— Ты, главное, не переживай, Танечка. Я тебя поддержу. Как могу… — Борис привычно поцеловал жену в висок, пододвинул к ней тарелку с овсянкой и устроился напротив с чашкой кофе.
Татьяна смотрела на кашу и чувствовала, как где-то внутри скребут. Ещё вчера ей казалось, что она просто устала. А сегодня — что её усталость живёт в этой квартире на правах хозяина.
— Ты говорил, что купишь зубную пасту, — напомнила она, стараясь говорить спокойно. — И напомни, почему с моей карты вчера списалось три с половиной тысячи?
Борис намазал багет джемом и, не глядя на жену, пожал плечами:
— Ну, ты же сама просила меня больше участвовать. Вот я купил тебе духи. С тем запахом, который тебе в рекламе понравился. И мастер-класс по выпечке, вместе сходим.
— Борь… — она отодвинула тарелку, в горле пересохло. — Ты спросил бы хотя бы. Или купил бы на свои.
Он усмехнулся, сделал глоток кофе:
— Ну не драматизируй. На свои у меня пока нет — сама знаешь, пока отдыхаю. Но ты же меня поддерживаешь, да?
Отдыхаю.
Это слово стало таблеткой от любой его вины, от любого спора. Борис «отдыхал» уже почти три года. Сначала был сокращён, потом искал себя, потом — «мне надо отдохнуть, Таня, я сорвался». Таня слушала, понимала, терпела. Сначала. Теперь — всё чаще ловила себя на том, что не хочет возвращаться домой.
И всё бы ничего — если бы не мама Бориса. Институт свекрови.
Зинаида Аркадьевна приходила чуть ли не ежедневно. С утра. Иногда — с пакетами: «Вот хлеба принесла, чтоб не голодали», чаще — с пустыми. И уходила с полными.
— Ну, Танечка, у тебя же работа, у тебя же деньги, неужели тебе жалко мне пару кусочков рыбы и вареньица? — приговаривала она, захлопывая холодильник. — Ты же понимаешь, как тяжело на пенсии.
И всё говорила это в квартире, где половину ипотечных платежей 8 лет тянула Таня. В квартире, где не было ни дня, чтобы Борис заплатил за коммуналку. Где даже кошку — и ту кормила Таня.
— Ма, ну не наглей, — иногда пробовал протестовать Борис.
— Я вам квартиру выбила, а теперь я — наглая? Я могу уйти, раз такая обуза!
Таня не вмешивалась. Уже даже не сердилась. Она тупо фиксировала: ушло молоко, сгущёнка, два филе лосося, баночка крема для рук, коробка с витаминами. Она просто перестала покупать деликатесы.
Таня работала в аптечной сети, управляющей — и держала восемь точек в своём районе. Под ней был штат, отчёты, поставки, аренда. Утром она была уже в офисе, вечером возвращалась домой с больной спиной, головой и... молчанием.
— Ты опять в телефоне, — упрекал Борис. — Мы не разговариваем почти. Я дома один весь день, между прочим. Очень грустно.
— Ты можешь выйти на улицу, пойти в библиотеку, в бассейн, поработать хотя бы… — пробовала она.
— Да ну, мне надо отдохнуть ещё. Ты не понимаешь, у меня выгорание.
Он гладил её по волосам, целовал в щеку, предлагал чай и новый рецепт. А внутри у Тани накапливалась тишина, похожая на безысходность.
Пик настал в субботу. Таня вернулась с работы раньше. На столе стоял торт. Красивая коробка, бант.
— Что за праздник?
— Мастер-класс прошёл отлично! Мы с Алёной так смеялись, она такие истории рассказывает! Я ей твои духи тоже показал, ей понравились...ну...я ей их подарил.
Таня медленно подошла к коробке и тихо, почти шёпотом, произнесла:
— Кто такая Алёна?
Борис чуть растерялся, но тут же нашёлся:
— Да просто соседка, мы вместе ходили. Ты же не захотела, а куплено уже было. Ну не пропадать же, правильно?
Слово «соседка» ударило неожиданно. Алёна. Это та, что три месяца назад помогала Борису с тестом дрожжевым. Слишком молодая, слишком яркая, слишком одинокая.
— Я не против, что ты ходил не один, — сказала Таня, — я против, что ты ходил туда на мои деньги. И подарил мои духи.
— Таня, ты чего? — он смотрел на неё, как на сумасшедшую. — Это всё из-за усталости, я понимаю. У тебя сложная работа. Тебе просто отдохнуть надо.
Она прошла мимо, в ванную. Закрылась. Глубоко вздохнула. Села на край ванны.
Отдохнуть?
Она достала телефон и впервые за три года написала подруге в Сочи:
«Можно к тебе приехать на недельку? Только не спрашивай. Просто скажи да.»
На следующее утро Борис не нашёл ни Тани, ни еды, ни кофе, ни своей свежевыстиранной одежды, она всегда стирала её по выходным.
На столе лежала записка:
«Не ищи меня. Я отдыхаю. Ищу себя. Как ты когда-то. Только за свой счёт.»
Продолжение рассказа