Предыдущая часть:
Начало истории:
Самые амбициозные представители этой богатой буржуазии, стремившиеся к развлечениям, находили в Париже аристократов, которым гораздо быстрее, чем в других столицах, становилось скучно от условностей своего окружения.
Итак, мы переходим к полусвету, к миру театра, который вместе с официальными художниками, актёрами, членами клубов и высшей буржуазией составлял тот самый знаменитый «Весь Париж».
«Весь Париж» обедал в ресторанах, открывал «Maxim», катался по Булонскому лесу на первых автомобилях, решал успех или провал пьесы.
В нескольких своих романах Жан Лоррен описывает грандиозную премьеру, на которой пернатые и раскрашенные гости своими раболепными или алчными выражениями лиц напоминают кадры из фильма Феллини.
Автор лёгких комедий, более благожелательный, чем Лоррен, рисует прелестную картину парижских ресторанов:
Париж готовится к обеду... на открытом воздухе. А у Лорана, напротив буржуазного Ле Дуайена, за Фоли-Пайяром, сквозь кусты просвечивает зеленый свет абажуров. В свете свечей скатерти кажутся белыми, как простыни. Издалека, когда люди садятся за стол, кажется, что они собираются почитать в постели..
Это тот момент, когда Елисейские поля, от площади Согласия до площади Этуаль, и особенно вокруг Ронд-Пойнта, постепенно пробуждаются к ночной жизни, совершенно отличной от дневной. Одинокий, недалеко от тихой верхней части проспекта, у которого нельзя разглядеть ни начала, ни конца, Дворец притягивает к своим освещенным окнам два ряда прогуливающихся, их взгляды полны восторга или отвращения. За окнами, в двух шагах от нас, можно увидеть иностранцев, сидящих так же отчетливо, как если бы они были на улице, по-прежнему богатых, поедающих под звуки чардаша, созданных специально для них из сердец скрипок и цитр цыганами с моржовыми усами и баклажановыми щеками, их томно-похотливые глаза устремлены к плечу американки, увешанной жемчугами; можно увидеть камердинеров в бриджах до колен, надменную позу дворецких, унизанные кольцами руки, трепетно поднимающие наполненный бокал с шампанским, запах потрошёной птицы, фаршированной трюфелями, букеты роз, глыбы льда, подсвеченные изнутри, словно толстое стекло фонаря маяка, и зубы красавицы, готовящей цветок для петлицы. (Анри Лаведан).
Дамы полусвета любили театрально появляться в этих ресторанах, особенно в «Maxim» во время ужина, в очень светлых платьях, резко выделяющихся на фоне тёмных костюмов их поклонников, толпившихся позади них и возвышавшихся над ними в шляпах с перьями или пышных ветвях перьев.
Если все головы не поворачивались вслед за ней, узнавая её ликующий сопрано-смех, её выход провалился.
Такое же представление можно было увидеть весной в Булонском лесу. Обратимся снова к Жану Лоррену:
Половина первого. Павильон д'Арменонвиль. Прохладно, мягкий свет, приглушённый глубокими тенями, – картина утончённой элегантности, вершина роскоши; блеск серебра и стекла сквозь зеркальные окна веранды, призрачная зелень листьев, отражающаяся в бледно-голубых лакированных крыльцах, и среди фырканья лошадей, лязга уздечек и цепей, скрежета колёс и блеска сбруи можно заметить рукопожатия, чарующий смех, бессвязные разговоры, приветствия, произносимые ради удовольствия показать зубы и протянуть изящную ручку, увешанную кольцами, мелькание ярких платьев и гибких талий, обтянутых вышивкой, под неожиданно кружащимися зонтиками.
Восхитительный театр в Монте-Карло был одним из мест, где эти дамы, которым не было бы места в Парижской опере, демонстрировали свои драгоценности.
В один из сезонов публика была в восторге от соперничества прекрасной Отеро и Лианы де Пужи. Если однажды вечером Отеро выставляла свои рубины, на следующий день Лиана щеголяла ещё более крупными. Если жемчуг Отеро доходил до талии, Лиана могла сшить из него пояс.
Наконец, стало известно, что Отеро получила бриллиантовое ожерелье, рядом с которым бриллианты Лианы померкли бы. Однако Лиана появилась в своей ложе во всём белом, без единого драгоценного камня. За ней шла её фрейлина, усыпанная бриллиантами, которые, пожалуй, стоили столько же, сколько и бриллианты Отеро.
Лиана де Пужи была, безусловно, более элегантной и более умной из этих двух знаменитых куртизанок, которые привлекали так много людей в Париж и чьи имена, бесконечно более известные, чем имена Пастера и Дега, вдохновляли мечты джентльменов от Каракаса до Владивостока.
Лиану одновременно развлекали знатные иностранцы: барон Бляйхрёдер в Берлине, лорд Карнарвон в Лондоне, принц Строцци во Флоренции, а в Париже (среди прочих) молодой Морис де Ротшильд.
Брат короля Португалии тратил на неё состояния. Но она предпочитала женщин и имела бурные отношения с молодой американкой Натали Барни.
Жан Лоррен, который сам предпочитал мужчин, чуть не женился на Лиане де Пужи.
Он описал её следующим образом:
Выше, стройнее, утончённее, чем когда-либо, с этим прозрачным цветом лица и этими изящными кругами вокруг больших, испуганных, как у лани, глаз, Лиана принимает гостей сегодня, полулежа на сугробе белых мехов, накинутом на её знаменитый белый атласный шезлонг. На ней роскошное платье с пышными рукавами из белой парчи, ткань и подкладка которого расшиты лилиями. Шесть рядов жемчуга обвивают её хрупкую шею, одну из тех прелестных шей, что предназначены для палача, и среди всей этой пушистой белизны, блестящего атласа и восточного жемчуга она выглядит болезненной, хрупкой инфантой.
Чтобы развлечь свою подругу, Лиана устраивала странные вечеринки, на которые приглашала подозрительных на вид борцов и где подавала клубнику в шампанском.
Завершая вечер, они отправлялись в ночные клубы Монмартра, чтобы потанцевать с художниками и хулиганами, и иногда оставались там до рассвета, если в тюремном дворе Ла-Рокетт казнили на гильотине известного убийцу.
Такие зрелища доставляли этим дамам и их спутникам новые острые ощущения.
La Belle Epoque?
Продолжение:
Если вам понравилась статья, поставьте, пожалуйста, лайк. Вам несложно, а нам приятно. А ещё лучше подписывайтесь на наш канал. У нас ещё много прекрасных историй в запасе.