Центральный рынок в середине недели был не так многолюден, как в выходные, но всё равно шумел голосами торговцев и покупателей…
Женя стояла у главного входа и пристально рассматривала проходящих мужчин, силясь узнать в незнакомых лицах черты Андрея. Она заметила его сразу, как только он появился из-за поворота. Сходство с мужем было действительно поразительным: те же тёмные волосы, тот же разрез глаз, та же линия подбородка. Только Николай выглядел старше — лет на десять, и одет был куда проще: куртка, потёртые джинсы.
— Евгения? — спросил он, подходя ближе.
— Женя, — поправила она, протягивая ему руку. — Спасибо, что согласились встретиться.
Его рукопожатие оказалось крепким, рука — рабочая, с мозолями. Николай внимательно вглядывался ей в лицо, словно хотел понять, кто перед ним.
— Пойдёмте в кафе, — предложил он. — Там спокойно поговорим.
«Старый город» оказался неподалёку — уютное кафе в подвальном помещении старинного здания. Своды из красного кирпича, деревянные столы, приглушённый свет… Всё здесь словно располагало к откровенному разговору. Они заказали по чашке кофе и уселись в самом дальнем уголке, подальше от других.
— Рассказывайте, — коротко сказал Николай.
Женя вздохнула и, не удержавшись, сначала пересказала всё о диагнозе, о поиске донора, а потом и о том, как вчера вдруг узнала о существовании семейных тайн…
Николай слушал молча, лишь изредка кивал.
— Значит, они вам ничего не рассказывали… о наследственности? — переспросил он, когда Женя закончила.
— Нет, — ответила она. — До вчерашнего дня я была уверена, что у Андрея нет никаких родственников, кроме матери.
Николай покачал головой.
— Галина Петровна всегда любила всё контролировать, — сказал он с горечью. — Решать за других, что им знать, а что нет… И Андрей в неё. Тоже любит играть в благородного молчуна.
— Вы… вы можете рассказать мне правду? — попросила Женя. — Всю, о болезни, о семье, о том, что случилось между вами?
Николай долго молчал, катая в руках чашку кофе.
— Правда… — наконец произнёс он. — Правда в том, что наша семья как будто проклята. Если, конечно, верить в проклятия. А если не верить — просто не повезло с генами…
Женя ощутила, как у неё сжалось сердце.
— Расскажите, пожалуйста, — тихо попросила она.
— Мой дед… Андреев тоже… умер от этой болезни, когда нам самим было лет по десять, — начал Николай.
— Тогда ещё медицина была не такая развитая, — тихо сказал Николай, глядя в кружку, — лечить толком не умели. Потом… отец Андрея заболел. Это лет пятнадцать назад было. Галина Петровна уже знала, что болезнь передаётся по наследству. Ей врачи объяснили всё, как есть.
— И что было дальше? — спросила Женя, хотя ей уже не хотелось слышать ответ.
— Дальше… Пётр умер, — просто сказал он, чуть прищурившись. — Мой дядя, отец Андрея.
Галина Петровна тогда осталась вдовой, с маленьким сыном на руках. А я… Я тогда предложил помочь: продать свой участок земли, чтобы было на лечение для Андрея, если вдруг понадобится. Но она отказалась, — усмехнулся Николай с горечью. — Сказала, что справится сама.
— Но ведь это же было хорошо, с вашей стороны, — удивилась Женя.
Николай криво усмехнулся:
— Хорошо — да не совсем бескорыстно. Я тогда предложил так: после смерти дяди дом в деревне переходит ко мне, а Галина Петровна остаётся с квартирой в городе. Честно, считал, разделили бы наследство.
— А она не согласилась?
— Не только не согласилась, — в голосе Николая прозвучала старая боль, — но и обвинила, будто я на их горе наживаюсь. Сказала, что пока жива — ни один кирпич из дядиного дома чужим не достанется.
Он устало вздохнул.
— А я, выходит, для неё чужой. Хотя всю жизнь — Петра вторым отцом считал.
Женя вдруг отчётливо ощутила — масштаб этой семейной драмы вовсе не такой простой, как казалось вначале.
— И вы перестали общаться? — спросила она почти шёпотом.
— Она мне прямо сказала: не появляйся больше, не звони, делай вид, что нас нет. — Николай незаметно сжал кулаки на коленях.
— А Андрей?
— Андрей… Он был молодой, во всём слушался мать. Выбрал её сторону.
— Но ведь он мог не знать всех подробностей? — попыталась заступиться Женя, сама уже не уверенная ни в чём.
— Знал, — твёрдо ответил Николай. — Я его тогда пытался образумить, звонил, объяснял. А он… сказал мне только одно: "Мать у меня одна. Если она считает тебя предателем — значит, так оно и есть".
Кофе давно остыл, но они оба упрямо делали механические глотки, будто холодный напиток помогал пережить эти давно забытые раны.
— И всё это время вы не общались? — спросила Женя.
— Всё это время, — произнёс Николай, едва заметно улыбаясь, — я даже не знал, что он женился. Узнал только сегодня, когда вы позвонили.
Женя почувствовала укол вины за мужа. Получается, Андрей даже не счёл нужным пригласить на свадьбу единственного двоюродного брата. Она осторожно заговорила:
— Николай… а вы не проходили обследование на эту болезнь? Может быть… возможно, вы тоже носитель этого гена?
— Проходил, — кивнул он. — Лет пять назад, когда у меня начались похожие симптомы. Оказалось, что я носитель, но сама болезнь не проявляется. Врачи сказали: такое бывает — ген есть, а болезнь «спит». Повезло, можно сказать.
Сердце Жени забилось быстрее.
— Значит, вы можете быть донором? — вырвалось у неё.
— Теоретически — да, — кивнул Николай. — Но потребуется пройти обследование, сдать анализы… И не факт, что подойду. Но шанс есть?
— Шанс есть, — согласился он. — Только…
Он замолчал. Женя с замиранием сердца посмотрела на него:
— Только что?
Николай долго смотрел ей в глаза. Потом, будто с трудом, выговорил:
— Только я не понимаю, зачем мне это делать. Для людей, которые столько лет делали вид, что меня не существует… Которые даже на свадьбу не пригласили.
Женя почувствовала, как внутри всё сжалось. Она была так близко к решению — и вдруг, будто об стену. Проклятые обиды… Разве они должны быть сильнее жизни?
— Я понимаю, у вас есть все основания обижаться, — попыталась она говорить спокойно, но голос дрогнул. — Но сейчас речь о жизни человека. О жизни вашего двоюродного брата.
— Моего двоюродного брата, который однажды выбрал маму, а не меня, — холодно напомнил Николай.
— Он тогда был совсем молодой, — попыталась оправдать Андрея Женя. — Люди меняются… Может быть, он сейчас сожалеет о том, что тогда произошло…
— Сожалеет? — криво усмехнулся Николай. — Тогда почему за все эти годы ни разу не позвонил? Даже когда заболел — не подумал обратиться ко мне за помощью. Нет, только когда совсем прижало, Галина Петровна вспомнила, что у неё есть родня.
Женя поняла — слова кончились. Перед ней сидел человек, способный спасти Андрея, но слишком обиженный старой болью. И винить его — нельзя. Семья действительно обошлась с ним несправедливо.
— Хорошо, — сказала она, тяжело поднимаясь из-за стола. — Я не буду вас уговаривать. Спасибо, что выслушали.
Она уже направилась к выходу, как вдруг услышала сзади:
— Стойте.
Женя остановилась, но не обернулась.
— Садитесь, — негромко сказал Николай.
— Зачем? — спросила она, не поворачиваясь.
— Вы же уже всё решили.
— Не всё, — Николай медленно покачал головой. — Я решил, что не буду помогать им. Но не решил… буду ли помогать вам.
— Мне? — удивилась Женя, повернувшись.
— Вы ведь тоже пострадавшая сторона в этой истории, — объяснил Николай. — Или не так?
— Вас тоже обманывали, — мягко сказал Николай, — от вас тоже скрывали правду.
Женя медленно села обратно, всё ещё не до конца понимая.
— Я не понимаю, в чём разница...
— Разница в том, что я вижу: вы искренне любите Андрея, — ответил Николай, не отводя взгляда. — Вы готовы бороться за него. Даже после того как узнали, что он вас обманывал... Это, знаете ли, дорогого стоит.
— И что... — Женя говорила осторожно, будто на ощупь. — Что это значит?
— Это значит, что я готов пройти обследование, — сказал он, после короткой паузы. — Но с условиями.
— Какими? — Женя настороженно смотрела на Николая.
— Во-первых, — начал тот, загибая пальцы, — Андрей должен извиниться перед моими родителями за то, как поступил после смерти дяди. Во-вторых, Галина Петровна должна публично признать, что была неправа, когда обвиняла меня в корысти. И в-третьих...
Он замолчал, задумавшись.
— В-третьих? — деликатно подтолкнула Женя.
— В-третьих, — повторил Николай чуть твёрже, — если операция пройдёт успешно, вы с Андреем должны переехать. Подальше от Галины Петровны. Создать свою семью, без её влияния. Потому что, — он вздохнул, — пока она рядом, между вами всегда будут тайны и ложь.
Женя сидела молча, переваривая услышанное. Условия были жёсткие, но справедливые. Особенно последнее требование — оно неожиданно точно попадало в её мысли.
— Хорошо, — выдохнула она, наконец. — Я согласна. Но сперва нужно узнать, подойдёте ли вы как донор...
— Конечно, — кивнул Николай. — Когда можно пройти обследование?
— Уже завтра, — быстро сказала Женя. — Я договорюсь с врачом.
Они обменялись телефонами — всё просто, по-деловому, но что-то едва уловимое изменилось в их отношениях. На прощание Николай впервые за всю встречу улыбнулся.
— Знаете, что забавно? — вдруг сказал он, немного понизив голос. — Галина Петровна всегда считала вас недостойной невесткой. А оказалось, именно вы — тот человек, который ради семьи готов бороться до конца.
На обратном пути Женя долго думала о том, что сегодня узнала. Семейная история оказалась куда более запутанной и болезненной, чем представлялось.
Андрей скрывал от неё не только болезнь. Он когда-то поддержал травлю собственного брата — был на стороне матери во всех её жестоких решениях.
Дома Женя долго сидела на кухне, обдумывая предстоящий разговор с мужем. Теперь, когда появилась надежда на спасение, самой трудной задачей стало решить, что делать с браком, построенным на лжи и семейных тайнах.
За окном сгущались сумерки, и в их серой мгле Женя видела отражение собственной души.
Завтра начинался новый этап борьбы — не только за жизнь Андрея, но и за право знать правду о своей семье. Вдруг зазвонил телефон — это был Андрей.
— Женечка, где ты? — спросил он. — Уже восьмой час, а тебя всё нет.
— Задержалась по делам, — ответила она. И эта полуправда показалась ей ещё одним кирпичиком в стене недосказанности между ними. — Скоро буду.
— Я скучаю, — тихо сказал он.
— И я скучаю, — ответила она, понимая, что это совсем не ложь. Она действительно тосковала по тому Андрею, которого любила восемь лет, не зная, как умело он умеет скрывать правду.
После разговора Женя долго сидела в темноте, не включая свет. Завтра ей предстояло узнать, сможет ли Николай стать донором для Андрея. А потом будет самое трудное — объяснить мужу, что их брак нуждается в полной перестройке, основанной не на благородном молчании, а на честности.
Впереди была долгая ночь размышлений... И ещё более долгая дорога к новой жизни — если эта жизнь вообще окажется возможной.
Утро четверга выдалось пасмурным, словно само небо отражало тяжесть предстоящих разговоров. Женя проснулась с ощущением, что сегодня всё изменится: либо к лучшему, либо к худшему, но равнодушия больше не будет.
Вчерашняя встреча с Николаем принесла надежду на спасение Андрея, но в то же время поставила Женю перед болезненным выбором: продолжать жить в семье, выстроенной на лжи, или же требовать полной перестройки отношений.
За завтраком она несколько раз мысленно репетировала предстоящий разговор с мужем, подбирая слова, которые бы не звучали обвинением, но и не оставляли места для новых уверток.
Каждая фраза казалась или слишком мягкой, или уж чересчур жёсткой. Как сказать человеку, что восемь лет совместной жизни оказались построены на обмане?
В больницу Женя приехала раньше обычного — в надежде застать Андрея одного, до начала утренних обходов врачей. Коридоры ещё пустовали; только дежурные медсёстры бесшумно скользили между палатами, проверяя состояние пациентов.
Андрей не спал — лежал, уставившись в окно, где за стеклом медленно кружились первые осенние листья. Услышав шаги, он повернулся, и Женя, как всякий раз за последние дни, поразилась: болезнь будто вытеснила привычные черты — лицо стало острым, глаза каким-то особым, глубоким.
— Женечка, — улыбнулся он, протягивая к ней руку, — как рано ты сегодня.
— Хотела поговорить с тобой, — произнесла она. На этот раз не села на привычный стул, а осталась стоять у изножье кровати. — Серьёзно поговорить.
Что-то в её голосе заставило Андрея насторожиться. Он попытался приподняться на локтях, но тут же устало опустился на подушку.
— Что случилось? — спросил он, смотря насторожено. — Ты как-то... странно выглядишь.
— Андрей, — начала Женя, и её голос вдруг стал твёрже, чем она сама ожидала, — я знаю про вашу семейную болезнь. Знаю, что она передаётся по наследству. И что от неё умер твой дед. И твой отец.
Лицо Андрея побледнело так резко, что Женя испугалась — не вызовет ли этот разговор новый приступ.
— Кто тебе сказал? — едва слышно спросил он.
— Неважно, кто, — покачала она головой. — Важно, что это правда. И важно, что ты знал об этом все эти годы.
Андрей закрыл глаза. В деревянной тишине палаты слышался только шум вентиляции да отдалённые больничные голоса.
— Да, — наконец выдохнул он, не открывая глаз. — Знал...
Эти два слова прозвучали, как приговор.
Внутри Жени что-то окончательно обломилось. Последняя надежда, что это всё недоразумение, что найдётся логичное объяснение, — исчезла.
— Пять лет, Андрей, — её голос задрожал, в нём зазвучали слёзы, — пять лет ты молчал, пока я винила себя в том, что не могу забеременеть. Пять лет смотрел, как я мучаюсь, думая, что со мной что-то не так...
продолжение