– Ты серьёзно, Катя? – Сергей замер, недоверчиво глядя на неё. Его тёмные брови поползли вверх, а в голосе сквозило удивление, смешанное с лёгкой обидой.
Катя сжала губы, чувствуя, как внутри всё кипит. Она стояла у плиты, третий час готовя угощения для очередного воскресного обеда, когда вся родня Сергея собиралась в их небольшой трёхкомнатной квартире.
– Да, серьёзно, – отрезала она, бросив ложку на стол. – Я устала, Серж. Устала быть бесплатным шеф-поваром для твоей мамы, сестёр и их детей, пока они сидят и обсуждают, как я неправильно режу салат.
Сергей отложил вилку и потёр виски.
– Ну, это же традиция, – начал он осторожно. – Мама всегда так делала, когда мы были детьми. Все собирались, ели, разговаривали…
– Это была её традиция, – перебила Катя, вытирая руки о фартук. – А я не твоя мама. Я работаю по восемь часов в день, прихожу домой, а потом с утра субботы начинаю закупаться, чистить, резать, варить… И ради чего? Чтобы твоя сестра Лена снова сказала, что картошка переварена?
Сергей открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в дверь позвонили. Катя бросила на него взгляд, полный немого укора, и пошла открывать. На пороге стояла Тамара Ивановна, свекровь, с неизменной хозяйственной сумкой, из которой торчали пучки зелени и банка маринованных огурцов. За ней маячили Лена и Света, сёстры Сергея, с детьми – пятилетней Настей и семилетним Артёмом.
– Катюша, здравствуй! – Тамара Ивановна, шагнула в прихожую и тут же направилась на кухню. – Я принесла свои огурчики, ты же знаешь, они лучше магазинных. А что у нас сегодня? Опять твой супчик?
Катя сжала кулаки, но заставила себя улыбнуться.
– Да, суп. И котлеты. И салат, – выдавила она, чувствуя, как горло сжимается от раздражения.
– Ой, котлеты – это хорошо, – кивнула Тамара Ивановна, уже открывая холодильник. – Только ты, Катюша, не клади в них столько хлеба, а то они как каша получаются.
Лена, скидывая куртку, тут же подхватила:
– Ага, и лук надо мельче резать. А то в прошлый раз такие куски были – прямо во рту хрустели.
Катя молча отвернулась к раковине, чтобы не сорваться. Она знала, что сейчас начнётся: свекровь будет «помогать», перекладывая всё на кухне, Лена станет комментировать каждое её действие, а Света будет сидеть с телефоном, изредка подбрасывая свои замечания. Дети же, как обычно, превратят гостиную в филиал детского сада – с криками, разбросанными игрушками и неизбежной ссорой.
Квартира Кати и Сергея была их гордостью. Они купили её три года назад, вложив все сбережения и взяв ипотеку. Небольшая, но уютная, с большими окнами и светлым паркетом, она стала их гнёздышком. Катя любила украшать её мелочами: керамическими вазочками, мягкими пледами, фотографиями их с Сергеем путешествий. Но каждое воскресенье этот уют рушился под натиском родственников мужа.
Традиция семейных обедов началась ещё до их свадьбы. Когда Катя только познакомилась с семьёй Сергея, она была очарована их теплом и сплочённостью. Тамара Ивановна готовила огромные кастрюли борща, пекла пироги, а за столом всегда было шумно и весело. Катя, выросшая в маленькой семье, где таких традиций не было, тогда подумала: «Вот оно, настоящее семейное счастье».
Но после свадьбы всё изменилось. Когда Тамара Ивановна переехала в дом престарелых, чтобы быть поближе к своей сестре, бремя семейных обедов легло на Катю. И то, что раньше казалось милым ритуалом, превратилось в тяжёлую повинность. Каждую субботу она тратила на закупку продуктов, каждое воскресное утро – на готовку, а после обеда – на уборку. И всё это под аккомпанемент «полезных советов» от свекрови и золовок.
Катя работала менеджером в логистической компании, и её график был ненормированным. Порой она возвращалась домой в девять вечера, уставшая, с единственным желанием – упасть на диван и посмотреть сериал. Но вместо этого она составляла списки продуктов, прикидывала, сколько картошки нужно на пятерых взрослых и двоих детей, и пыталась вспомнить, не забыла ли она про диету Лены, которая «не ест ничего жареного».
Сегодняшний день не был исключением. Пока Катя нарезала овощи для салата, Тамара Ивановна уже вовсю хозяйничала на кухне.
– Катюша, а почему ты морковь так крупно режешь? – свекровь заглянула через её плечо. – Надо потоньше, чтобы сок дала.
– Я так привыкла, – коротко ответила Катя, стараясь не сорваться.
– Ну, привыкла – это одно, а правильно – другое, – наставительно сказала Тамара Ивановна, доставая из сумки свою тёрку. – Давай я натру, а ты пока лук почисть.
Катя глубоко вдохнула. Её пальцы сжали нож чуть сильнее, чем нужно, но она промолчала.
В гостиной тем временем раздавались крики Насти и Артёма, которые спорили, кому достанется зелёный фломастер. Света, сидя на диване, листала ленту в телефоне и изредка бросала:
– Дети, потише!
Сергей, как обычно, пытался всех развлечь. Он рассказывал какую-то историю про свою работу, но Катя видела, что Лена слушает его вполуха, а Тамара Ивановна то и дело перебивает, чтобы вставить своё мнение.
– Серж, – вдруг сказала Лена, – ты бы лучше рассказал, как в прошлый раз Катя плов готовила. Помнишь, рис слипся?
Катя замерла. Её щёки вспыхнули. Она знала, что Лена не упустит случая кольнуть её. Плов действительно не получился – она впервые готовила его на такую большую компанию, и рис вышел комковатым. Но зачем напоминать об этом при всех?
– Да ладно тебе, Лен, – Сергей попытался сгладить неловкость. – Плов был вкусный, просто необычный.
– Необычный – это мягко сказано, – хмыкнула Лена, и Света тут же подхватила, не отрываясь от телефона:
– Ну, Катя же старалась. Не всем же быть кулинарами.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Она бросила взгляд на Сергея, ожидая, что он вступится за неё, но он лишь смущённо улыбнулся и перевёл тему:
– А знаете, вчера на работе…
Катя отвернулась к плите, чтобы никто не заметил её горящих глаз. Она не плакала – нет, она слишком злилась для слёз. Но внутри росло чувство несправедливости. Почему она должна терпеть это? Почему её дом превратился в арену для критики, а её усилия никто не ценит?
Обед начался как обычно: шумно, с бесконечными разговорами и звоном посуды. Настя капризничала, отказываясь есть суп, потому что «он не такой, как у бабушки». Артём пролил компот на скатерть, и Тамара Ивановна тут же заметила:
– Катюша, надо было клеёнку постелить. Дети же, всё проливают.
Катя молча кивнула, убирая пятно. Её руки двигались механически, а в голове крутился только один вопрос: «За что мне это?»
После супа подали котлеты с пюре и салат. Лена, попробовав котлету, скривилась:
– М-да, многовато соли. Катя, ты сколько ложек клала?
– Две, – ответила Катя, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Две? – удивилась Лена. – Надо одну. Иначе сердце от такой соли загнётся.
– А мне нравится, – вдруг сказал Сергей, откусывая кусок котлеты. – Вкусно, Катюш.
Она бросила на него благодарный взгляд, но радость тут же угасла, когда Тамара Ивановна добавила:
– Ну, вкусно – это громко сказано. Просто съедобно. Вот если бы ты, Катя, лук помельче нарезала…
Катя не выдержала. Она отложила вилку и посмотрела прямо на свекровь.
– Тамара Ивановна, – голос её был спокойным, но внутри всё дрожало, – если вам так не нравится, как я готовлю, может, в следующий раз вы сами приготовите?
В комнате повисла тишина. Даже дети перестали шуметь. Тамара Ивановна удивлённо вскинула брови, а Лена с Светой переглянулись, словно не веря своим ушам.
– Катя, ну что ты, – начала свекровь, но в её голосе уже не было прежней уверенности. – Я же просто подсказываю. Хочу, чтобы всё было идеально.
– А мне кажется, – Катя посмотрела на Сергея, ища поддержки, – что идеально – это когда все наслаждаются едой и друг другом, а не ищут, к чему придраться.
Сергей кашлянул, явно не готовый к такому повороту.
– Катюш, давай не будем… – начал он, но она перебила:
– Нет, Серж, будем. Я устала. Каждый раз одно и то же – я готовлю, убираю, а потом слушаю, как всё не так. Если эта традиция так важна, пусть каждый вносит свой вклад.
Тамара Ивановна поджала губы, но промолчала. Лена же, наоборот, не выдержала:
– Ну, знаешь, Катя, если тебе так тяжело, могла бы и сказать. Мы же не заставляем тебя готовить.
– Ага, – подхватила Света. – Мы вообще помочь хотели.
– Помочь? – Катя горько усмехнулась. – Вы приходите, критикуете и уходите, а я потом мою посуду до полуночи. Это не помощь, это… – она замялась, подбирая слово, – это эксплуатация.
Слово повисло в воздухе, тяжёлое, как камень. Сергей смотрел на жену с тревогой, Тамара Ивановна – с обидой, а Лена и Света – с явным раздражением.
– Ну, если мы такие плохие, – начала Лена, но Катя её перебила:
– Я не говорю, что вы плохие. Я говорю, что так дальше нельзя. Я не робот. У меня есть работа, дела, своя жизнь. Я не могу каждые выходные превращаться в повара и уборщицу.
– Катя, хватит, – тихо сказал Сергей, но в его голосе не было злости, только усталость. – Давай поговорим об этом позже.
– Нет, Серж, – она посмотрела ему в глаза. – Мы поговорим сейчас. Или я правда перестану это делать.
Все молчали. Даже дети, почувствовав напряжение, притихли. Настя теребила край скатерти, а Артём смотрел на взрослых большими глазами.
– Ладно, – наконец сказала Тамара Ивановна, вставая из-за стола. – Раз так, я пойду. Не буду мешать.
– Мама, подожди, – Сергей попытался её остановить, но она уже направилась к двери.
Лена и Света тоже начали собираться, бросая на Катю обиженные взгляды.
– Мы хотели как лучше, – бросила Лена на прощание. – Но раз тебе так в тягость, больше не придём.
Дверь хлопнула, и в квартире наступила тишина. Катя посмотрела на стол, заваленный грязной посудой, и почувствовала, как внутри всё сжимается. Она сделала то, о чём давно мечтала, но почему-то вместо облегчения чувствовала только пустоту.
– Катя, – Сергей подошёл к ней и взял за руку. – Зачем ты так?
– А как ещё? – она выдернула руку. – Ты видел, как они себя ведут? Они приходят, едят, критикуют, а я должна улыбаться и благодарить?
– Это моя семья, – тихо сказал он. – Я думал, ты их тоже любишь.
– Я люблю тебя, – её голос дрогнул. – Но я не подписывалась на это. Если твоя семья хочет собираться, пусть делают это у себя. Или хотя бы помогают, а не сидят, как в ресторане.
Сергей молчал, глядя в пол. Катя ждала, что он скажет хоть что-то в её защиту, но он лишь вздохнул:
– Я поговорю с ними. Но ты тоже перегнула.
– Перегнула? – она посмотрела на него, не веря своим ушам. – Я перегнула? А то, что я каждый раз как загнанная лошадь, – это нормально?
Он не ответил, и это молчание было хуже любых слов. Катя отвернулась, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она не хотела ссориться с Сергеем, но и молчать больше не могла.
Вечером, когда посуда была перемыта, а дети уложены спать, Катя сидела на кухне с чашкой чая, глядя в тёмное окно. Её мысли путались. Она знала, что поступила правильно, отстояв свои границы, но в то же время чувствовала вину. Что, если она разрушила семью Сергея? Что, если он теперь будет смотреть на неё иначе?
Звонок телефона вырвал её из размышлений. На экране высветилось имя свекрови. Катя замерла, не зная, брать трубку или нет. Что скажет Тамара Ивановна? Извинится? Или обвинит во всём? А может, это начало чего-то ещё более сложного?
Катя смотрела на экран телефона, где мигал вызов от Тамары Ивановны. Сердце колотилось, но она всё же нажала «принять».
– Алло, – голос её был сухим, почти чужим.
– Катюша, – начала свекровь, и в её тоне не было привычной напористости, а что-то новое, почти робкое. – Я… я хотела поговорить. Можно?
Катя глубоко вдохнула, чувствуя, как напряжение сковывает плечи.
– Конечно, – ответила она, хотя внутри всё кричало: «Не хочу!»
– Я тут подумала, – Тамара Ивановна замялась, словно подбирала слова. – Может, я и правда перегнула сегодня. Мы все перегнули.
Катя молчала, не веря своим ушам. Свекровь, которая всегда была уверена в своей правоте, признаёт ошибку? Это было так же вероятно, как снег в июле.
– Я не хотела тебя обидеть, – продолжала Тамара Ивановна. – Просто… мы так привыкли собираться, это для нас важно. Но я понимаю, что тебе тяжело.
Катя сжала чашку с чаем, чувствуя, как горячая керамика обжигает пальцы.
– Тамара Ивановна, – начала она осторожно, – дело не только в том, что тяжело. Дело в том, что никто не ценит. Я готовлю, убираю, а в ответ слышу только, что всё не так.
В трубке повисла пауза. Катя почти видела, как свекровь поджимает губы, глядя в окно своей квартиры.
– Ты права, – наконец сказала Тамара Ивановна. – Я не думала, что мы… что я так тебя задеваю. Лена сболтнула лишнего, Света вообще в своём телефоне живёт. А я… я просто хотела, чтобы всё было как раньше, как у меня дома.
Катя почувствовала, как раздражение сменяется чем-то другим – усталостью, смешанной с жалостью.
– Но это не ваш дом, – тихо сказала она. – Это наш с Сергеем дом. И я хочу, чтобы он был местом, где мне комфортно, а не где я чувствую себя официанткой.
– Понимаю, – голос свекрови дрогнул. – Давай так: в следующее воскресенье я сама всё приготовлю. Ты только скажи, что вы любите, и я сделаю. Без критики, без советов. Просто обед.
Катя замерла. Это было неожиданно. Часть её хотела согласиться – пусть свекровь попробует, пусть почувствует, каково это. Но другая часть, та, что всё ещё кипела от обиды, шептала: «Это ловушка».
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Спасибо за звонок.
Она положила трубку, чувствуя, как внутри всё дрожит. Разговор был странным – слишком мягким, слишком не похожим на Тамару Ивановну. Катя посмотрела на Сергея, который молча вошёл на кухню и теперь стоял, прислонившись к косяку.
– Слышал? – спросила она.
– Да, – он кивнул. – Мама звонила мне перед этим. Сказала, что хочет извиниться.
– Извиниться? – Катя горько усмехнулась. – Она не извинилась, Серж. Она предложила готовить самой. Думаешь, это серьёзно?
Сергей пожал плечами, его лицо было усталым, почти потерянным.
– Не знаю. Но она никогда раньше не звонила после таких… ссор. Может, это шаг навстречу?
– Шаг навстречу, – повторила Катя, глядя в пустую чашку. – А где были эти шаги, когда я три года пахала на ваши обеды?
Сергей сел напротив, взял её руку.
– Катя, я виноват. Я должен был раньше это остановить. Но я… я просто не видел, как тебе тяжело. Думал, тебе тоже нравится.
– Нравится? – её голос сорвался. – Серьёзно? Ты видел, как я ношусь с утра до ночи, а потом слушаю, что я всё делаю не так, и думал, что мне это нравится?
Он опустил глаза, и это молчание было красноречивее любых слов. Катя почувствовала, как слёзы подступают, но смахнула их тыльной стороной ладони.
– Я не хочу ссориться, – тихо сказала она. – Но я больше не могу так. Если твоя семья хочет этих обедов, пусть делают их сами. Или хотя бы помогают по-человечески.
– Я поговорю с ними, – пообещал Сергей. – Серьёзно. Завтра позвоню Лене и Свете. И маме скажу, чтобы не лезла с советами.
Катя посмотрела на него, пытаясь понять, верит ли она этим словам. Она любила Сергея – за его доброту, за его смех, за то, как он всегда находил время поиграть с детьми, даже если сам еле держался на ногах. Но сейчас она чувствовала, что между ними растёт стена, и это пугало её больше, чем все замечания свекрови.
На следующей неделе Катя старалась отвлечься от мыслей об обедах. Работа поглощала её целиком – новый проект требовал встреч с клиентами, бесконечных таблиц и звонков. Но каждый вечер, возвращаясь домой, она ловила себя на том, что ждёт подвоха. Что скажет Сергей? Позвонит ли опять Тамара Ивановна? Или, может, Лена с её язвительными комментариями уже готовит новый выпад?
В среду вечером Сергей зашёл на кухню, где Катя готовила ужин – просто для них двоих, без лишних кастрюль и противней.
– Я говорил с Леной, – начал он, осторожно, словно ступая по тонкому льду. – Она… ну, она удивилась, что ты так остро реагируешь. Сказала, что они не хотели тебя обидеть.
– Не хотели? – Катя резко повернулась от плиты. – Серьёзно? А что тогда это было? «Слишком много соли», «рис слипся», «морковь крупно нарезана» – это что, комплименты?
– Они просто привыкли так общаться, – Сергей вздохнул. – У них с мамой всегда так было – подтрунивают друг над другом, но без зла.
– Без зла? – Катя сжала губы. – А мне от этого не легче. Я не их мама, чтобы терпеть эти подтрунивания.
– Я знаю, – он поднял руки, словно сдаваясь. – Я сказал Лене, что так нельзя. Она обещала быть аккуратнее. И Света тоже.
Катя посмотрела на него с сомнением.
– И ты думаешь, они послушают?
– Не знаю, – честно ответил он. – Но я попросил их хотя бы попробовать. А мама… она правда хочет готовить в это воскресенье. Я сказал, что ты подумаешь, но если согласимся, то никаких советов и критики.
Катя молчала, глядя на пузырьки в кастрюле с макаронами. Идея позволить свекрови взять на себя обед звучала заманчиво, но в то же время пугала. Что, если это просто способ показать, какая Катя «никудышная хозяйка»? Или, хуже того, свекровь приготовит что-то невероятное, и все будут вспоминать, как «у Тамары Ивановны всегда лучше получалось»?
– Ладно, – наконец сказала она. – Пусть готовит. Но я не буду помогать. И если начнётся то же самое – я уйду. Прямо посреди обеда.
Сергей кивнул, и в его глазах мелькнуло облегчение.
– Договорились. Я буду рядом, обещаю.
Воскресенье наступило слишком быстро. Катя проснулась с тяжестью в груди, словно перед экзаменом, к которому не готовилась. Она надела своё любимое платье – синее, с мелким цветочным узором, – словно надевая доспехи. Сегодня она не будет готовить, не будет суетиться. Сегодня она просто гость в своём доме.
Тамара Ивановна явилась в девять утра, с двумя огромными сумками, полными продуктов. За ней, как обычно, шли Лена с Артёмом и Света с Настей. Дети тут же умчались в гостиную, а женщины расположились на кухне.
– Катюша, – свекровь улыбнулась, раскладывая овощи на столе. – Я всё привезла. Сегодня борщ, голубцы и компот. Ничего сложного, но всё по-домашнему.
– Отлично, – Катя заставила себя улыбнуться. – Я тогда… посижу, почитаю.
Она ушла в гостиную, где Сергей уже развлекал детей, строя с ними башню из кубиков. Катя взяла книгу, но не могла сосредоточиться – каждый звук с кухни заставлял её напрячься. Вот звякнула кастрюля. Вот Лена что-то сказала, и Тамара Ивановна засмеялась. Вот Света, как обычно, молчала, уткнувшись в телефон.
Катя ждала. Ждала, что сейчас кто-то позовёт её «помочь» или начнёт обсуждать, как она неправильно организовала кухню. Но ничего не происходило. Кухня гудела, как улей, но без привычных колкостей.
Через час Тамара Ивановна позвала всех к столу. Борщ дымился в тарелках, голубцы аккуратно лежали на блюде, а компот искрился в стеклянном кувшине. Катя села, чувствуя себя чужой на этом празднике жизни.
– Ну, пробуйте, – свекровь смотрела на всех с лёгкой тревогой. – Надеюсь, не пересолила.
Катя попробовала борщ. Он был вкусным – густым, ароматным, с идеальной кислинкой. Она ждала подвоха, но его не было. Лена и Света тоже ели молча, без привычных комментариев. Даже дети, обычно капризничавшие, уплетали за обе щёки.
– Вкусно, мама, – сказал Сергей, и Катя заметила, как Тамара Ивановна просияла.
– Спасибо, сынок, – ответила она. – Старалась.
Катя почувствовала укол вины. Может, она и правда была слишком резкой? Может, свекровь действительно хотела сделать шаг навстречу?
Но тут Лена, отложив ложку, сказала:
– Мам, борщ классный. Прямо как в детстве. Не то что у Кати в прошлый раз – тот был какой-то водянистый.
Катя замерла. Вилка в её руке задрожала. Она посмотрела на Сергея, ожидая, что он что-то скажет, но он лишь кашлянул и сделал вид, что занят голубцом.
– Лена, – голос Кати был холодным, как зимний ветер. – Если тебе не нравился мой борщ, могла бы сама его сварить.
Лена закатила глаза.
– Ну, не начинай, Катя. Я просто сравнила.
– А я просто устала от твоих сравнений, – Катя отложила вилку и встала из-за стола. – Спасибо за обед, Тамара Ивановна. Но я, пожалуй, пойду.
– Катя! – Сергей вскочил, но она уже направлялась к двери.
– Я предупреждала, – бросила она через плечо. – Не хочу больше это терпеть.
Она схватила пальто и вышла, хлопнув дверью. Холодный осенний воздух ударил в лицо, но ей было всё равно. Она шла по улице, не разбирая дороги, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Она дала им шанс. Дала себе шанс. Но ничего не изменилось.
Телефон в кармане завибрировал. Сергей. Катя не ответила. Она знала, что он будет уговаривать её вернуться, извиняться, обещать. Но она устала от обещаний. Устала быть той, кто всегда уступает.
Она дошла до парка, села на скамейку и закрыла глаза, слушая шорох опавших листьев. Что дальше? Уйти совсем? Поставить ультиматум? Или просто смириться, как делала её мама, когда свекровь вмешивалась в её жизнь?
Звонок телефона снова прервал её мысли. На этот раз – Тамара Ивановна. Катя колебалась, но всё же ответила.
– Катя, – голос свекрови был тихим, почти умоляющим. – Вернись, пожалуйста. Мы… я хочу всё исправить.
– Исправить? – Катя горько усмехнулась. – Как, Тамара Ивановна? Лена опять скажет, что я всё делаю не так, а вы будете молчать?
– Нет, – твёрдо сказала свекровь. – Я поговорила с Леной. И со Светой. Мы были неправы. Я была неправа. Давай попробуем ещё раз. Но по-другому.
Катя молчала, чувствуя, как внутри борются обида и надежда.
– Я не знаю, – наконец сказала она. – Мне нужно подумать.
– Хорошо, – ответила Тамара Ивановна. – Но знай, что я правда хочу, чтобы у нас всё наладилось. Ради Сержа. И ради тебя.
Катя положила трубку, глядя на серое небо. Она не знала, верить ли этим словам. Не знала, хватит ли у неё сил дать ещё один шанс. Но одно она знала точно: что-то должно измениться. Иначе их семья – её с Сергеем семья – просто не выдержит. А что будет дальше, она даже боялась предположить…
Катя сидела на скамейке в парке, сжимая телефон в руке. Холодный ветер трепал её шарф, а мысли путались, как опавшие листья под ногами. Разговор с Тамарой Ивановной оставил странное послевкусие – смесь недоверия и слабой надежды. Она хотела верить, что свекровь искренне хочет всё исправить, но годы критики и язвительных замечаний Лены не давали этой надежде укорениться. Катя вздохнула, глядя на серое небо. Ей нужно было решить, что делать дальше: вернуться домой и снова попытаться, или поставить точку в этой бесконечной борьбе за свои границы.
Телефон снова завибрировал. Сергей. Она заколебалась, но всё же ответила.
– Катя, – его голос был хриплым, словно он сдерживал слёзы. – Пожалуйста, вернись. Я… я не знаю, что делать. Мама плачет, Лена с ней ругается, Света вообще молчит, как партизан. Это какой-то кошмар.
Катя закрыла глаза, чувствуя, как внутри всё сжимается. Ей было больно слышать его таким – растерянным, почти беспомощным. Но в то же время её злило, что он опять ждёт, что она всё исправит.
– Серж, – тихо сказала она, – я устала быть той, кто всегда уступает. Я дала вам всем шанс сегодня. И что? Лена опять начала. А ты молчал.
– Я не молчал, – возразил он. – Я пытался её остановить, но ты ушла так быстро…
– Потому что я больше не могу, – её голос сорвался. – Не могу слушать, как меня унижают в моём же доме. И ты… ты даже не заметил, как мне это больно.
В трубке повисла тишина. Катя слышала, как Сергей тяжело дышит, словно подбирая слова.
– Ты права, – наконец сказал он. – Я должен был вмешаться раньше. Не только сегодня, а вообще. Я думал, что это просто их манера общения, что они не со зла. Но я ошибался. Прости меня, Катя.
Она почувствовала, как слёзы жгут глаза. Его слова были искренними, но хватит ли этого? Хватит ли его извинений, чтобы изменить то, что копилось годами?
– Я вернусь, – сказала она наконец. – Но не сегодня. Мне нужно время. Завтра после работы.
– Хорошо, – тихо ответил он. – Я люблю тебя, Катюш. И я сделаю всё, чтобы это больше не повторилось.
Она положила трубку, чувствуя, как тяжесть в груди немного отступает. Но сомнения всё ещё грызли её. Что, если это просто слова? Что, если завтра всё вернётся на круги своя?
На следующий день Катя вернулась домой поздно – работа затянулась, и она была рада этой отсрочке. Когда она открыла дверь квартиры, её встретил запах жареной картошки и тишина. Необычная, почти пугающая тишина. Ни детских криков, ни голосов свекрови и золовок, ни звяканья посуды. Только Сергей, сидящий на кухне с кружкой чая.
– Привет, – он встал, шагнул к ней и обнял. От него пахло домом – тёплым, родным, таким, каким он был до всех этих семейных обедов. – Я ужин приготовил. Ничего особенного, просто картошка с котлетами.
Катя слабо улыбнулась, снимая пальто.
– Ты готовил? Это что, конец света?
Он усмехнулся, но в его глазах было что-то серьёзное.
– Садись. Нам нужно поговорить.
Катя села, чувствуя, как сердце снова начинает колотиться. Она готовилась к худшему – к тому, что он опять будет защищать свою семью, уговаривать её потерпеть. Но вместо этого Сергей взял её за руку и посмотрел прямо в глаза.
– Я вчера полночи не спал, – начал он. – Думал о том, что ты сказала. О том, как мы дошли до этого. И я понял, что, если не изменю что-то сейчас, я могу потерять тебя. А это… это страшнее, чем любой конфликт с мамой или сёстрами.
Катя молчала, боясь спугнуть этот момент. Она никогда не слышала от него таких слов – таких честных, таких открытых.
– Я поговорил с мамой, – продолжил он. – И с Леной, и со Светой. Сказал, что если они хотят продолжать эти обеды, то должны уважать тебя. Не критиковать, не указывать, а помогать. По-настоящему помогать. И если они не готовы, то… мы просто перестанем их устраивать.
Катя почувствовала, как ком в горле становится меньше.
– И что они сказали?
– Мама была в шоке, – он слабо улыбнулся. – Она правда не понимала, как сильно тебя задевает. Сказала, что хочет извиниться. Лена… ну, Лена, как всегда, сначала возмущалась, но потом согласилась, что перегнула. А Света просто кивнула и сказала, что ей всё равно, где есть, лишь бы не готовить.
Катя невольно хмыкнула. Это было так похоже на Свету – вечно в стороне, в своём телефоне, но готовая поддакнуть Лене в любой момент.
– И ещё, – Сергей сжал её руку. – Я предложил новую традицию. Если мы собираемся, то готовим вместе. Все. Мама, Лена, Света, я. Даже дети, если захотят. А если кто-то не хочет помогать, то пусть приносит что-то своё. Но ты больше не будешь одна тянуть всё это.
Катя посмотрела на него, пытаясь понять, не сон ли это. Она так долго ждала, чтобы он встал на её сторону, чтобы понял, как ей тяжело. И вот он сидит перед ней, говорит правильные слова, но… поверит ли она, что это сработает?
– Звучит хорошо, – осторожно сказала она. – Но ты правда думаешь, что они согласятся?
– Они уже согласились, – ответил он. – Мама даже предложила в следующее воскресенье сделать пироги. Сказала, что ты можешь выбрать начинку, а она всё остальное возьмёт на себя.
Катя молчала, переваривая услышанное. Ей хотелось верить, но в голове крутился голос Лены: «Не то что у Кати в прошлый раз – водянистый». Сможет ли она забыть эти слова? Сможет ли снова сесть за один стол с людьми, которые столько раз делали ей больно?
– Я не знаю, готова ли я, – честно призналась она. – Мне нужно время.
– Конечно, – Сергей кивнул. – Сколько угодно. Но я хочу, чтобы ты знала: я на твоей стороне. Всегда.
Следующее воскресенье Катя решила пропустить. Она сказала Сергею, что хочет провести день с подругой, и уехала к своей давней приятельнице Маше. Они сидели в кафе, пили латте, и Катя выложила ей всё – от первых семейных обедов до вчерашнего разговора с Сергеем.
– Знаешь, – Маша откинулась на спинку стула, – мне кажется, ты сделала правильно, что поставила ультиматум. Если бы ты продолжала молчать, они бы так и ездили по тебе, как по асфальту.
– Может, и так, – Катя вздохнула. – Но я всё равно чувствую себя виноватой. Как будто я разрушила их семью.
– Их семью? – Маша вскинула брови. – Катя, ты защищаешь свою семью. Тебя и Сергея. И если его родня не может этого понять, то это их проблема, а не твоя.
Катя кивнула, чувствуя, как слова подруги успокаивают её. Маша всегда умела сказать то, что нужно, – прямо, без прикрас, но с теплом.
Когда она вернулась домой, Сергей встретил её с улыбкой.
– Как прошло? – спросил он, помогая снять пальто.
– Хорошо, – ответила она. – А у вас?
– Нормально, – он пожал плечами. – Мама напекла пирогов, Лена с Артёмом помогали лепить, Света принесла салат из супермаркета. Было… тихо. Без тебя не то.
Катя слабо улыбнулась, но внутри почувствовала укол вины. Она не хотела, чтобы её отсутствие стало для них наказанием, но в то же время ей было приятно, что её заметили. Что её отсутствие что-то значило.
– Мама звонила тебе, – добавил Сергей. – Хотела поговорить, но я сказал, что ты занята.
Катя кивнула. Она ещё не была готова к разговору с Тамарой Ивановной, но знала, что этот момент неизбежен.
Через неделю Катя решилась. Она согласилась на новый обед, но с условием: она не готовит, не убирает и не терпит критику. Сергей поддержал её, и в субботу вечером они с Тамарой Ивановной созвонились, чтобы обсудить меню.
– Катюша, – голос свекрови был непривычно мягким, – я хочу сделать всё, как ты любишь. Что скажешь насчёт запечённой курицы? И, может, картофель по-деревенски?
– Звучит хорошо, – ответила Катя, чувствуя, как напряжение немного отпускает. – Только, Тамара Ивановна, давайте договоримся: никаких замечаний. Если что-то не так, просто скажите, что можно улучшить, но без… ну, вы понимаете.
– Понимаю, – быстро ответила свекровь. – Обещаю, Катюша. Мы все постараемся.
Воскресенье началось непривычно спокойно. Катя спала до десяти, потом неспешно пила кофе, пока Сергей пылесосил гостиную. Когда приехала Тамара Ивановна с сумками продуктов, Катя даже не пошла на кухню – осталась в спальне, листая книгу. Ей было странно не суетиться, не бегать между плитой и столом, но это чувство было… приятным.
К обеду пришли Лена с Артёмом и Света с Настей. Дети, как обычно, умчались играть, но на этот раз Сергей строго сказал им убрать игрушки после себя. Лена, к удивлению Кати, принесла десерт – торт из кондитерской, а Света – бутылку вина.
– Это тебе, – Света неловко протянула бутылку Кате. – Ну, типа, за гостеприимство.
Катя удивилась, но взяла вино с улыбкой.
– Спасибо.
За столом было непривычно тихо. Тамара Ивановна хлопотала, раскладывая курицу и картофель, Лена помогала разливать компот, а Света даже отложила телефон. Катя сидела, наблюдая за всем этим, и ждала подвоха. Но его не было. Еда была вкусной, разговоры – лёгкими, без привычных шпилек. Даже дети ели без капризов.
– Катя, – вдруг сказала Тамара Ивановна, когда все доели, – я хочу сказать тебе спасибо. За то, что дала нам ещё один шанс. Я знаю, мы… я вела себя неправильно. Прости меня.
Катя замерла, не ожидая таких слов. Она посмотрела на свекровь и увидела в её глазах искренность – ту самую, которой так не хватало раньше.
– Спасибо, – тихо ответила она. – Я тоже хочу, чтобы у нас всё наладилось.
Лена кашлянула, явно чувствуя себя неловко.
– Я тоже… ну, извини, Катя. Я не хотела тебя задеть. Просто… привыкла болтать, не думая.
– Ничего, – Катя заставила себя улыбнуться. – Главное, чтобы дальше было по-другому.
Света, как обычно, промолчала, но её кивок был красноречивее слов.
После обеда Сергей сам вызвался мыть посуду, а Лена с Тамарой Ивановной помогли убрать со стола. Катя сидела на диване с бокалом вина, чувствуя, как напряжение последних месяцев медленно растворяется. Это был не идеальный день, но он был… правильным. Впервые за долгое время она не чувствовала себя прислугой в своём доме.
Вечером, когда все ушли, Сергей обнял её на кухне.
– Ну как? – спросил он, глядя ей в глаза.
– Лучше, – честно ответила она. – Намного лучше. Но я всё равно буду следить. Если они опять начнут…
– Не начнут, – твёрдо сказал он. – А если начнут, я первый их остановлю.
Катя улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается по груди. Может, это и не конец их проблем, но точно начало чего-то нового. Новая традиция – не просто обеды, а взаимное уважение. И, возможно, шанс на семью, где каждый чувствует себя услышанным.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я, пожалуй, в следующий раз приготовлю что-нибудь. Но только если ты поможешь.
– Договорились, – он поцеловал её в лоб.
Катя улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя себя легко. Может, они и правда смогут сделать эти обеды такими, какими они должны быть – тёплыми, уютными, настоящими. А если нет… что ж, она теперь точно знает, как отстоять свои границы. И это знание грело её не меньше, чем объятия мужа.
Для вас с любовью: