Предыдущая часть:
Начало истории:
В других столицах мир удовольствий был организован хуже, социальное расслоение было слабее.
В Лондоне ностальгия по nostalgie de lа bоuе приводила к самым худшим последствиям: шантажу, тюрьме...
Именно в этом городе мюзик-холл приобрел огромное значение и до сих пор остаётся символом эдвардианского веселья.
Были построены огромные Coliseum и Alhambra.
Здесь Мари Ллойд пела свои кокни-песни,
а после 1910 года Габи Деслис, увенчанная перьями и обнажённая под жемчугом, подаренным ей королём Португалии, пользовалась большим успехом, чем в Париже.
Эта очаровательная девушка, умершая совсем молодой (в 38 лет), пела на языке стран Entente Cordiale / Сердечного согласия:
На пляже, на пляже,
Мужчины полны коварства.
Когда я принимаю ванну,
Все мальчики просто стоят и смотрят.
Чтобы спеть эту песню, она надевала купальный костюм.
Людям нравились открытки с такими купающимися красавицами.
Все её песни были записаны и выдержали испытание временем лучше, чем голоса Карузо и Мельбы.
Рупорный граммофон, так быстро прижившийся у британцев, стал одним из символов их Прекрасной эпохи.
Ещё одно увлечение, на этот раз из Соединенных Штатов, – Gibson girls.
Танцовщицы с невероятно тонкими талиями, в великолепных шиньонах, одетые в вечерние платья, как на рисунках Чарльза Гибсона, являли собой смесь эротических и аристократических идеалов.
Идеалов, которые Глэдис Купер принесла на сцену, поскольку публике, очевидно, мало что нравилось, кроме изображений светской жизни.
Только фарсы ставились в богатой буржуазной обстановке.
Мужчины обычно были комиками, хотя красавец Льюис Уоллер, создавший в 1902 году образ М. Бокэра (впоследствии одну из величайших ролей Рудольфа Валентино), был первым мужчиной, у которого появился свой фан-клуб, члены которого носили значки с гравировкой K.O.W. (Keen op Waller).
Но в Лондоне не было места для великих дам полусвета.
Их не пустили бы в «Ритц» или «Савой», их экипажам не разрешили бы дефилировать в Гайд-парке, и в их обществе видели бы только мужчин без репутации.
За этим отправлялись в Париж.
Вена, как мы уже видели, была очень похожа на Париж, но там у людей было меньше денег; Sacher не был таким элегантным, как Maxim, хотя большинство его клиентов были более аристократичны, чем представители высшего среднего класса, которые составляли основу французской клиентуры.
В Санкт-Петербурге были знаменитые островные рестораны с их цыганками, но истинные ценители вызывали своих любовниц из Парижа или, что предпочтительнее, отправлялись к ним на Ривьеру.
Французская и Итальянская Ривьеры образовали отдельную страну, где весь высший класс приезжал практически отовсюду, чтобы тратить деньги на удовольствия, а коренное население было занято обслуживанием гостей, продажей им салатов и всевозможных услуг по очень высоким ценам.
Всё оживало только зимой.
Виллы и отели закрывались между Троицей и Днём всех святых.
Это не было убежищем, каким является Швейцария сегодня, для тех, кому угрожали налоги или смена правительства, но там нужно было быть богатым или, по крайней мере, казаться таковым.
Как мы уже говорили, члены королевской семьи подолгу гостили на Ривьере и общались с прусскими принцами, обеспокоенными деспотизмом, лордами, которым угрожал какой-нибудь скандал, американцами, бежавшими от пуританства в поисках блестящего общества, француженками с хорошим доходом и слишком молодыми для них любовниками, банкирами, ставшими там уважаемыми, примадоннами на пенсии, и египтянами с турками, отрывающимися по полной программе.
Но тон задавали русские – от великих княгинь до самых бездарных игроков.
Были также румыны и итальянцы, каждый из которых был каким-то принцем.
На Ривьере не поднимали шума по поводу происхождения титулов; важно было его иметь.
Весь Париж встречался там, разукрашенный февральским солнцем.
Дамы полусвета снимали там виллы или квартиры в зависимости от своих возможностей.
Именно там сформировалось ядро общества, угасшее после Второй мировой войны.
В июле завсегдатаи Французской Ривьеры снова с удовольствием встречались в Санкт-Морице или Довиле, но они провели весь сезон в Лондоне, а в Париже – до Гран-при (первого воскресенья июля).
В сентябре самые изысканные события происходили в Венеции, самые богатые – в Биаррице.
Романы Абеля Германа «Trains de Luxe» и «Transatlantiques» дают нам представление об этом странствующем мире, который обладал претензиями высшего общества и удобствами полусвета, а дворцы для него были словно роскошные отели.
Продолжение:
Если вам понравилась статья, поставьте, пожалуйста, лайк. Вам несложно, а нам приятно. А ещё лучше подписывайтесь на наш канал. У нас ещё много прекрасных историй в запасе.