Когда семь лет назад Володя привел Лену домой, мать одобрила не сразу, но смирилась: «Хоть готовить умеет».
Оксана фыркнула: «Небось на наследство позарилась». А тетя Галя добавила: «Время покажет, какая она на самом деле».
Лена терпела. Мыла посуду после семейных обедов, пока родня сидела в зале. Покупала подарки свекрови от имени мужа. Улыбалась, когда Оксана «шутила»: «А что, своих родителей нет?»
Были у нее родители. Только далеко. В деревне. И помочь не могли — пенсия копеечная.
Володя не защищал. Он привык, что женщины в его семье сами разбираются. А он — в сторонке. Удобно. Родители его давно были в разводе – отец купил себе квартиру и жил отдельно, в дела молодых не лез. А вот свекровь и другая родня не теряли возможности подколоть невестку.
— Не обращай внимания, — говорил Володя жене. — Они не со зла.
И Лена не обращала. До того дня, когда отец Володи умер. Когда стало ясно: терпение закончилось.
***
Лена сидела на краешке стула, словно гостья в чужом доме. За столом расселась вся родня мужа. Тетя Галя — грозная, как директор школы, свекровь Нина Петровна — с вечно поджатыми губами, золовка Оксана — та вообще смотрела на Лену, будто на какую-то, ну, в общем, не очень приличную особу.
— Ну что, — тетя Галя стукнула ложечкой по стакану, — собрались мы тут не на поминки. Дело серьезное. Квартира. Дача. Все это надо как-то поделить.
Лена украдкой глянула на Володю. Муж сидел, уставившись в тарелку с недоеденным салатом. Молчал. Как всегда.
— Конечно, — продолжала тетя Галя, — понятно, что Оксане достанется квартира. Она тут жила, ухаживала за отцом. А дачу... ну, Володе, наверное.
— Постойте, — тихо сказала Лена. Сердце заколотилось где-то в горле. — А почему так? По закону же...
Повисла тишина.
— А ты кто такая, чтобы наследство делить? — Свекровь прищурилась. — Это наше семейное дело. Наше!
— Но Володя же сын! — Лена почувствовала, как щеки загорелись. — Он имеет такое же право.
— Ой, слушайте ее! — Оксана фыркнула. — Прибилась к нашей семье, а теперь права качает. Володь, ты что молчишь? Объясни жене своей, что к чему.
Володя поднял голову. На секунду. Потом снова уставился в тарелку.
— Ну, мама права. Это семейное дело.
Лена почувствовала, как что-то внутри оборвалось. Словно веревочка, которая держала ее над пропастью. Семейное дело. А она, значит, не семья? Семь лет рядом, семь лет терпела эти взгляды, эти колкости. А теперь — не семья.
— Понятно, — тихо сказала Лена. Встала. — Мне, наверное, лучше уйти. Пусть семья решает семейные дела.
Никто не остановил. Никто даже не обернулся, когда она вышла из комнаты.
В коридоре Лена прислонилась к стене. Дышала тяжело, будто бежала кросс. В голове крутилось одно: А ты кто такая?
Хороший вопрос. Кто она? Жена? Или так, временная попутчица?
Володя пришел домой поздно. Как всегда после семейных посиделок — измученный, виноватый, но упрямый. Лена молчала.
— Ну что ты дуешься? — Он плюхнулся на стул напротив. — Ничего страшного же не случилось.
— Ничего страшного? — Лена подняла глаза. — Твоя семья только что объяснила мне, что я тут никто. И ты согласился с ними.
— Да брось ты! — Володя махнул рукой. — Мама просто, ну, она расстроена. Все нервы на пределе.
— А я что? Не расстроена? — Голос Лены дрожал. — Я тоже его любила! Семь лет я к нему в больницу ездила, бульоны варила, когда он болел. А оказывается — чужая.
Володя отвернулся к окну.
— Пойми, Лен... Это не про тебя. Это про наследство. Оксанка действительно с отцом жила, ухаживала.
— А мы что делали? — Лена встала, чашка звякнула о блюдце. — Каждые выходные к нему ездили. Я его рубашки стирала, лекарства покупала. Помнишь, как он в больнице лежал? Кто дежурил по ночам?
— Помню.
— А помнишь, как Оксана сказала: «У меня своя жизнь, я не нянька»? Когда отцу плохо стало в первый раз?
Володя молчал. Пальцами барабанил по столу. Нервничал.
— Но она же, она дочь. А ты...
— А я кто? — Лена шагнула к нему. — Скажи мне, кто я?
Пауза. Долгая, тягучая. Как мед с ложки.
— Ты моя жена.
— Тогда почему ты позволяешь им меня унижать?
— Да никто тебя не унижает! Просто, ну, это семейные дела. Ты не понимаешь.
— Не понимаю?! — Лена взорвалась. — Семь лет я живу с тобой! Семь лет терплю твою мать, которая каждый раз при встрече говорит: «А когда внуки будут?" Семь лет улыбаюсь Оксане, которая считает меня золотоискательницей. И все это время я думала — ну ладно, зато у меня есть ты. Мой муж.
Володя поежился. Лена никогда не кричала. Никогда. Она была тихой, покладистой.
— А сегодня выяснилось, что у меня нет семьи. Есть муж, который в решающий момент предает. Который боится маму расстроить больше, чем жену унизить.
— Лена, ну хватит.
— Нет, не хватит! — Она села напротив него. Близко. Смотрела прямо в глаза. — Володь, я сейчас тебе скажу очень простую вещь. Либо мы семья, либо я для тебя никто.
— Что ты имеешь в виду?
— Завтра будет еще одна встреча. Я это знаю. Твоя мама позвонит, скажет: «Приезжайте, будем документы оформлять». И вот тогда, тогда я пойму, кто ты.
Володя сглотнул. В горле пересохло.
— И что я должен делать?
— Защитить меня. Сказать им, что я не просто так тут сижу. Что у меня есть право голоса. — Лена наклонилась ближе. — Или ты этого не считаешь?
— Конечно, считаю, но…
— Никаких "но"! — Лена ударила ладонью по столу. — Либо так, либо я ухожу. И не временно. Навсегда.
Она встала и пошла в спальню. На пороге обернулась:
— Кстати, по закону ты имеешь право на половину от всего наследства. Не четверть, не крохи. Половину. И это не я придумала. Это Кодекс.
Дверь закрылась тихо. Без хлопка.
Володя остался один на кухне. Перед ним лежала правда: он действительно всю жизнь боялся. Боялся маму расстроить, сестру обидеть, конфликт создать. Но сегодня что-то изменилось. И теперь ему предстоял выбор.
Звонок раздался в девять утра. Как и предсказывала Лена.
— Володь, приезжайте. С женой. — Голос матери был жестким. — Будем бумаги подписывать. Нотариуса вызвала.
Лена стояла у окна, спиной к мужу. Плечи напряжены, как струны. Она слышала каждое слово.
— Мам, а может, отложим? — Володя нервно теребил шнур от телефона. — Я подумал, законы же есть.
— Какие законы? — Нина Петровна прервала его. — Оксана с отцом жила, за ним ухаживала. Это справедливо. Приезжайте через час.
Гудки. Мать положила трубку.
— Едем? — Лена повернулась.
Володя кивнул. Слов не нашлось.
В квартире собрались все те же. Плюс нотариус — тощий мужчина в очках, который разложил бумаги на столе, как карты.
— Итак, — начала тетя Галя, — мы решили. Квартира — Оксане. Дача — Володе. Справедливо. Все довольны.
— А меня никто не спрашивал. — Голос Лены прозвучал тихо, но четко.
Свекровь дернулась, словно ее током ударили.
— Тебя? А при чем тут ты?
— При том, что я жена наследника. — Лена села за стол, рядом с нотариусом. — И имею право знать, как делится наше имущество.
— Наше?! — Оксана взвилась. — Ты что, деньги в эту квартиру вкладывала?
— Я семь лет ухаживала за вашим отцом. Стирала, готовила, лекарства покупала.
Тишина. Даже нотариус поднял голову от бумаг.
— Володь! — Мать повернулась к сыну. — Скажи жене, чтобы не лезла в чужие дела!
И вот тут что-то произошло. Володя поднял голову. Посмотрел на мать. На сестру.
— Мама, — голос у Володи был хриплым. — Лена не лезет в чужие дела. Она говорит о наших делах.
— Что? — Нина Петровна моргнула.
— Мы с ней семья. — Володя встал. — И то, что касается меня, касается ее тоже.
— Володька, ты что, — начала тетя Галя.
— Я не закончил! — Он шагнул к столу. — Лена имеет такое же право говорить, как и я. И я не позволю ее больше оскорблять!
Слова повисли в воздухе. Тяжелые, как камни.
Оксана открыла рот, но ничего не сказала. Мать побледнела. Тетя Галя покачала головой.
— Ох, Володенька. Женился — и сразу забыл семью.
— Господин нотариус, — Володя повернулся к тощему мужчине. — Скажите, пожалуйста, как по закону должно делиться наследство?
Нотариус поправил очки. Явно не ожидал такого поворота.
— Ну, если завещания нет, то имущество делится поровну между детьми покойного. То есть, по половине каждому.
— Половине?! — взвыла Оксана. — Но я же здесь жила!
— Это не влияет на размер доли, — спокойно объяснил нотариус. — Уход за родителем — моральный долг, но не основание для увеличения наследства.
— Тогда делим поровну, — твердо сказал Володя. — Квартиру продаем, деньги пополам. Дачу тоже. Справедливо.
— Справедливо?! — Мать вскочила. — Ты выгоняешь сестру на улицу!
— Оксана взрослая женщина. На свою долю купит себе жилье. Где захочет.
— Значит, так, — Володя сел обратно. — Оформляем все по закону. Честно. И никого не ущемляем.
— Но, — начала Оксана.
— Никаких «но», — перебил брат.
Нотариус кивнул и начал переделывать документы. Тетя Галя что-то бормотала про неблагодарных сыновей. Мать сидела молча, переваривая происходящее.
А Лена смотрела на мужа и думала: вот он какой. Когда надо.
— Спасибо, — шепнула она ему на ухо.
— Это тебе спасибо, — ответил Володя. И впервые за семь лет Лена почувствовала себя не гостьей в чужой семье.
Через месяц квартира была продана. Оксана, получив свою долю, купила однушку на окраине и неделю не разговаривала с братом. Потом позвонила:
— Ну что, доволен? Загнал родную сестру в хрущевку.
— Оксана, ты получила честную долю, — спокойно ответил Володя. — На эти деньги можно было купить и двушку. В ипотеку.
— Легко говорить.
— А ты попробуй. Работать. Как мы с Леной.
Оксана положила трубку. Но через неделю снова позвонила. Уже мягче. Попросила помочь с выбором мебели.
Лена, услышав разговор, только улыбнулась. Время лечит. Даже такие раны.
Свекровь приняла новые правила не сразу. Первый месяц пыталась по-старому — командовать, указывать, «ставить на место» невестку. Но Володя теперь был другим.
— Мама, если тебе не нравится, как Лена готовит, готовь сама. Или ешь то, что есть.
Постепенно Нина Петровна поняла: сын изменился. Навсегда. И либо она принимает новые правила, либо остается одна. Выбрала первое.
Володя изменился не только внешне. На работе стал увереннее, дома — решительнее. Даже ходить стал по-другому — не сутулясь, а расправив плечи.
А через полгода Лена объявила, что ждет ребенка.
— Теперь уж точно никто не спросит, кто ты такая, — засмеялся Володя.
— А я и сама знаю, — ответила жена.
Друзья, не забудьте подписаться, чтобы не пропустить новые публикации!
Рекомендую почитать: