Она думала, что прошлое отпустило её. Что история с Эдиком — это затянувшаяся рана, шрам, который уже не болит. Она ошибалась. Прошлое готовилось нанести визит.
Шёл пятый год её новой жизни. Стоял промозглый ноябрь. Липкий снег с дождём барабанил по стеклу витрины. В такие дни покупателей обычно было мало, и Виктория, оставив в зале продавщицу Лену, ушла в свою маленькую мастерскую в подсобке, чтобы поработать над эскизами новой весенней коллекции.
В магазине играла тихая музыка, пахло кофе и хорошим парфюмом. Лена как раз показывала новой клиентке тёплый шерстяной кардиган. Вдруг колокольчик над дверью звякнул, и в бутик вошёл мужчина. Высокий, солидный, в дорогом пальто. Он стряхнул с плеч капли дождя и брезгливо огляделся.
— Девушка, мне бы что-нибудь… на подарок, — сказал он Лене таким тоном, будто делал ей великое одолжение. — Для дамы. Что-нибудь эффектное.
Виктория в подсобке услышала этот голос и замерла. Рука с карандашом застыла над листом бумаги. Этот голос. Немного охрипший, с бархатными, начальственными нотками. Она не слышала его почти пять лет, но узнала бы из тысячи. Эдик.
Сердце заколотилось где-то в горле. Что он здесь делает? В её магазине? Неужели узнал? Нет, не может быть. Он никогда не интересовался её жизнью.
Она приоткрыла дверь и выглянула в зал. Так и есть. Это был он. Постаревший, с залысинами и мешками под глазами, но всё тот же самодовольный Эдуард.
— Какой у дамы размер? Предпочтения? — щебетала Лена, не подозревая, кто перед ней.
— Размер… э-э… сорок восьмой, наверное, — протянул Эдик. — Предпочтения… Ну, чтобы дорого-богато выглядело. Она у меня такая, статусная.
Лена повела его к вешалкам. Эдик лениво перебирал платья, морщился.
— И что, это всё ваше производство? «Местное?» —с пренебрежением спросил он.
— Да, это наш бренд, «Виктория», — с гордостью ответила Лена. — У нас собственное небольшое производство, только лучшие ткани, итальянские, французские.
— «Виктория» … — задумчиво повторил он. — Название какое-то… простое. Ну да ладно. А вот это платье сколько стоит?
Лена назвала цену. Эдик присвистнул.
— Ничего себе! За кусок тряпки? Да у вас тут цены, как в Москве!
Виктория в подсобке сжала кулаки. Кусок тряпки! Да она душу вложила в это платье!
— У нас эксклюзивные модели, ручная работа, — вежливо, но уже холодно сказала Лена.
— Ладно, ладно, — Эдик выбрал самое яркое платье, аляповатое, с золотой вышивкой. То, что Виктория считала своей творческой неудачей и держала больше для привлечения внимания на витрине. «Для его статусной дамы — в самый раз», — злорадно подумала она.
— Беру, — сказал Эдик. — Заверните. Только это… Скидочку бы.
— У нас сейчас нет скидок, — отрезала Лена.
— Ну как же нет? — возмутился он. — Я у вас первый раз, крупная покупка. Позовите хозяйку. С хозяйкой всегда можно договориться. Я умею с людьми разговаривать.
Виктории показалось, что она сейчас задохнётся. Хозяйку. Он хочет видеть хозяйку.
Лена замялась.
— Виктория Павловна немного занята…
— Ничего, я подожду, — он вальяжно опёрся о прилавок. — У меня время есть.
Виктория поняла, что выхода нет. Это должно было случиться. Рано или поздно. Она глубоко вздохнула, поправила причёску, расправила плечи и вышла из подсобки.
— Я вас слушаю. Вы хотели видеть хозяйку?
Она произнесла это своим новым, уверенным голосом. Голосом хозяйки модного бутика.
Эдик обернулся. Сначала он смотрел на неё, не узнавая. Он видел перед собой элегантную, ухоженную женщину в стильном брючном костюме, с короткой стрижкой и дорогими очками в тонкой оправе. Потом его глаза расширились. Улыбка сползла с лица. Он открыл рот, закрыл. И снова открыл, но не смог произнести ни звука.
Он смотрел на свою бывшую жену. На «домохозяйку, пахнущую нафталином». И не мог поверить своим глазам.
А Виктория смотрела на него. И впервые за пять лет не чувствовала ни боли, ни обиды. Только холодное, спокойное любопытство. И ещё что-то новое. Чувство полной, безоговорочной победы.
История этой семьи, как и многие другие, показывает, что самый тёмный час бывает перед рассветом. Иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потерять всё, что считал своим.
***
Тишина в магазине звенела так, что, казалось, её можно потрогать. Продавщица Лена и вторая покупательница замерли, чувствуя, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Эдик продолжал молча смотреть на Викторию, а его лицо меняло цвета, как осенний лист: от бледного к красному, потом к пятнисто-багровому.
— Вика? — наконец выдавил он. Голос, которым он привык командовать, прозвучал сипло и неуверенно. — Это… это твой магазин?
— Мой, — спокойно подтвердила Виктория, слегка улыбнувшись. Улыбка получилась немного хищной. — Удивлена, что ты не узнал. Бренд ведь назван моим именем. «Виктория». Ты всегда говорил, что у меня нет фантазии.
Эдик проглотил ком в горле. Он оглядел бутик уже другими глазами — не как случайный покупатель, а как человек, осознавший масштаб своей ошибки. Стильные вешалки, мягкий свет, дорогие ткани, идеальный порядок. Всё здесь дышало вкусом и успехом. Его успехом это быть перестало.
Он замялся, но старая привычка брать ситуацию под контроль победила. Он попытался натянуть на лицо свою фирменную самоуверенную улыбку, но получился какой-то жалкий оскал.
— Ну, ты даёшь… — протянул он, стараясь говорить развязно. — Вот это размах! Молодец, не пропала. Я всегда знал, что в тебе есть стержень.
Виктория внутренне усмехнулась. «Стержень»? Пять лет назад он называл это «упрямством» и «неумением быть гибкой».
— Так что насчёт скидки? — продолжил он, решив, видимо, что комплимент сработал. — Ну, хоть скидочку-то сделай… по старой памяти.
Это была его роковая ошибка. Фраза «по старой памяти» стала тем самым детонатором, который взорвал остатки былого терпения Виктории. Она смерила его долгим, оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на потёртых манжетах его дорогого пальто и на уставшем, осунувшемся лице.
— По старой памяти, Эдуард, я тебе бесплатно борщи варила, рубашки гладила и носки штопала, — произнесла она негромко, но так отчётливо, что услышали все. — А здесь — бизнес. И цены для всех одинаковые.
Лена прыснула в кулак и тут же сделала серьёзное лицо. Вторая покупательница, дама бальзаковского возраста, с явным одобрением посмотрела на Викторию. Атмосфера в магазине наэлектризовалась.
Эдик побагровел до корней волос. Такого публичного унижения он не испытывал никогда. Он, Эдуард Григорьевич, владелец фирмы, уважаемый человек, был отчитан, как мальчишка, своей бывшей женой-домохозяйкой.
Скрипнув зубами, он молча достал из бумажника пачку денег и швырнул их на прилавок.
— Сдачи не надо.
Лена аккуратно упаковала аляповатое платье в фирменный пакет. Эдик схватил его и, не прощаясь, развернулся к выходу. Но уже у самой двери он вдруг остановился, будто что-то вспомнив. Он обернулся. От былой спеси не осталось и следа. В глазах плескалась какая-то отчаянная надежда.
— Слушай… Вик… — он понизил голос, чтобы не слышали посторонние. — У тебя же тут размах… Может, работу найдёшь? Для Светы. У неё сейчас… трудности. Салон пришлось продать.
Виктория чуть не рассмеялась в голос. Вот оно что! Вот причина его появления здесь! «Статусная дама» оказалась не у дел. Бизнес-леди прогорела. Какая ирония.
Она сделала вид, что серьёзно задумалась. Склонила голову набок, постучала пальцем по подбородку.
— Хм, работа, говоришь? — она обвела взглядом свой магазин. — Ну… вакансии есть. Нам как раз швея нужна, в цех. С опытом. Умеет? Строчка прямая, петли обмётывать, с оверлоком дружит?
Эдик споткнулся на ровном месте. Он ожидал чего угодно: отказа, скандала, злорадства. Но такого простого, убийственного в своей логике вопроса он не ожидал. Представить свою Светлану, своего «Тигрёнка» с её акриловыми ногтями и томным взглядом, за швейной машинкой было невозможно.
— Она… она не швея, — пробормотал он.
— Жаль, — с деланным сожалением вздохнула Виктория. — Тогда ничем не могу помочь. У нас здесь все работают руками.
Он ещё секунду постоял, переводя растерянный взгляд с Виктории на дорогие платья, потом, буркнув что-то невнятное, буквально вылетел из магазина, едва не сбив с ног входящую пожилую пару.
А Виктория, глядя ему вслед, на мокрую от снега улицу, позволила себе тихую, торжествующую усмешку.
— Смеялся, что я без копейки… теперь смеюсь я.
***
После ухода Эдика напряжение в магазине спало. Лена с восхищением смотрела на начальницу.
— Виктория Павловна, вы — кремень! Вот это вы его отбрили!
Виктория лишь махнула рукой, хотя внутри всё пело и ликовало. Это была не просто мелкая месть. Это был финальный аккорд, закрывающий гештальт. Она больше не была жертвой. Она была победительницей.
Вечером дома она рассказала обо всём маме и Тане. Клавдия Петровна слушала, удовлетворённо кивая.
— Я же говорила — роза должна показывать шипы! Правильно сделала, дочь. Нечего было перед ним расшаркиваться. Совсем совесть потерял, скидочку ему…
Таня, уже взрослая девушка, заканчивающая университет, обняла мать.
— Мам, я так тобой горжусь! Ты самая сильная!
Новость о визите Эдика и его конфузе, разумеется, не осталась тайной. Валя с фабрики, которой Лена по секрету рассказала эту историю, разнесла её по своим знакомым. Мир тесен, а маленький город — и подавно. Через неделю Виктория знала о жизни бывшего мужа больше, чем за все пять лет разлуки.
Оказалось, что его «Тигрёнок» Светлана была дамой с большими аппетитами и полным отсутствием деловой хватки. Её салон красоты, который Эдик ей фактически подарил, продержался на плаву пару лет, а потом пошёл ко дну из-за неумелого управления и воровства персонала. Светлана привыкла жить на широкую ногу, и когда денежный поток иссяк, её любовь к Эдику тоже как-то поблекла.
Фирма Эдуарда тоже переживала не лучшие времена. Конкуренты задавили, заказов стало меньше. Он влез в кредиты, чтобы поддерживать привычный уровень жизни для своей «статусной дамы». Как рассказывали сплетники, в их доме всё чаще случались скандалы. Светлана пилила его за безденежье, а он срывался на ней за расточительность. Их «великая любовь» оказалась пшиком, мыльным пузырём, который лопнул при первых же финансовых трудностях.
Виктория слушала эти новости без злорадства. Скорее, с каким-то отстранённым интересом, как будто читала сводку погоды. Её это больше не трогало. Её жизнь шла своим чередом.
Она расширила бизнес. Открыла небольшой швейный цех в арендованном помещении, наняв ещё несколько швей из своей старой бригады с «Зарницы». Теперь она могла выпускать больше продукции, не теряя в качестве. Её бренд «Виктория» стал узнаваемым. К ней стали обращаться за разработкой корпоративного стиля для ресторанов и гостиниц.
Однажды, разбирая старые мамины вещи на антресолях, она наткнулась на коробку с выкройками из журналов «Бурда Моден» восьмидесятых-девяностых годов.
— Ой, мамуля, смотри, какое сокровище! — воскликнула она, показывая пожелтевшие листы Клавдии Петровне. — Помню, как мы с тобой по ночам их переводили через копирку.
— А помнишь, как тогда с тканями было туго? — подхватила мама. — Доставали по блату. Шифон, крепдешин… Это же целое событие было! А сейчас — чего только нет. Шей — не хочу. Кстати, о тканях. Ты знаешь, что лён — прекрасный антисептик? В старину льняные повязки на раны накладывали, чтобы заражения не было. А ещё он летом охлаждает, а зимой греет. Уникальный материал. Может, тебе стоит сделать коллекцию из льна? Такую, в народном стиле, но современную.
Эта идея запала Виктории в душу. Она начала изучать историю русского костюма, орнаменты, техники вышивки. Летом они с Таней и Клавдией Петровной поехали в Суздаль, бродили по старинным улочкам, заходили в музеи. Эта поездка вдохновила её на создание новой, совершенно уникальной коллекции.
***
Коллекция «Русские сезоны» имела оглушительный успех. Летящие льняные сарафаны с тонкой вышивкой, строгие платья из плотного хлопка, напоминающие по крою крестьянские рубахи, уютные шерстяные кардиганы с орнаментами — всё это разлеталось, как горячие пирожки. Викторию пригласили участвовать в региональной неделе моды, где её коллекция получила гран-при.
О ней стали писать местные газеты. «От домохозяйки до успешного дизайнера: история Виктории N». Она давала интервью, участвовала в телепередачах. Она стала примером для многих женщин, которые оказались в трудной жизненной ситуации.
Таня, закончив институт с красным дипломом по специальности «маркетинг», пришла работать к матери.
— Мам, у тебя гениальные идеи и золотые руки, — сказала она. — Но тебе нужен толковый менеджер, который будет продвигать твой бренд. Давай откроем интернет-магазин? Будем продавать по всей России!
И они открыли. Таня взяла на себя всю организационную работу, а Виктория занималась творчеством. Их семейный бизнес процветал.
Тётя Зина, приезжая в гости, ахала от восторга.
— Ишь ты, Викуля, какая ты у меня бизнес-вумен стала! Не зря я в тебя поверила! — она вручала племяннице очередную банку своих фирменных огурцов. — Вот, к столу. Огурчики — они для дела полезные. В них калий есть, для сердца хорошо. А тебе сердце нужно крепкое, чтобы всё это выдержать.
Клавдия Петровна тоже расцвела. Она с гордостью рассказывала своим подружкам у подъезда об успехах дочери и внучки, показывала им журналы со статьями о Виктории. Она по-прежнему выращивала на даче свои колючие розы, но теперь в её взгляде не было тревоги за будущее дочери.
Кот Барсик состарился, обленился окончательно и большую часть времени спал на самых дорогих тканях в мастерской, считая это своей законной привилегией. Его больше никто не гонял. Он был талисманом.
Однажды весенним днём, когда в городе уже вовсю пахло молодой листвой и сиренью, Виктория сидела в своём уютном кабинете при цехе и пила чай. Зазвонил телефон. Это была Валя с фабрики.
— Вика, привет! Ты сейчас упадёшь! — тараторила она в трубку. — Я сейчас в супермаркете была, видела твоего бывшего!
— Ну и что? — спокойно спросила Виктория.
— Да не в этом дело! Он там… грузчиком работает! Тележки с товаром возит! Представляешь? Эдуард Григорьевич — и грузчик! Я подошла поближе, точно он! Осунулся, постарел, в какой-то робе застиранной… Говорят, фирму свою он продал за долги, а эта его… Света-конфета… сбежала от него к какому-то турку. Вот так-то!
Виктория помолчала, переваривая новость. Она представила Эдика, толкающего тяжёлую тележку. И не почувствовала ничего. Ни злорадства, ни жалости. Пустоту. Этот человек был стёрт из её жизни, как неудачный эскиз ластиком. Его судьба её больше не волновала.
— Спасибо, Валя, за новость, — сказала она и повесила трубку.
Она подошла к окну. Внизу шумел город, жили своей жизнью люди. У неё впереди было много дел: новая коллекция, закупка тканей, подготовка к выставке в Москве. Её жизнь была наполнена смыслом, творчеством, любовью близких.
Она вспомнила тот день, когда стояла на кухне с этим дурацким плюшевым сердцем в руках, и мир рушился. Тогда ей казалось, что это конец. А это оказалось началом. Началом новой, настоящей жизни, где она сама прокладывала каждую строчку своей судьбы.
От автора:
Вот и думаешь порой, как причудливо тасуется колода жизни. Один неосторожный ход, одно обидное слово — и вот уже вчерашний король оказывается шестёркой. А та, кого считали битой картой, вдруг становится козырным тузом. Наверное, в этом и есть какая-то высшая справедливость.