Отец скрывал много лет от семьи то, что сейчас может изменить размеренное течение моей жизни навсегда.
— Ну что, пап, будем разбирать твой музей? — тихо произнёс Алексей, останавливаясь на пороге гостиной.
Комната замерла в немом ожидании. Пыль медленно танцевала в лучах осеннего солнца, пробивавшихся сквозь жалюзи. Вот оно, то самое кресло, в котором три месяца назад он и нашёл отца. Склонившегося набок, с застывшим на лице выражением не то удивления, не то облегчения. Сердце. Врачи разводили руками: «Скоропостижно, ничего нельзя было сделать». Виктор Петров всегда был крепким орешком, но даже его ресурс оказался исчерпаем.
Алексей вздохнул и прошёлся взглядом по полкам, заставленным книгами по истории и моделями парусников, которые отец собирал в долгие зимние вечера. Всю жизнь этот человек был замкнут, как раковина. Работал инженером на севере, уезжал на вахты по два-три месяца, а возвращаясь, словно привозил с собой часть той морозной тишины. Они не ссорились, нет. Они просто молча существовали рядом, разделённые невидимой стеклянной стеной. И вот теперь стену предстояло разобрать по кирпичику.
Чердак встретил его запахом старого дерева, пыли и затхлости. Алексей щёлкнул выключателем — лампочка-груша озарила жалким светом хаос из ящиков, свёртков и старой мебели. Он принялся за работу механически, без энтузиазма. Вот коробка с его детскими рисунками, вот альбом с фотографиями матери — улыбчивой, хрупкой женщины. Она умерла два года назад и с тех пор дом окончательно погрузился в тишину.
В углу, под стропилами, стоял крепкий, видавший виды деревянный сундук. Алексей откинул тяжёлую крышку. Сверху лежали старые свитера, пахнувшие нафталином. Под ними — стопка книг в потрёпанных переплётах. Он уже хотел закрыть сундук, но рука наткнулась на что-то твёрдое, спрятанное под слоем пожелтевших газет. Это была картонная коробка из-под папиных инструментов, «Зубр». Неожиданно.
Он вытащил её. Коробка была не тяжёлой, но что-то внутри глухо постукивало. Откинул крышку. Внутри, аккуратно перевязанная бечёвкой, лежала пачка конвертов. И несколько фотографий.
Алексей взял верхний снимок. Чёрно-белый, с волнистыми краями. На нём был запечатлён его отец. Но не тот, которого он знал. Этот Виктор Петров выглядел лет на тридцать, он широко улыбался, заложив руки за спину. Одной рукой он обнимал стройную темноволосую женщину, которая прижалась к его плечу. А перед ними, задорно сверкая в объектив глазами, стояла маленькая девочка с бантами в косах. Они все трое светились таким беззаботным счастьем, что у Алексея на мгновение перехватило дыхание. Фотография была сделана явно не здесь, не в этом суровом городе — на заднем плане виднелась какая-то арка с пышной южной растительностью.
Он лихорадочно перебрал другие снимки. На них всё те же лица: отец, незнакомка, девочка. На пикнике, на каком-то празднике, просто на улице. Девочка росла на глазах от снимка к снимку. Алексей сглотнул комок в горле и потянулся к письмам. Верхний конверт был подписан аккуратным женским почерком: «Виктору Петрову. г. Северодвинск». Обратный адрес был из того самого южного города. Имя отправителя — Лидия.
Пальцы вдруг стали ватными, неуклюжими. Он развязал бечёвку, почти чувствуя физическую боль от этого вторжения. Но остановиться было уже невозможно. Он вытащил из конверта сложенный вдвое листок. Бумага была тонкой, пахла временем.
«Витя, здравствуй, мой дорогой, — начиналось письмо. — Получила твоё письмо, спасибо. Катюша бегает вся в предвкушении, уже завела свой календарик и каждый день перечёркивает. Говорит: «Когда папа приедет, мы пойдём в зоопарк и купим тех самых конфет». С деньгами всё в порядке, спасибо тебе большое. Квартиру утепляем потихоньку, как ты и советовал. Ждём тебя, как всегда, с нетерпением. Целую крепко. Твоя Лида».
Алексей сидел на пыльном полу чердака, сжимая в руках листок. В ушах стоял оглушительный звон. «Папа». Это слово резануло его, как нож. Все эти «вахты»… Все эти месяцы отсутствия… Он представлял отца в суровой обстановке общежитий, за чертежами, в цеху. А он… он уезжал в другой мир. В мир, где у него была другая семья и дочь.
Он отшвырнул письмо, как обжигающий уголёк. Поднялся, опираясь на сундук, и подошёл к маленькому пыльному окошку чердака. За стеклом был его город, его жизнь — работа, своя семья, свои заботы. А здесь, за спиной, в этой коробке, лежала параллельная вселенная. Жизнь его отца, о которой он не знал абсолютно ничего. И которая теперь рушила все устоявшиеся представления о нём.
— Кто ты был, папа? — прошептал Алексей в стекло, за которым сгущались осенние сумерки. — И, главное, зачем?
Узнав о двойной жизни отца, Алексей стоит перед мучительным выбором: копнуть глубже и рискнуть разрушить собственный покой или захлопнуть ящик Пандоры, так и оставив тайну без ответа. Но может ли он жить дальше, зная, что где-то у него есть сестра, которая до сих пор ждет весточки от своего «папы»?
Спасибо, что дочитали эту историю до конца! Загляните в психологический разбор — будет интересно!
Психологический разбор
Эта история — как удар под дых. Сначала кажется, что это просто рассказ о сыне, разбирающем вещи умершего отца. Но к концу главы понимаешь: это же история о том, как рушится целая вселенная. Вся жизнь Алексея, все воспоминания об отце — суровом, молчаливом — вдруг рассыпаются в прах.
Представьте себе: вы годами жили с одним представлением о самом близком человеке, а потом находите старую коробку — и ваш мир переворачивается. Гнев, обида, растерянность Алексея — это абсолютно нормальная реакция. Он чувствует себя обманутым. Его отец был не тем, кем казался. И теперь Алексею предстоит не просто разобрать хлам на чердаке, а заново собрать пазл под названием «папа», и это невероятно больно.
А как вы думаете, правильно ли поступил Алексей, что начал это расследование? Или иногда правду лучше не знать? Поделитесь своим мнением в комментариях — эта тема касается многих. Если история затронула вас, поставьте лайк и подпишитесь на канал, чтобы не пропустить вторую главу.
Вот ещё история, которая, возможно, будет вам интересна
А, если хочется лёгкого чтения для души, предлагаю почитать вот этот рассказ