В юности человек больше смерти боится отстать от моды, даже имея о ней весьма абстрактное представление, сродни представлениям взрослых людей о загробном мире, как о последней прибавке к пенсии.
Подросток послевоенного периода был не жесток и даже не патриотичен, хотя покорно носил клеймо потенциального героя, просто его "кобейном" был Сталин, и он был убежден, что мода на курта-иосифа это надолго, как в раю.
Я специально выносил во двор старые журналы, где И. В. было непривычно (после хрущевской порно-оттепели) много, чтобы отслеживать реакцию сорокалетних дяденек с желтыми зубами. Они реагировали на пропаганду своего детства в точности как на повторы "Музыкального ринга", не подозревая какой мощный шквал ретро-фуфла накроет их в конце 80-х, накроет и заплюет стариной, которая быстро покажется им не афродизиаком, а отравой жизни, чем-то вроде разбуженного грузинским акцентом цепня в пузе, перед которым бессилен даже всемогущий зеленый змий.
Нормальный журнал должен называться не "Наука и религия" (оба эти близнеца-суеверия подкармливают две секты аферистов) а "Религия и мода".
Потому что дьявола встречают по одежке.
