Я стояла на кухне и смотрела на треснувшую сахарницу. Тонкая линия раскола тянулась от края до самой середины — почти незаметная, но я видела её каждое утро уже неделю.
— Антон, завтрак готов, — позвала я мужа, ставя перед его местом чашку с дымящимся чаем.
Он появился в дверях, уже одетый, с телефоном в руках. Быстро печатал что-то, даже не подняв взгляд.
— Сегодня я задержусь, — бросил он, хватая бутерброд. — У Сергея аврал по новому проекту.
— Опять? — я коснулась края сахарницы, и палец задержался на трещине. — Третий раз за неделю.
— Работа есть работа. — Антон наконец отложил телефон, но взгляд скользнул мимо меня. — Не жди меня к ужину.
Что-то в его голосе заставило меня внимательнее посмотреть на него. Слишком спокойный тон, слишком быстрые движения. Странно, — мелькнуло в голове.
— Мам, где моя тетрадь по истории? — Ксения ворвалась в кухню, растрёпанная, с толстой прядью волос, упавшей на глаза.
— На письменном столе, — ответила я машинально, всё ещё следя за мужем.
Антон допил чай, поцеловал меня в щёку — формально, мимолётно — и направился к выходу. Я проводила его взглядом, и вдруг зазвонил телефон. Мамин голос.
— Оленька, тебе очень повезло в браке — муж всегда дома! — мама, как обычно, начала разговор без предисловий. — А вот у соседки Валентины муж вообще пропадает где-то постоянно.
Я промолчала, глядя на дверь, за которой только что исчез Антон.
— Мам, мне пора, — перебила я. — Ксения опаздывает в школу.
Когда дочь убежала, я осталась одна на кухне. Взяла треснувшую сахарницу в руки — стекло было липким от сахара. Надо бы новую купить, — подумала я, но тут же отмахнулась. Ерунда какая-то лезет в голову.
Но холодок от разных мыслей никуда не делся.
Вечером я расправляла постель, когда почувствовала лёгкий незнакомый запах на наволочке. Сладковатый, цветочный. Не мои духи.
Сердце заколотилось быстрее. Я принюхалась ещё раз — определённо не моё.
Из ванной донеслись звуки льющейся воды. Антон принимал душ. На тумбочке лежал его забытый телефон.
Я не собиралась заглядывать. Просто хотела передвинуть его подальше от края. Но экран вспыхнул от уведомления, и я невольно увидела часть сообщения:
«Скучаю♡ А.»
Руки задрожали. Кто такая А.? И почему присылает мужу сердечки?
Шум воды в ванной прекратился. Я отшатнулась от телефона, будто он был раскалённый.
— Оль, а где мой телефон? — Антон появился в дверях, повязав полотенце на бёдрах.
— Вот, — я кивнула на тумбочку, стараясь говорить ровно.
Он схватил телефон, быстро пробежался глазами по экрану.
— Опять босс со своими вопросами, — буркнул он. — Даже дома покоя нет.
Босс теперь присылает сердечки? — горько подумала я, но вслух ничего не сказала.
Ночью я лежала и слушала, как Антон возится с телефоном под одеялом. Тиканье будильника казалось оглушительным. За стеной Ксения разговаривала с подругой по телефону — тихо, но я всё равно расслышала:
— У нас мама будто исчезла. Ходит, как призрак.
Я что, так заметно? Горло сжалось комом.
Утром пришла мама. Села на кухне, поправила мой воротничок и начала своё:
— Мужчины все такие — работают, устают. Главное, чтобы домой возвращались. А ты не выдумывай себе лишнего.
— Мама, — я отвернулась к плите, — не все мужчины одинаковые.
— Одинаковые, одинаковые, — она махнула рукой. — Твой отец тоже уставал, и ничего — прожили сорок лет. Терпение и труд всё перетрут.
Я сжала зубы. Если бы ты знала, мама…
Антон появился на кухне, уже собранный на работу. Увидел маму, кивнул вежливо.
— Антоша, — мама расцвела улыбкой, — я Оле говорю — надо мужа беречь, а не выдумывать лишнего.
Антон бросил на меня острый взгляд.
— А что она выдумывает? — спросил он слишком спокойно.
— Да так, настроение у неё какое-то… — мама замялась.
— Мам, хватит, — я поставила чашку на стол резче, чем хотела. — Мы с Антоном разберёмся сами.
— Оля! — мама вскинулась. — Что за тон?
Антон смотрел на меня изучающе.
— Что ты хочешь, я не понимаю? — спросил он тихо.
Правды, — подумала я, но сказала только:
— Ничего. Просто очень устала.
Он ушёл, хлопнув дверью чуть сильнее обычного. Мама покачала головой:
— Совсем с ума сошла. Таким-то мужем рисковать…
Я осталась одна, глядя на треснувшую сахарницу в мутном свете лампы. Трещина стала длиннее.
К ужину собралась вся семья. Я подавала борщ, стараясь не смотреть на Антона. Ксения молчала, теребила прядь волос. Напряжение висело в воздухе, как перед грозой.
— Передай соль, — попросил Антон.
Я протянула солонку. Наши пальцы случайно соприкоснулись, и он отдёрнул руку, словно обжёгся.
— Пап, а почему ты вчера так поздно пришёл? — вдруг спросила Ксения.
— Работал, — коротко ответил он.
— А позавчера? И в прошлую пятницу?
— Ксюш, — я попыталась остановить дочь, но она не унималась:
— А почему ты всё время в телефоне сидишь?
— Ксения! — рявкнул Антон. — Какое твоё дело?
Что-то во мне сломалось.
— А чьё? — услышала я свой голос. — Может, хватит врать всем подряд?
Тишина. Ксения замерла с ложкой у рта.
— О чём ты? — Антон побледнел.
— Ты больше не сможешь объяснить, почему врёшь? — я встала, чувствуя, как дрожат руки. — Сердечки в сообщениях, чужие духи, постоянные задержки, якобы "на работе"…
— Мама, может, хватит? — Ксения бросила ложку. — Зачем ты так?
— Ольга! — в кухню ворвалась мама, видимо, услышала крики. — Дочь же всё слышит!
— Пусть слышит правду! — я уже кричала, и остановиться не могла. — Я больше не согласна жить во лжи!
Рука сама собой дёрнулась — смахнула треснувшую сахарницу со стола. Она упала, рассыпавшись на сотни осколков.
— Вот теперь всё честно, — прошептала я, глядя на обломки.
Антон встал, взял ключи.
— Поговорим, когда ты успокоишься, — бросил он и ушёл.
Ксения рыдала. Мама причитала что-то про разрушенную семью.
А я выбежала из дома босиком, в одной домашней одежде. Спустилась в подъезд и прислонилась к холодной стене. Пахло затхлостью и пылью. Эхо моих всхлипов отражалось от бетонных стен.
Что я наделала?
Я просидела в машине до трёх утра. На заднем сиденье валялись детские игрушки, зонт, пакет с какими-то старыми вещами. Обычная жизнь, которая теперь казалась чужой.
Телефон разрывался от маминых звонков:
— Оля! Немедленно иди домой! Без мужа ты что будешь делать? Только попробуй разрушить семью окончательно — останешься одна!
Антон не отвечал на звонки. Ксения тоже молчала.
Я нашла в телефоне номер Нины. Мы не говорили месяцами, но сейчас мне нужен был хоть кто-то, кто не станет читать мораль.
— Нин? — голос дрожал. — Можно просто поговорить?
— Оль? — голос подруги был встревоженный. — Что случилось?
— Всё, — я заплакала. — Всё случилось.
— Я сейчас приеду.
— Не надо. Просто… побудь со мной на связи?
Мы говорили до рассвета. Нина не задавала лишних вопросов, не давала советов. Просто была рядом — голосом в телефоне.
Под утро я заснула прямо в машине, скрючившись на переднем сиденье.
Через три дня мы встретились в маленьком кафе возле торгового центра. Нина выглядела как всегда — яркая, энергичная. Я чувствовала себя серой тенью рядом с ней.
— Ты похудела, — сказала она, садясь напротив.
— Аппетит пропал, — я обхватила руками чашку с капучино. Тепло согревало ладони.
— Расскажи всё, — Нина придвинулась ближе. — И не говори, что всё нормально. Вижу же — не нормально.
Я рассказала. Про духи на подушке, про сообщения, про постоянные задержки и отговорки. Про ощущение, что живу с чужим человеком. Про страх, что схожу с ума.
— А знаешь, что я скажу? — Нина достала электронную сигарету, выпустила облако ароматного пара. — Ты не виновата. И ты не сумасшедшая. Зачем себя так жечь?
— Но дети… семья…
— А что дети? — Нина накрыла мою руку ладонью. — Думаешь, им хорошо в атмосфере вранья? Ксения уже всё прекрасно понимает, просто боится перемен.
Я молчала, переваривая её слова.
— Пора менять сахар на мёд, — вдруг сказала Нина, и я неожиданно рассмеялась сквозь слёзы.
— Ты сравниваешь меня с сахарницей?
— С треснувшей сахарницей, которую пора заменить на новую, — она подмигнула. — Слушай, а давай я тебя к психологу запишу? Знаю хорошего специалиста.
Раньше я бы отказалась. Но сейчас…
— Ладно, — согласилась я. — Попробуем. Мне всё равно нечего терять.
На обратном пути я заглянула в сумочку, чтобы достать ключи и нашла там детский магнитик — сердечко с надписью «Ты классная, мам». Ксения положила его туда давно, ещё до всех этих событий.
Может, я действительно классная?
Разговор с Антоном состоялся через неделю. Мы сидели на кухне друг напротив друга. Я поставила перед ним чай — в обычной чашке, без блюдца.
Он тёр ладонь о ладонь — старая привычка, когда нервничал.
— Ну? — спросил он. — Наговорилась с подружками?
— Антон, — я посмотрела ему в глаза, — я подаю на развод.
Он побледнел.
— Ты серьёзно?
— Вполне.
— А дети? А жизнь, которую мы строили пятнадцать лет?
— Дети поймут. Когда-нибудь. А жизнь… — я пожала плечами. — Какая жизнь? В которой ты каждый день мне врёшь?
Он попытался возразить, стал говорить про стресс на работе, про то, что я всё выдумываю. Но я больше не слушала оправдания. Впервые не хотелось плакать или кричать. Только спокойная решимость.
— Ты не подумала о детях? — это была его последняя попытка.
— Я думаю о них каждый день, — ответила я. — Поэтому и ухожу.
В этот момент на кухню зашла Ксения. Лицо заплаканное, прядь волос растрёпана.
— Теперь всё будет по-другому? — спросила она тихо.
— Да, — я кивнула. — Но у нас есть шанс быть счастливыми — каждый отдельно и все вместе.
Ксения подошла, села рядом. Не сказала ничего, просто положила голову мне на плечо.
Антон встал и вышел из кухни.
Утром, через месяц после той ночи в машине, я проснулась в тишине. Никто не кричал, не давил, не читал мораль. Странное ощущение — пугающее и одновременно освобождающее.
Я заварила чай и поставила на стол новую сахарницу — простую, без узоров. Стекло было слегка шероховатым под пальцами.
Солнце светило в окно по-новому — ярче, чем я помнила. Всё то же самое место, та же кухня, но воздух стал легче.
— Мам? — в дверях появилась Ксения в пижаме. Волосы торчали во все стороны.
— Доброе утро, — я улыбнулась дочери.
— А можно… — она замялась, — можно я с тобой позавтракаю?
— Конечно. Садись.
Ксения устроилась напротив, не теребя привычную прядь.
— Мам, я вчера с бабушкой говорила, — сказала она, наливая себе чай. — Она всё про терпение твердит. А я не хочу терпеть. Хочу, чтобы всё было правильно.
— И будет, — я накрыла её руку своей. — Я не обещаю, что будет легко. Но теперь у нас всё будет по-честному.
Мы сидели и пили чай из новых чашек. За окном начинался новый день — неопределённый, но честный. И это было только начало.
Как считаете, стоило главной героине сохранить семью?
Поделитесь в комментариях 👇, интересно узнать ваше мнение!
Поставьте лайк ♥️, если было интересно.