Утренний свет пробивался сквозь больничные окна, окрашивая белые стены палаты в бледно-золотистые тона — словно пытался внести хоть каплю тепла в это царство стерильной холодности. Женя сидела на жёстком стуле рядом с кроватью мужа, сжимая в ладонях его худую руку, которая за последние месяцы казалась ей почти прозрачной. Андрей спал, и во сне его лицо выглядело моложе, будто болезнь отступала, давая передышку измученному организму.
Восемь лет назад, когда они только поженились, Женя и представить не могла, что их тихое семейное счастье может рухнуть так внезапно и беспощадно. Тогда Андрей был крепким парнем с озорными глазами, который мог часами рассказывать ей о новых компьютерных программах. Она слушала, не понимая половины слов, но наслаждаясь звуком его голоса.
Теперь же этот голос стал хриплым, а в глазах поселилась какая-то отрешённость, которая пугала её больше всех врачебных диагнозов. Женя тихо позвала:
— Андрей...
Тот приоткрыл глаза.
— Ты опять всю ночь не спала?
— Немного дремала, — солгала она, пытаясь улыбнуться. — Как ты себя чувствуешь?
Вместо ответа он лишь пожал плечами, и в этом жесте было столько усталости, что у неё сжалось сердце.
За последние полгода она выучила наизусть все его интонации, каждую гримасу боли, каждое движение, которое выдавало ухудшение состояния. Медицина, которая когда-то казалась ей всемогущей, теперь представлялась бессильной перед загадочной болезнью, методично разрушающий организм её мужа.
В коридоре послышались шаги — размеренные, уверенные, которые Женя уже научилась узнавать среди сотни других звуков больничной суеты. Это шла врач Екатерина Львовна, женщина лет сорока пяти, с внимательными серыми глазами и удивительно мягкими руками, которые будто излучали покой и профессиональную уверенность.
— Доброе утро, — сказала доктор, входя в палату.— Как наш пациент?
— Слабость не проходит, — ответил Андрей, с трудом приподнимаясь на локтях. — И эта тяжесть в груди…
Екатерина Львовна кивнула, делая пометки в карте, а Женя внимательно следила за выражением её лица, пытаясь уловить хотя бы намёк на то, что происходит с мужем. За месяцы хождений по больницам она научилась читать врачебные лица лучше любого учебника, но сейчас доктор была непроницаема, как всегда.
— Анализы готовы, — произнесла врач. В её голосе Женя уловила едва заметную ноту, которая заставила её насторожиться. — Нам нужно серьёзно поговорить. Всем вместе.
Следующие полчаса стали для Жени размытым пятном — одни медицинские термины, графики, объяснения. Всё это складывалось в одну страшную картину.
Слова: редкое генетическое заболевание, прогрессирующее течение и необходимость срочного вмешательства — звучали в её голове, как удары колокола, отсчитывающего время.
— Операция — единственный шанс, — говорила Екатерина Львовна. Профессиональная сдержанность не могла скрыть человеческого сочувствия. — Но нам нужен донор. Желательно из числа близких родственников. Совпадение будет максимальным.
Женя почувствовала, как мир вокруг начал медленно наклоняться, будто она стояла на палубе в шторм. Родственники… У Андрея была только мать, Галина Петровна — а отношения с ней, мягко говоря, складывались непросто. Суровая женщина, которая так и не приняла невестку — считала, сын мог бы выбрать жену получше.
— Мама не подойдёт, — тихо сказал Андрей. В его голосе Женя услышала странную нотку, которую не могла разобрать.
— У неё сердце слабое, да и возраст…
— Есть ли другие родственники? — спросила врач. — Братья, сёстры, дяди, тёти?
Андрей покачал головой, и Женя вновь подумала о том, как мало знает о семье мужа. Он всегда был немногословен, когда речь заходила о прошлом: детство у него было не самым счастливым, а родственники… почти не остались.
— Мы найдём донора, — решительно сказала Женя, хотя не знала, откуда берётся эта уверенность. — Обязательно найдём.
Врач кивнула. Но в её глазах Женя прочитала то, чего доктор не решалась произнести вслух: времени осталось не так много, и каждый день промедления мог стать последним.
Оформление документов на госпитализацию превратилось в бесконечный марафон по кабинетам, где за каждым столом сидели люди, для которых чужая боль была всего лишь строчкой в отчёте. Женя подписывала бумаги, отвечала на вопросы, диктовала номера полисов… А в голове у неё крутилась только одна мысль: как же они дошли до этого? Ещё полгода назад их самой большой проблемой было решить, куда поехать в отпуск.
А теперь — она боролась за жизнь самого дорогого человека.
Домой за вещами Женя ехала словно в тумане, машинально выполняя привычные действия. Двухкомнатная квартира встретила её тишиной — той самой, что раньше казалась уютной, а теперь, наоборот, давила, напоминая: дом без Андрея — это просто набор комнат с мебелью. Быстро собрала сумку: его любимая пижама с потёртыми рукавами, тапочки, которые он носил уже лет пять, книга по программированию — та самая, которую он всё никак не мог дочитать…
Стоя посреди спальни с сумкой в руках, Женя вдруг поняла, что плачет. Слёзы катились по щекам сами собой — без рыданий, без истерик, просто как естественная реакция на боль, которую уже невозможно сдерживать. На тумбочке — их свадебная фотография: молодые, счастливые, полные планов на будущее. Тогда им казалось, что впереди целая жизнь, а все проблемы — это лишь временные препятствия на пути к счастью…
Вернувшись в больницу, Женя застала у мужа медсестру, которая готовила его к размещению в палате. Андрей выглядел потерянным в больничной пижаме — та болталась на нём, как на чужом. Женя снова поразилась, как сильно он похудел за последние месяцы.
— Всё будет хорошо, — сказала она, сев рядом с ним на кровать и обняв за плечи. — Мы справимся.
Он кивнул, но в его глазах Жене почудился тот же страх, что грыз её саму. Они оба понимали серьёзность ситуации, но продолжали играть в эту игру бодрости — друг для друга. Словно слова и вправду могут поменять реальность…
Вечером, когда Андрей задремал после укола обезболивающего, Женя вышла в коридор — подышать. Больничная атмосфера давила, смешивая запахи лекарств, хлорки, человеческого страха и надежды. В коридоре — людно: родственники пациентов, медперсонал, санитары с тележками… Все эти люди жили своими драмами. И вдруг Женя поняла: она не одинока в своём горе.
Она спустилась на первый этаж и вышла из больницы, надеясь, что свежий воздух поможет ей собраться с мыслями. Небо над городом затягивалось осенними тучами, и в воздухе ощущалась та особая влажность, что предвещает дождь. Женя дошла до небольшого сквера рядом с больницей — крошечного островка зелени среди бетонных корпусов, где стояли несколько скамеек под старыми липами.
Она села на ближайшую скамейку, почувствовав, как усталость наваливается на неё всей тяжестью. За последние месяцы она научилась быть сильной при муже, но одна, наедине с собой, позволяла слабости взять верх. Слёзы снова подступили к глазам, и она больше не держала их в себе. Время словно замедлилось. Женя сидела, глядя на больничные окна, за одним из которых лежал Андрей, и пыталась понять, что делать дальше.
Где искать донора? К кому обращаться? Мысли путались, налезали одна на другую, не давая сосредоточиться ни на чём конкретном.
Вдруг до неё донёсся женский голос — две медсестры проходили мимо, направляясь к служебному входу, и разговаривали между собой, не обращая внимания на сидящую на скамейке женщину.
— Этот случай в седьмой палате… — говорила одна из них, молодая девушка с усталым лицом. — Такой молодой ещё, а уже…
— Да знаю я этого парня, — перебила её вторая, женщина постарше. — Не первый раз здесь лежит. И мать его не раз к Екатерине Львовне приходила. История странная, если честно.
Женя насторожилась, но продолжала сидеть неподвижно, инстинктивно понимая, что не должна привлекать к себе внимание.
— В чём странность? — спросила молодая медсестра.
— Да так… — старшая помедлила, словно подбирая слова. — Жена его, говорят, ничего не знает. А ведь в семье их эта болезнь уже не в первом поколении. Дед от неё умер, отец тоже… И всё молчат, как могила.
Сердце Жени пропустило удар. Она сжала руки в кулаки, ощущая, как по спине пробегает холодок.
— Как же так? — удивилась молодая медсестра. — Разве можно скрывать такое?
— Мать его, Галина Петровна, очень настаивала. Говорила, что незачем расстраивать невестку раньше времени: мол, может, и пронесёт. А теперь вот... Жалко девочку. Такая хорошая, переживает так... А правды не знает.
Голоса стали удаляться, но Женя уже не слушала. В ушах у неё стоял звон, а перед глазами плыли чёрные пятна.
Семейная болезнь. Дед, отец... Галина Петровна знала — и молчала. А Андрей — знал? Женя попыталась встать, но ноги не слушались. Мир вокруг начал медленно вращаться, и она вцепилась в край скамейки, пытаясь удержаться, чтобы не упасть. Дыхание стало прерывистым, в горле пересохло. То ли минуты, то ли часы прошли — она не помнила.
Постепенно туман в голове рассеялся, и мысли снова обрели связность. Получается, Андрей всё это время знал о своей болезни? Знал — и молчал. А его мать, та самая Галина Петровна, которая никогда не упускала случая подчеркнуть своё недовольство невесткой, выходит, давно была в курсе семейной тайны.
Женя медленно встала со скамейки, чувствуя, как ноги подгибаются от слабости. Нужно было возвращаться к мужу, но как теперь смотреть ему в глаза? Как разговаривать, зная, что он скрывал от неё такое важное? Поднимаясь по ступенькам больницы, Женя пыталась найти объяснение тому, что услышала. Может, медсёстры ошиблись? А вдруг речь действительно шла о другом пациенте? Но сердце подсказывало: нет, всё совпадало слишком точно.
В палате Андрей не спал. Он лежал, уставившись в потолок; с такого ракурса его лицо казалось ещё более осунувшимся, чем обычно. Услышав шаги, Андрей повернул голову и улыбнулся — той самой улыбкой, которую Женя любила все восемь лет. Но теперь эта улыбка вызвала у неё совсем другие чувства.
— Где ты так долго была? — спросил он тихо. — Я волновался.
— Прогулялась немного, — ответила Женя, и собственный голос показался ей чужим, почти незнакомым.
- Мне срочно нужно было подумать.
Андрей кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то — раньше она назвала бы это усталостью, но теперь скорее догадывалась: это чувство вины. Или ей это только показалось?
— Андрей, — осторожно начала она, садясь на стул рядом с кроватью, — а ты точно ничего не знаешь о своих родственниках? Может быть, стоит поспрашивать знакомых мамы... или соседей?
Он замешкался с ответом чуть дольше, чем обычно, и эта пауза показалась Жене красноречивой.
— Не знаю, Женечка, — наконец произнёс Андрей. — Мама всегда говорила, что родни у нас почти не осталось: все уже люди в возрасте, многих и вовсе нет в живых...
Ложь. Женя почувствовала это каждой клеточкой, хотя внешне Андрей выглядел так же искренне, как всегда. Но теперь она знала, что нужно искать, — и этот поиск обещал стать самым важным в её жизни.
продолжение