Баба Люся тяжело дышала. Ей прямо трудно было дышать, словно грудь стиснули. Она села на крыльцо и задумалась: как же сильно разозлила её эта девка, что аж дыхание перехватывает! Это же надо быть такой криворукой! Таз яиц!
Начало здесь. Предыдущая глава 👇
Годы прошли… да что там, целая жизнь прошла с тех пор, как отец покинул этот мир. Ещё больше лет прошло с тех пор, как она дала ему первый отпор. Но никогда, ни на одну секунду, ни на долю секунды Люся не забыла, каково это — не иметь возможности поесть. И наестся.
Еда на всю жизнь стала символом достатка, а правило: кто не работает, тот не ест, – главным девизом по жизни. Странно, в детстве она эту фразу терпеть не могла, но продолжает следовать этому правилу из года в год. И всех вокруг она заставила ему следовать.
А тут таз яиц! Курицы старались! Тьфу.
- Баба Люся! Здравствуйте! – весело прокричал Мишка из дома напротив. Он подошёл к калитке, заглянул, но не вошёл, поклонился и сообщил: – На работу устроился. В поселение. Охранником!
- Молодец, Миша, – с трудом выговаривая слова, произнесла баба Люся. Дышать ещё было тяжело, но показывать свою слабость ей не хотелось. Она изо всех сил старалась говорить уверенно, но не получалось. – Вот и правильно поступил. Говорила же тебе… Ну да ладно. Вот и правильно. Нечего на шее… родителей… сидеть… Кто не работает…
- Тот не ест! – радостно окончил Миша. Но вдруг нахмурился и опасливо спросил: – Э-э-э… С вами всё в порядке?
- Всё… Запыхалася. Работала… Ступай, Миша. Ступай... Да отцу передавай… что жду его вечерочком.
- Хорошо, – кивнул Миша и скрылся.
Бабе Люсе он приходился то ли троюродным внуком, то ли внучатым племянником... Она в родственных связях за всю жизнь так и не разобралась. В названиях тем более. Да не особо пыталась. Кому это интересно? Родня и есть родня, вон, почти в каждом доме родственник живёт. Но лучше бы это были родственники по бабушкиной линии.
И с её несгибаемыми генами.
Бабушку она помнила. Хорошо помнила. Мать меньше запомнила, чем её. Уважала бабу Клаву, но, как и любого другого члена своей семьи, не любила. За что её любить? Но она была главной. Сильной. Умирала, а лица не потеряла. До последнего всех держала в ежовых рукавицах. За всеми следила.
Дышать стало немного полегче, но появился необъяснимый страх. С какого перепугу она вдруг задыхаться-то начала? Баба Люся в своей жизни у врачей почти не появлялась. Зачем? Природа излечит. Да и одна хозяйство тянет много лет. Муж слабым оказался, рано умер. Сорока ещё не было. А она даже его немногочисленные фотокарточки сожгла, настолько не хотела его вспоминать. Тьфу, а не мужик! От одного удара мог сознание потерять. Слабак.
С тех пор больше сорока лет всё сама. Да она привычная.
Но когда по врачам ездить? К ним поедешь… Сразу болячки найдут. И залечат до смерти. У них в деревне была Галка, что всю жизнь врачихой проработала. Терапевтом. Вот к ней ещё могла заглянуть, таблетку какую принять или перебинтоваться, а так…
Вдруг баба Люся почувствовала себя старухой. Словно много лет она не давала старости её нагнать, а сегодня… Захотелось плюнуть на всё и пойти полежать. Вот прямо в разгар утра. Но она сама себе сердито махнула рукой. Когда лежать?! Утро, а она опять осталась без помощи. Вспомнив про разбитые яйца, пожилая женщина встала, и, преодолевая слабость и одышку, направилась в курятник. Наводить порядок. Вот же бестолковая девка! Каким ветром её сюда принесло?
Ох, недобрым ветром. Ну ничего. Она за всё ответит.
***
Настя устала. Она не думала, что просто стоять без возможности присесть, это так утомительно. Сколько времени прошло, она не знала. Телефон, часы и прочие вещи она с собой не взяла. Зачем?
И переодеваться не стала, чтобы выглядеть трагичнее... заляпанная кровью одежда даёт волю на самые слезливые и душещипательные версии. Например, что она сбежала из плена. Она даже в голове придумала эту историю! А по пути ещё и в грязи извалялась. А теперь… теперь собственная затея казалась глупой. Ну вот что ей приспичило вдруг посмотреть на бабушку, о которой столько раз тепло отзывался ОН… нет, теперь просто он.
Игорь уже не сможет стать тем самым. Грустно.
Страха не было. Сидеть взаперти было не очень приятно. И даже некомфортно. Настя слышала бабу Люсю, как та ворчит и копошится в курятнике. Ей хотелось спросить, когда она её выпустит, но Настя молчала. Ей было даже любопытно, насколько далеко может зайти старушка.
Скоро стоять стало совсем уж тяжело. Хотелось сесть и даже лечь. А ещё Настя начала чувствовать голод. Сколько прошло времени, она не знала. Из курятника теперь слышно было только кур да лёгкий шорох. Иногда кричал петух.
От скуки Настя стала перебирать в голове всё, что знала от Игоря про его бабушку.
- Ты так тепло о ней отзываешься… О родителях ты так не говоришь, – заметила я.
- У всех глава семьи – это отец. А у меня бабушка. Её нужно уважать. Да она суровая женщина! И коня на скаку остановит, и хулиганов прижучит… Она всеми в деревне командует. Вот какая у неё власть! Всего сама добилась.
- Ты говоришь уважать… а любить?
- О любви никто не говорит, – хмыкнул Игорь. – Но она такая… Знаешь, спорить с ней невозможно. Да и не нужно. Она устанавливает все порядки и правила.
- Но ты о ней говоришь именно с теплом!
- Она меня воспитала, – заметил Игорь. – Сделала таким, какой я есть. Не знаю, кем бы я был без неё? Чего бы достиг?
Настя вздохнула. Это было воспоминание из самого начала отношений. Когда они оказались в том злополучном домике, разговор о бабушке был уже другой.
- Так, говоришь, бабушка тебя воспитала… сделала таким, какой ты есть… А где живёт твоя бабушка? Мне нужно её увидеть… Посмотреть в глаза, – с улыбкой спросила я, глядя на Игоря. Ему было больно. Да, я умею причинить боль.
- Пошла ты…
- Ответ неверный, – сказала Настя и поднесла нож к его лицу. – Где-то рядом же… да? Ты не мог выбрать место далеко от неё… Ох, ну и бабка у тебя, наверное! Нужно сделать ей а-та-та за то, что сделала тебя таким… жалким.
- В деревне, – выдавил Игорь. Он закричал от боли: Настя не останавливалась. Ей нужно было знать всё. – Мы проехали… её… Дубовка… Седьмой дом… баба Люся… оставь… меня… прошу!
И он снова закричал, но на меня эти крики не действовали. Один раз я уж пощадила Валеру и много раз об этом пожалела. Из-за него пришлось покинуть город, резко ставший чужим и враждебным. Из-за него от меня все отвернулись и начались эти скитания.
Я понимала – краешком сознания, но понимала! – что это ненормально — получать удовольствие, видя, как страдает кто-то другой. И я не хотела, чтобы так всё закончилось. Не хотела будить в себе мирно дремавшего зверя.
- Ты сам виноват, – тихо произнесла я, когда Игорь замолк. – Всё только из-за тебя! Это были идеальные отношения. Всё, как я люблю. Жёсткость, собственничество, ревность… О да! Но ты всё испортил.
Настя пошевелилась, перенося вес с одной ноги на другую. Только сейчас она подумала, что ей всего лишь хочется, чтобы кто-то держал её в жестких рамках. Ей этого не хватило в детстве, а так хотелось расслабиться и просто подчиниться! Кому-то сильному, уверенному в себе… Родители оказались слишком мягкими. Бесили её своими проникновенными разговорами.
Но почему жёсткость мужчин, за которыми она была готова идти хоть на край света, перерастает в жестокость? И пробуждает в ней собственных демонов.
«А бабка тоже непроста, – подумала Настя. – Коза старая! Но она не услышит мои мольбы. Ни за что не буду просить прощения! Пощады тем более».
И она стояла ещё долго. Очень долго. Сначала затих курятник, потом совсем стемнело, и даже сквозь редкие щели не попадал свет. Видимо, и луны не было. Настя хотела спать и даже попыталась лечь, но не вышло.
Идиотское место. Но идеальное для… пытки.
Стало холодно. Скоро Настя дрожала так, что зуб на зуб не попадал. «Я здесь и останусь, – подумала она равнодушно. И тут же сама себя убедила: – Нет! Так просто я бабке не сдамся! Она мне ещё за всё ответит!»
Она к бабе Люсе изначально даже испытала что-то вроде благодарности. Ей было с ней уютно. Такая неприветливая, такая властная! Наверное, она даже смогла бы здесь остаться с ней.
Но теперь, устав до неимоверности и замёрзнув, она чувствовала новую волну ненависти. Как недавно ощущала её по отношению к Игорю. И именно ненависть придавала ей силы.
***
- Где же эта Зойка? – пробормотала баба Люся, помешивая кашу на плите. Она уже готовилась обдать. Завтрак из-за дурной девки она пропустила. Столько времени в курятнике провозилась, что совсем забыла про молоко! Сыр-то варить нужно. Вот и бегом побежала. Не до завтрака было.
В целом день как-то не задался. Дышалось трудно, появилась боль в груди, да ещё в руку отдаёт… Столько дел! Некогда болеть.
Но соседка должна была уже вернуться. Ушла с рассветом! А тут по тропинке совсем недалече топать.
Баба Люся пообедала, чувствуя, что к боли прибавилась ещё и возрастающая тревога. А с тревогой дышать стало ещё сложнее. Она глянула на часы. Скоро в деревню съедутся работяги из города. Скоро все придут к ней на поклон, а Зойки нет. Неужели она не дошла до домика Игоря?
А внук-то, внук! Ох, кажется, она знала, от кого бежала Настя. Но почему он сам к ней не приехал, когда девчонка от него удрала? Нехорошее предчувствие появилось у бабы Люси.
Она знала про домик. Его деревенские мужики возвели. Вопросов не задавали. Кто и что будет спрашивать, если просит баба Люся? Она знала и о его наклонностях. Он не выдерживал… Ему нужно было проявить силу. Поработить. Трёх девушек он привозил в этот домик и всегда оповещал бабушку. Навещал её.
Вот баба Люся и не сразу сообразила, откуда эта Настя. Внук-то и не заезжал! Странно, правда… Что-то неладное. От Игоря никто не сбегал раньше. Да ещё и так удачно, прямо в дом его бабушки!
Зойка появилась только после обеда. Бледная, с трясущимися руками.
- Игорь… – прошептала баба Люся, поняв всё по лицу соседки. Она схватилась за сердце. Внутри всё огнём обожгло. Запекло так, что и шевелиться невозможно.
- Он… мёртв, Люська… кто-то его… не сам, точно… всё в кровище… И вещи девчачьи, но никого… Люсь… Так это она… Она… девка твоя!
Зойка с трудом выговаривала слова. Всякое повидала за жизнь по соседству с Люськой, сама чего только от неё не натерпелась, но такого ещё не видела.
Но даже до одури испугавшись, она не спешила обратно. Кто это сделал, поняла сразу. Не совсем дура. Вдруг мелькнула мысль, что если та девчонка сделала такое с внуком… может, и от бабки их избавит? Всю жизнь она была Люськиной пленницей. Всю жизнь ей подчинялась. А хотелось жить и не перед кем не отчитываться! Ну хоть на старости лет.
Она посмотрела на Люську, которая почему-то молчала и никак не отреагировала, и увидела: что-то с ней не так. Но ничего не делала, не спрашивала, просто наблюдала.
А та стояла, одной рукой держась за сердце, другой за дом, и смотрела на дверь, всё больше и больше бледнея… Зоя не могла видеть того, что видела она.
Люся наблюдала, как на крыльцо вышел отец с самокруткой… Такой молодой! Прямо из детства. И глаза блестят недобро, и губы знакомо поджимает… Того гляди, рот откроет, позовёт её…
- Люська! – голос такой же! Нет, не может быть! Это бред!
- Тебя нет… – попыталась выговорить она, но слова прозвучали только в её голове. С губ уже не сорвалось ни одного слова.
- И тебя тоже, – усмехнулся отец, словно её услышав.
Паника достигла пика. Сердце стучало резко, больно ударяясь в груди… Мгновение — и темнота.
Не забывайте подписываться на канал, сообщество VK, ставить лайки и писать комментарии! Больше рассказов и повестей вы найдёте в навигации по каналу.
Продолжение 👇🏻