего врача: кажется, поддержит даже словом, если болит.
Всё хорошо, - отвечаю, но сама не уверена. Он вдруг подаёт мне телефон, а
глаза его - внимательные, спокойные.
Так и началось. Два дня подряд он попадался мне навстречу.
Знакомство - сквозь случайные встречи. Разговоры - сначала короткие, потом
длинные. Он оказался коллегой по соседству, по другому отделу, хотя с виду
чужой. Имя его - Павел. Женат, дочка. Всё крайне понятно, расставлено по
полочкам - не для флирта, не для "голых нервов", а для доброго слова.
И я позволила себе говорить... Смеяться чужому мужчине, рассказывать то, что дома пряталось за молчанием.
Мы встречались без улик - вроде бы ради кофе, вроде бы ради
смеха. Я слушала, как он рассказывает про свои выходные, как делится болями,
которые не всегда делятся даже с женой. А потом...
В сердце что-то дрогнуло.
Я долго старалась не замечать - представляла, что это просто
нехватка дружелюбия в моей жизни. Но когда Павел однажды сказал:
Вы, Оля... вы такие настоящие, с вами легко быть собой, -
я замерла. Так давно мне не говорили таких слов.
Шестнадцать лет назад, когда я была чуть старше своей дочери
(тогда у меня была только мечта о семье), я умела радоваться комплименту -
теперь слова согревали по-другому. Они будто греют внутри, но пальцы замерзают
не имеешь права их растапливать.
Оля, ты куда? - это уже Сергей, у дверей. С грубостью, с
подозрением.
На работу. - Не вру, но почти.
Он смотрит пристально, пытается выловить что-то в моём взгляде. И тогда я
впервые чувствую:
я не хочу возвращаться домой.
Сын мой замечает моё состояние - по-своему, молча, но
прячется в уголок, будто хочет слиться со стеной. Мама ворчит - мол, кислое у
тебя лицо, Оля. Отец что-то бурчит про хозяйство, только никто не спрашивает:
"А что тебе нужно"?
Я - взрослая.
Я должна терпеть.
Вроде бы.
Но внутри начало копиться... Как дождь перед бурей, обещание
перемен разливается медленно. Я молчу, но думаю. Про Павла. Про сына. Про
Сергея.
Что хуже? Терпеть обиды или решиться на перемены?
Я не знаю ответа.
В один вечер всё переходит черту. Сергей приходит пьяный.
Кричит на сына за брошенный в коридоре рюкзак.
Он у тебя избалованный, Оля, - орёт. - Если не ты, так я его научу порядку!
Я ору в ответ. Слёзы душат, голос сиплый.
Не трогай его. Ты не отец и не учитель!
крупный, я никто, да? Так я уйду...
Грохот двери. Крики мамы. Ваня забивается в комнату.
Я разрываюсь пополам...
И в этой пустоте вдруг возникает мысль: "А Павел бы сделал по‑другому?"
И тут - чувство вины. Зачем я сравниваю? Почему так непросто?
Звонок в телефон... Павел. Не могу поднять трубку - руки
трясутся.
Внутри крутой замес из злости, страха, стыда.
Отключила телефон. Лежала в своей комнате, забывшись между
сном и слезами. Только потолочная лампа светила в глаза, будто спрашивала:
сколько так ещё протерпишь, Оля? Сердце билось, как пойманная птица. Хотелось выбежать куда-нибудь из этого дома, выбежать и не остановиться...
Но куда? К кому? С работы одна подруга - уехала к дочке, другая болеет. Сестра
далеко, да и давно мы уже не "подруги".
Как говорится, "у каждого своя кухня - да не каждый рискнёт
рассказать правду, что там варится".
На следующее утро я встала по привычке: кофе, сыну яйца, маме - таблетки. Всё как обычно, но внутри
будто прорвало плотину.
Вячеслав, отец мой, прихрамывал после долгого сна.
Оля, чего глаза красные?
Всё хорошо, пап... - отмахнулась, даже не надеясь, что спросит дальше.
На работе - суета, как на марше. Подруги жались в уголке,
сплетничали, знакомый секретарь обсуждала погоду, Павел прошёл мимо меня в коридоре. Остановился. Аккуратно, тихо:
Оля, простите, что поздно звонил.
Я кивнула. Смотрю на него и не могу совладать с мыслями: неужели я для кого-то ещё существую вот так - по-настоящему, а не как "хозяйка" или "мать"?
Сегодня хороший день, - сказал он, улыбаясь. - А у вас,
наверное, - не очень...
И всё. Словно лампочка перегорела.
Во время обеда я вдруг спросила себя: "Может всё бросить и
уйти? Куда угодно, только не возвращаться домой..."
Вечером сын, подошёл:
Мама, ты не волнуйся. Я со школы не прогуливаю, честно. Просто не люблю,
когда он на меня орёт...
Ну что тут скажешь? Я обняла Ваню, крепко.
И тогда, впервые за много лет, я позволила себе думать:
"можно: я не виновата? Если обычное дело - хотеть быть счастливой, хотеть,
чтобы мужчина был добрым, чтобы тебя слушали. Нормально - бояться и уставать".
Павел вечером снова написал:
"Если будет тяжело - напишите. Не держите в себе. Просто возьмите и напишите".
Я смотрела на телефон, а пальцы дрожали. В голове - сто
голосов:
"Что о тебе скажут? Куда ты лезешь с этим? Возраст не тот. Терпи..."
А душа тихо плакала: "Попробуй. Просто попробуй попросить поддержки".
В ту же ночь я написала Павлу.
Просто написала, не думая - про всё: про усталость, про страх, про то, что не
могу больше жить так, будто меня не видно и не слышно.
Он ответил сразу.
"Я рядом. Я не дам вам пропасть. Всё можно изменить - если захотеть".
И в этот миг я не думала ни про Сергея, ни про сплетни, ни
про страхи. Только про себя - давно забытую, но всё ещё живую.
А вы когда-нибудь - находили в себе силу идти наперекор
привычке? Или тоже привыкли терпеть, потому что "так надо"?
Жизнь не изменилась за одну ночь - не сказка ведь... Но с того
позднего сообщения всё пошло иначе. Маленькими шагами, как учатся ходить
младенцы: сначала неуверенно, цепляясь за стены, потом - смелее, а там и бежать научишься.
С утра я почувствовала себя чуть легче. Вместо привычного:
"Всё как обычно..." - появилось другое: "Может, всё впереди?"
время Серёжа всё пытался "вернуть как было".
Привычными ворчаниями, грозным молчанием, резкими словами, замыкающими круг:
Ты ничего не понимаешь...
Ты всегда сама виновата...
Но я словно слушала ушами не своими, а чьими-то чужими.
Думала: "Нет, это он ко мне не дотягивается, а не я - до его ожиданий". Так и
хотелось иногда сказать вслух, но держала в себе: не драка - я не умею
ругаться, да и зачем?
Сын стал подходить ко мне чаще. Доверять какие-то свои
мелкие беды. Два раза даже вместе посмеялись. Я впервые за долгое время
вспомнила себя прежней - чуточку смешной, неуклюжей, зато живой, искренней.
С Павлом мы стали больше переписываться - не про любовь,
нет! Не про "отношения" или "жизнь после развода" (не дай бог!).
А просто - про чувства. Про погоду, про книги, про детство. Про то, как иногда
страшно засидеться "в темнице привычки", и как важно найти в себе силу открыть окно, вдохнуть свежего воздуха.
Мама смотрела на меня с укором - мол, "развалила семью",
"надо было терпеть, не как бабки на лавке, а по-женски, крепко".
А я отвечала ей тихо - не споря, не крича:
Мам, я устала быть никем.
Устали все, Оля! Такая жизнь!..
Я хочу попробовать по-другому.
Слезы катились по щекам - и впервые за долгое время я не
стеснялась их. Они были живыми.
В какой-то день Серёжа собрал вещи и ушёл к себе "на дачу".
Ни прощаний, ни скандалов. Просто ушёл.
Лёгкое эхо гулко ударило по комнате: вдруг - тишина. Пугливая и новая.
Я боялась этой тишины. Долго не могла заснуть, ходила по
квартире, слушала, как тикают часы.
Но однажды ночью - впервые за много лет - я услышала, как скрипит снег за
окном. Не телепередача, не новости, не голос Сергея.
Снег!
Живой, настоящий звук.
Я открыла окно - вдохнула морозный воздух. И вдруг поняла:
так пахнет начало. Не конец, не одиночество... а новое утро, своё собственное.
С тех пор жизнь течёт медленно, но не чужая. Я стала чаще
улыбаться, пить чай с сыном, вспоминать добрые слова. Да, страшно. Да, что-то
будет болеть всегда.
Но теперь я верю: немного любви - себе самой - порой важнее всего мира.
И если тебя кто-то слышит, даже через десятки мессенджеров и замёрзшие окна - ты уже не одна.
А вы когда-нибудь открывали окно навстречу тому, чего долго
боялись? Просто ради того, чтобы жить сначала...
#психология, #отношения, #советы