После осмотра в районной больнице, Резеду отправили в Махачкалу. Там ей провели необходимое лечение и она расслабилась, думая, что никто уже и не спросит о том, что с ней случилось. Так оно и было, пока она не вернулась домой, будучи уже без фингала и только лишь со шрамом от пореза на подбородке.
За две недели, пока мачеха детей Панкратовых отсутствовала, Лёша сам созвонился с друзьями отца, которые сделали ремонт крыши их дома.
В целом, жили дети хорошо, под присмотром Саши и Магомеда. Иногда, к ним заходила бабушка Зайнаб, чтобы побаловать детей своими кулинарными шедеврами. Роза и Даша были без ума от её пирогов, а Омела ела исключительно ватрушки. Страсть Леночки к творогу стала до такой степени сильной, что она могла просить его у всех односельчан, кто держал коров. Козий творог в их семье никогда не делали, молоко быстро продавали, едва хватало попить.
Так вот, настал тот день, когда Резеда приехала домой.
Встретили её спокойно, ибо была суббота и время полуденное. После обеда, Лёша куда-то ушёл. Вернулся через час, со следователем, Анатолием Ивановичем Зубаревым.
Резеда разозлилась настолько, что из её уст посыпались проклятия и матерная брань в адрес детей.
– Гражданочка, не кричите! Дети они не Ваши, не ждите от них любви и подчинения. Лучше расскажите, что с Вами случилось и откуда столько вещей в восьми пакетах, шести мешках и десяти коробках? Да, мы с коллегами уже проверяли всё, понимаем, что ничего запрещённого там нет. Однако, всё это очень странно. Но, больше всего меня интересуют Ваши травмы. Пожалуйста, расскажите обо всём. – сказал следователь и сел за кухонным столом, держа в руке диктофон.
Резеда смотрела на него пристально, будто пыталась ввести в гипноз или просверлить взглядом. Затем, сказала:
– Я не хочу рассказывать. Это моё личное дело. А вещи – это наш татарский фонд собрал, когда я сказала, что опекаю детей покойного мужа. Всё!
– Расскажите, кто нанёс Вам травмы? Мы не можем этого оставить. – серьёзно и с напором, сказал Зубарев.
– Я сама виновата. Этот человек никому ничего не сделает больше. Это личное дело, прошу не лезть. – стиснув зубы, проговорила Резеда.
– Любовник? – спросил следователь.
– Это Вам знать не нужно. – сказав, Резеда быстро ушла из кухни и поднялась на второй этаж, рассматривать ремонт.
– Следи за ней. И за всеми, с кем она будет общаться. И мне сообщай. – сказал Анатолий Иванович, глядя на Лёшу.
– Ладно. – кивнул подросток.
Следователь ушёл. Спустя некоторое время, Резеда спустилась со второго этажа и зашла в гостиную. Туда же зашли и Роза с Дашей. Девочки уже видели много красивых вещей, так как они были в прозрачных, но заклеенных пакетах. Открывать упаковки без разрешения они не решались, потому что боялись ругани.
– А можно что-нибудь примерить? – осторожно спросила Роза.
– Можно. – буркнула Резеда и сама стала рвать пакеты. – Кому что подойдёт, того и вещь.
Радость, с которой сестры приступили к примерке, была такой, что их восторженные возгласы и смех разливались по дому до вечера. Омела тоже заходила туда, но быстро уходила, взяв несколько вещей, чтобы отнести брату. Лёше всё подходило и нравилось. Он смотрел на себя в зеркало и улыбался, потом спросил Омелу:
– А ты почему ничего не примеряешь?
– Нет там вещей на меня, все большие.
– Утащи красивые и спрячь, когда вырастешь, пригодятся.
– Не буду! Мне ничего не нравится. Там только платочек белый с кружевами красивый, я его уже стащила. – улыбнулась Омела.
– Гляди, не стань мусульманкой, с этими платочками. – нахмурился Лёша.
– В церкви тоже девочки в платочках.
– Ладно, иди туда, принеси мне из коробки те ботинки, которые я облюбовал! – широко улыбнулся Лёша, глядя в зеркало.
– Иди и возьми! Надоело мне туда-сюда бегать! – возмутилась Омела и ушла. Вскоре, она убежала на улицу, накинув куртку и сунув ноги в сапожки, в неизвестном направлении.
–Вот уже и азан на ночную молитву, а Омелы до сих пор нет дома! – всплеснула руками Резеда.
– Да никуда она не денется. – спокойно сказал Лёша, глядя на входную дверь.
– Она же ещё маленькая! Потом, если что, я буду виновата! – начинала нервничать Резеда.
– Ты и так во всём виновата. И сын твой таким же бандитом был. – громко и твёрдо сказал Лёша и ушёл в свою комнату.
Резеда стала глубоко дышать и шевелить ноздрями, стискивать зубы, шипеть и сжимать кулаки.
Но тут, её тихую истерику прервала Роза, подойдя с просьбой:
– Пошли молиться. Научи меня, я до сих пор ничего толком не умею.
Резеда тяжело выдохнула и ответила:
– Пошли. Даша с нами или пока ещё нет?
– Нет. Она ещё думает.
– Ладно. Пошли.
Ближе к полуночи, Саша и Салих, местный стоматолог, пришли к дому Панкратовых и обнаружили открытую дверь в воротах. Зашли. Прошли в дом. Свет горел только у входной двери. Все уже спали. Тишину нарушали лишь часы на стене в кухне.
– Нифига себе, Омела им не нужна?! – шёпотом произнёс Саша.
– У них так принято, что ли? О детях не переживать? – удивлённо спросил Салих.
– Вроде бы всегда её, чуть что – искали... Не, ну надо так?! Спят уже все. И дела нет... – Саша недоумевал, почему же её не ищут.
Потом, сельский фельдшер постучал в дверь к Лёше. Спустя пять минут, тот отозвался:
– Кто? Что надо?
– Вставай! Сестрёнка твоя в больнице. – громко сказал Саша.
Лёша встал с кровати и вышел из комнаты. Зевая, он спросил:
– Что эта паразитка сделала? Что с ней?
– Сотрясение мозга и множественные ушибы. Убегала от преследования. У реки была, с Гусейном. Потом, какие-то парни на них напали. Они в разные стороны разбежались, короче. Она где-то оступилась и упала. Но, там уже мужики увидали, подняли её и ко мне принесли. Вот, Салих, один из них. Её тошнило, она сознание теряла. Короче, отвезли срочно в город. – рассказал Саша.
– Блииин... Вот дуpа... – почёсывая лоб, протянул Лёша.
– А парни, что напали, кстати, кричали: "Хватай девчонку, это её падчерица!", недалеко от моего дома, мы там с соседями планировали, как кладку делать от дороги. Как только нас увидели, дёру дали. Лет по двадцать, трое. Я за ними побежал, хотел камнями побить, но они в машину сели и уехали. – на плохом русском рассказывал Салих.
– Вот ведь п@дLа! Татарская морда! Вечером ещё делала вид, что переживает за неё. Надо Анатолию Ивановичу сказать, срочно! – разозлённо сказал Лёша.
– Да я ему уже всё сказал! Он обещал найти их и разобраться. – сказал Саша.
– С этой шкурой разбираться надо, в первую очередь! – сказал Лёша и стал ходить из угла в угол.
– Утром придёт к вам, от допроса не отделается. – сказал Салих.
– Короче, Леночка под мою ответственность там, в больнице, лежит. Я к ней буду туда ездить. Танюша пока у Вики. Короче, короче... Ладно, теперь ты в курсе. Мы пошли. До завтра! – сказал Саша и направился к выходу. Салих пошёл следом. Обернувшись, он сказал:
– Дверь запри, на всякий случай.
Проводив их, Лёша запер все двери и выключил свет на крыльце. Зайдя в кухню, он сел за стол и стал тарабанить пальцами по столу.
Спать он, всё же, пошёл, но ближе к двум часам ночи.
Рано утром, на рассвете, Резеда принялась будить Розу, скинув с неё одеяло и громко возгласив:
– Вставай на намаз!
– Ай, ай, ай! – прерывисто, сквозь сон, закричала Даша на соседней кровати.
– Ты тоже вставай! – крикнула Резеда в сторону Даши.
Роза села на кровати и, тупым взглядом, уставилась на мачеху. Потом, поморгав глазами, сказала:
– Ты чего делаешь? Дашу напугала! Я-то уже не спала, а она спала! Заикой сделаешь, дуpа!
Даша села на кровати, свесив ноги. Резеда взглянула на неё и ещё громче заорала:
– С сегодняшнего дня ты тоже с нами будешь молиться! И никаких отговорок!
– Я шахаду не говорила... – проговорила побледневшая Даша.
– Скажешь, значит. И за каждый пропуск намаза будете по полчаса находится в позе земного поклона! – топнула ногой Резеда и вышла из комнаты.
– Дожили... – сказала Даша и заплакала.
– Лучше подчиняться, нежели терпеть её выходки. Пошли, научу омовение делать. – сказала Роза и пошла в ванную комнату.
– Не хочууу!!! – истерично заорала Даша и легла на кровать, рыдая.
Продолжение следует...