Предыдущая часть:
Начало истории:
Никогда ещё проституция не была так хорошо организована и не предлагала столько вариантов, как в Париже 1900 года.
От знатных куртизанок, которых можно было увидеть развалившимися на сиденьях экипажей, до девушек с непокрытой головой в шалях, прогуливающихся по внешним бульварам, – здесь было что-то на любой вкус и кошелёк.
Были и женщины среднего класса, которые через посредников находили джентльменов, готовых покупать им платья и украшения.
Именно такой мир Сидони Габриэль Колетт Колетт изобразила в «Жижи».
Чужестранцу, приехавшему в Париж, достаточно было сделать несколько шагов по Итальянскому бульвару, чтобы натолкнуться на увешанных перьями проституток.
Если он хотел чего-то иного, он отправлялся в знаменитые бордели.
«Ле-Шабане», который посещал сам принц Уэльский (и продолжал посещать его уже будучи королём Эдуардом VII), был невероятно роскошен, с его готическими и арабскими комнатами.
Дамы принимали клиентов в вечерних платьях.
В менее изысканных заведениях они носили халаты.
Существовали также и дома, где женщины были фактически пленницами.
Естественно, различные венерические заболевания бросали тень на эту «La Belle Epoque / Прекрасную эпоху».
Весь Париж следовал любовной низменной жизни Монмартра в «Мулен Руж», затем в «Бал Табарен» и «Казино де Пари».
Миф о Монмартре восходит к последнему десятилетию века.
Тот факт, что церковь Сакре-Кёр венчала этот холм, посвящённый плотским утехам, придавал ему весьма декадентскую двусмысленность.
Певцы, несколько анархичные, обычно непристойные, в полной мере использовали то, что англичане по-французски называли lа nostalgie de la bouе / ностальгия по грязи.
Подобно тому, как люди любили вешать на стену своей гостиной картину в изящной позолоченной раме, изображающую нищих детей, они любили слушать, закусывая устрицами, певцов вроде Брюана или Жеана Риктуса, поющих о бродягах, проститутках, каторжниках или пьяницах.
Эта тоска по низшей жизни и создала La Goulue, так часто изображаемую Тулуз-Лотреком и вдохновлявшую множество подражателей на протяжении всей Прекрасной эпохи.
Эй! У тебя что, нет жён дома? ...
Расталкивая толпу бездельников, щегольских авантюристов и гуляк-провинциалов, толпящихся вокруг неё, когда она пытается пройти, Ла Гулю, в своём коротком платье, бесстрастно проталкивается сквозь толпу, дерзко оглядывая всех этих жадных до снобов взглядом прекрасной, уверенной в себе девушки, познавшей жизнь. ...
Вырываясь из своих обильных юбок в шелесте кружев и дорогого белья, кое-где подчёркнутого нежными цветными лентами, появляется нога, направленная прямо на люстру, блестящая и шёлковая, схваченная выше колена бриллиантовой пряжкой. Нога порхает, радостная и сладострастная. И дразня своей подвижной, вывихнутой ногой, изображает что-то вроде приветствия толпившимся вокруг зевакам.
Ла Гулю — звезда танцевальных залов, этих гигантских мест встречи скучающих мужчин и проституток, звезда Монмартра, восходящая в лунном свете Пьеро де Вийетта над холмом Сакре-Кёр и призрачными крыльями мёртвых мельниц, циничное великолепие, сотканное из фантазии и грязи, цветок в туалетной луже, попавший в луч электрического света и внезапно ставший невероятно модным. (Жан Лоррен)
Даже сегодня французский канкан остаётся абсурдным и торжественным обрядом, лишённым всякой эротики, исполняемым каждый вечер в мюзик-холлах Монмартра для иностранцев, привлечённых зрелищем, называемым «La Belle Epoque» — одним из немногих понятных им французских выражений.
Продолжение:
Если вам понравилась статья, поставьте, пожалуйста, лайк. Вам несложно, а нам приятно. А ещё лучше подписывайтесь на наш канал. У нас ещё много прекрасных историй в запасе.