У каждого леса свой хозяин. Так говорили старики, и спорить с ними никто не смел. Дубравы держат свои корни под властью могучих леших, топи и болота под владычеством болотных ведьм, но в сосновых борах, где воздух густ от смолы, а стволы уходят в небо, как копья воинов, живёт иной дух. Его кличут Боровик.
Не вздумай путать его с грибом или с каким шутом лесным. Боровик - хозяин и страж, дух суровый и прямой, как сосна. Он не играет с людьми, не морочит, как леший. Он карает за дерзость и наглость.
Говорят, появился он в те времена, когда сосны только начинали тянуться к солнцу, а на земле ещё ходили великаны. Один такой великан, из камня рождённый, хотел вырвать бор с корнями, чтобы построить себе дворец из сосновых брёвен. Но земля отвергла его, и сосны не отдались. Тогда из смолы и корней поднялся Боровик высокий, бородатый, с глазами, как раскалённые угли. Он вонзил свои руки-корни в землю, и великан ушёл под неё навеки. С тех пор Боровик - хозяин бора.
Люди же приметили: стоит зайти в сосновый лес без почтения и деревья начнут шуметь, словно шепчутся за спиной. А иной раз и вовсе гул пойдёт по ветвям, как будто бор дышит. Те, кто возвращались, рассказывали:
- В сумерках среди стволов стоит тень, выше самой старой сосны.
- В бороде его путается хвоя, а дыхание тянет смолой и сыростью.
- Идёт он тихо, но от шагов земля дрожит, будто подземный гром.
Не всякий встречает Боровика лицом к лицу. Иногда это только знак: сорвавшаяся с ветви шишка, скрип корней, странный след на песке, будто кто-то тяжёлый прошёл рядом. Но если услышишь, как сосна застонала, знай: хозяин рядом, и он смотрит.
Старики учили:
- Не руби первую попавшуюся сосну спроси у леса позволения.
- Не шуми и не свисти в бору.
- Не поворачивайся резко, если услышал шаги за спиной.
Кто соблюдёт эти правила выйдет целым. Кто забудет останется среди сосен навсегда.
И вот о таких, кто забыл, и пойдут дальше наши истории…
История первая: Егор-дровосек
Егор был парень смелый, но упрямый. В деревне его знали как работящего: если топор в руки возьмёт, хоть лес вырубит. Жил он с матерью, вдвоём, без отца. А зимой в их избе было пусто и холодно, если дров вовремя не заготовить.
Осень в тот год выдалась тяжёлая. Дожди тянулись неделями, хворь по селу ходила, да и дрова у многих подходили к концу. Вот и решился Егор пойти в бор, хотя мать и отговаривала:
— Не ходи, сынок, глубоко. Сруби у опушки, там берёзы ещё стоят. В бор не суйся, хозяин не любит гостей.
Но Егор лишь махнул рукой:
— Что хозяин, что сказки бабьи… Мне жить надо, а не страхами питаться.
И ушёл.
Бор встретил его тишиной. Солнце скрылось за тяжёлыми тучами, и воздух был густ от запаха сырой хвои. Стволы сосен тянулись к небу ровными рядами, будто солдаты на страже. Под ногами песок да опавшая хвоя, мягкая, пружинящая.
Шёл Егор всё дальше. И чем глубже заходил, тем деревья становились толще, прямее, чище. «Вот бы брёвна из таких домовину поставить! На век хватило бы», подумал он и занёс топор.
Только первый удар прозвучал, как звон по колоколу. Сосна будто отозвалась стоном, и смола потекла из свежего заруба, словно кровь. Егор вздрогнул, но не остановился. Второй удар и вокруг поднялся странный гул, будто ветер прошёл по верхушкам. Вот только ветра не было.
Земля под ногами дрогнула. Топор сам вырвался из рук и вонзился в песок рядом с ногой.
— Кто тронул моё древо?..
— прогремел голос, тяжёлый, как гром подземный.
Егор оглянулся и застыл. Меж сосен стоял великан. Высокий, плечистый, с венцом из сучьев на голове. Лицо скрывала тень, лишь глаза горели красным, как уголь в костре. Бородой его была хвоя, а плечи обвивали корни.
— Мне дрова нужны…
— выдохнул Егор, пятясь.
— Берут с дозвола,
— гулко ответил дух.
— Ты взял силой.
Сосны вокруг вдруг склонились, как будто ожили. Их ветви скрипели, словно тянулись к Егору. Корни выползали из земли, похожие на руки.
Егор бросился бежать. Но шаги его были тяжёлыми, земля будто держала его, не пуская. Хвоя засасывала ноги, песок цеплялся за сапоги. За спиной гулко шагал Боровик, и с каждым ударом земли у Егора в груди нарастал страх.
Он кричал. Его голос разносился эхом по бору, но никто не услышал.
А утром крестьяне нашли у той самой сосны лишь его топор. Рукоять почернела, а лезвие заржавело, будто пролежало там десятки лет.
С тех пор в деревне говорили: если сосна стонет при ударе топора бросай железо и уходи. Значит, рядом хозяин стоит.
История вторая: Пастух и стадо
В той же деревне жил пастух Степан. Мужик он был весёлый, балагур, любил побренчать на дудочке и погромче песни распевать, когда гонял стадо. Люди его уважали скот в целости возвращал, да и сам всегда с улыбкой.
Но однажды летом, когда трава у опушки выгорела от жары, Степан повёл стадо глубже в бор. Сначала всё было привычно: колокольчики у коров звенели, дети на лугу махали вслед руками. Но стоило стаду скрыться меж сосен, как смех и крики стихли, а деревья сомкнулись, будто воротами.
— Ну и ладно,
— махнул рукой Степан.
— Чего я, хуже других? Трава тут гуще, коровы наедятся.
Пас он скотину до вечера. Солнце клонилось к закату, тени вытягивались, и бор становился всё темнее. Вдруг Степан заметил: коровы начали метаться, мычать тревожно, колокольчики звенят нестройно, будто кто-то глухим басом перебивает звон.
Степан поднялся с пня, прислушался и услышал. Между сосен шёл гул, похожий на дыхание. Сухое, глубокое, будто кто-то втягивал воздух через тысячи хвоинок.
— Эй, стойте, не пугайтесь,
— сказал он скоту, хотя голос дрогнул.
— Это ветер, что ж ещё.
Но ветра не было. Воздух стоял, густой и смолистый. И только сосны тихо скрипели, словно переговаривались друг с другом.
Коровы начали разбегаться в разные стороны. Звук колокольчиков наполнил бор, как сумасшедший хор. Степан побежал за ними, крича, свистя, но чем дальше он гнался, тем сильнее путался между стволов.
И тогда он увидел: прямо посреди тропы стоял Боровик. Высокий, плечистый, глаза горят красным сквозь тень. От него пахло сыростью и мхом.
— Ты зачем мою тишину нарушил?
— гулко спросил дух.
— Кто позволил гнать сюда своё стадо?
Степан упал на колени, пытаясь выдавить из себя слова:
— Я… я ж не со зла… Трава у опушки сухая… скотина жрать хотела…
Но сосны вокруг уже склонились, и корни полезли из земли. Коровы мычали всё тише, а их колокольчики звенели глухо, словно под землёй. Один за другим звуки стихали, будто их глотала земля.
Наутро в деревне нашли только Степанову дудочку. Лежала она у опушки, вся треснувшая, а рядом следы коров, что уходили в бор и обрывались посреди пути. Ни стада, ни пастуха больше никто не видел.
С тех пор крестьяне гнали скот лишь до поля, а если травы не хватало лучше сами голодали, но в бор не заходили. Говорили: колокольчики тех коров иногда слышны в сумерках меж сосен. Звон тихий, далёкий, будто из другого мира.
История третья: Охотник
Жил неподалёку охотник по имени Пахом. Мужик был крепкий, меткий, да только гордыня в нём сидела, как заноза. Любил похвастать в кабаке:
— Мне никакой лес не хозяин, зверь от меня не уйдёт, а духи… Что духи? Я их стрелой пришпилю к сосне, если под руку попадутся!
Старики качали головами, но молчали. Молодёжь смеялась, слушая его бахвальство.
Однажды, в самом разгаре осени, Пахом решил доказать свою удаль. «Пойду, думает, в бор. Зверя добуду, а если и дух встретится, того лучше: будет о чём рассказать».
И пошёл.
Бор встретил его тишиной, как всегда. Ни птичьего крика, ни треска ветки. Лишь сосны стояли рядами, а в воздухе висел густой смоляной запах. Охотник шагал смело, арбалет держал наготове.
Вдруг впереди мелькнула тень огромная, будто медведь. Пахом прицелился, выстрелил. Стрела вонзилась в ствол сосны, но не в зверя: тень растворилась.
Только дерево застонало, и смола потекла из пробоины.
Пахом замер, но быстро взял себя в руки. Видал? Даже сосну пробил! сказал он вслух, будто кто-то слушал.
И тогда послышался шаг. Глухой, тяжёлый, как удар молота о землю. Второй. Третий.
Меж сосен вышел Боровик. Глаза его полыхали красным, лицо скрывала тень, а в руках он держал сосновый ствол, как копьё.
— Зачем моё древо ранил?
— спросил он низким голосом.
Пахом поднял арбалет.
— А ты кто такой, чтоб мне указывать? Лес твой? Ха! Теперь мой.
Он снова выстрелил. Стрела вонзилась прямо в грудь Боровику и тут же превратилась в сухую щепку, осыпавшуюся на землю.
Дух шагнул ближе. Сосны вокруг наклонились, и их ветви тянулись, будто кнуты. Корни полезли наружу, скручиваясь, словно змеи.
Пахом попытался бежать. Но земля вязла под ногами, песок тянул вниз. Сосновые ветви хлестали его по лицу, сбивали с ног. И в конце концов тьма накрыла его, как одеяло.
В деревне потом нашли его арбалет, вросший в ствол. Рукоять вся покрылась смолой, и никто не смог оторвать его от дерева. Старики шептали: то лес сам забрал охотника, а арбалет оставил как память назидание другим.
С тех пор в той деревне ни один мужик не смел хвастать, что сильнее леса.
История четвёртая: Ведьма и хозяин бора
В одной деревне, что стояла ближе всех к бору, жила старуха по имени Авдотья. Люди называли её ведьмой и не зря: знала она травы, умела шептать заговоры, а иной раз и болезнь снимала. Но вместе с тем ходили слухи, что Авдотья может наслать беду.
Говорили, будто по ночам она уходила в лес, разговаривала с корягами да птицами, а из её избы в ненастные вечера тянулся странный свет.
Однажды к ней пришла беда. Сын её единственный захворал, да так сильно, что ничто не помогало. И тогда Авдотья решилась на крайнее: пойти к хозяину бора самому Боровику.
— Если кто и может помочь, то он,
— сказала она, завязывая на плечи свой старый платок.
В полночь, когда деревня спала, ведьма вошла в бор. Сосны стояли, как чёрные свечи, и только луна скользила меж стволов. Авдотья шла без страха слишком много лет она жила бок о бок с лесом.
На опушке она зажгла свечу из воска, воскурила травы и прошептала:
— Хозяин бора, явись. Уговор есть.
Долго было тихо, лишь сова ухнула где-то в стороне. Но потом земля дрогнула, и из глубины леса вышел он. Боровик. Высокий, мрачный, с глазами, как горящие угли. Его борода тянулась до земли, в ней путалась хвоя и мох.
— Что тебе, старуха? — прогремел он.
Авдотья подняла взгляд:
— Сына спаси. Молод ещё, жить хочет. А взамен… взамен я служить тебе стану. Заговоры мои, сила моя
— всё твоё будет.
Боровик шагнул ближе. В воздухе запахло сыростью и смолой.
— Ты думаешь, мне нужна твоя сила? Я сильнее любого заговора.
— Но сын…
— прошептала ведьма, падая на колени.
— Без него я одна останусь.
Дух посмотрел на неё, и глаза его сверкнули ярче.
— Лес не торгуется. Я беру, когда хочу, и отдаю, когда считаю нужным.
Сосны вокруг зашумели, словно целый хор. Корни поползли к ногам ведьмы, и та закричала, но не от страха, от злости. Она начала шептать заклятие, бросая в сторону Боровика горсть сушёных трав.
Пламя свечи вспыхнуло, но тут же погасло, будто его втянула сама земля. Заговор рассыпался, не достигнув цели.
— Ты хотела связать меня словами?
— рявкнул дух.
— Глупая. Я древнее твоих песен.
И сосны сомкнулись вокруг неё стеной.
Наутро крестьяне нашли на опушке только её платок. Порванный, весь в смоле, с запахом гарью. А в деревне сын её умер той же ночью, будто вместе с матерью.
С тех пор люди шептали: нельзя у леса просить сделку. Лес не продаёт милости и не покупает душ. Лес лишь берёт своё.
Послесловие: суеверия о хозяине бора
С тех пор как люди потеряли Егора, Степана, Пахома и ведьму Авдотью, в деревнях о Боровике говорили только шёпотом. Его имя не произносили без нужды: верили, что лес слышит каждое слово.
Старики учили детей, и те учили своих внуков:
- Не руби первую сосну, что встретилась на пути. Сначала поклонись, попроси разрешения. Если дерево застонет беги, не оглядывайся.
- Не гони скотину в бор. Пусть лучше сено подорожает, чем хозяин заберёт всё стадо разом.
- Не хвастай силой в кабаке. Лес не любит гордецов и находит способ унять любого.
- Не ищи сделки с духом. Лес берёт жертвы сам. Никакие заговоры не помогут.
- Не свисти и не пой громко в сосновом бору. Считается, что каждый свист зовёт к тебе внимание хозяина.
- Не смотри за спину, если услышал шаги. Если обернёшься, уже не выйдешь.
А ещё говорили: в тихие вечера, когда солнце садится за горизонт, если зайти в бор, можно услышать:
— звон далёких колокольчиков, что звали стадо Степана;
— скрип арбалета, вросшего в сосну, что был у Пахома;
— запах трав Авдотьи, смешанный со смолой;
— или чужой крик, рвущийся из глубины леса, крик Егора.
Все эти знаки считали предупреждением. И потому деревенские, увидев вдалеке тёмные кроны сосен, крестились и шли стороной.
А старики всегда повторяли одно и то же:
«У каждого леса свой хозяин. В дубраве - леший, в топи - ведьма болотная. А в бору - Боровик. С ним не шутят. С ним не торгуются. Его боятся и правильно делают».
