Анна стояла в дверном проёме своей квартиры, преграждая путь Эльвире Романовне. В руках пожилая женщина держала сумку с продуктами — привезла домашние соленья и варенье для сына.
— Аня, милая, я же просто хотела... — начала было свекровь, но невестка резко подняла ладонь.
— СТОП! Сколько раз повторять — звоните перед приходом. Это элементарная вежливость.
— Но Урбанчик всегда рад меня видеть...
— Урбанчика сейчас НЕТ дома. Он на работе, в своём рекламном агентстве. И вообще, я вас в гости не звала! А если так по сыночку скучаете, можете забрать его к себе обратно.
Эльвира Романовна побледнела. Её губы задрожали, а в глазах блеснули слёзы. Она молча развернулась и пошла к лифту, оставив сумку с продуктами у двери.
Анна захлопнула дверь и вернулась в гостиную. На диване лежал Урбан — он взял отгул, чтобы посмотреть футбол. Услышав хлопок двери, мужчина лениво повернул голову.
— Кто приходил? — спросил он, не отрывая взгляда от телевизора.
— Твоя мамочка. Опять без предупреждения.
— И что ты ей сказала?
— То, что давно пора было сказать. Что мы не санаторий для пенсионеров.
Урбан нахмурился и сел на диване.
— Анна, это моя мать. Она имеет право приходить к нам.
— ПРАВО? — жена рассмеялась. — Она имеет право сидеть у себя дома и не лезть в нашу жизнь. Сколько можно терпеть эти визиты каждые три дня?
— Она одинока. Отец умер два года назад...
— И что? Это не моя проблема! Пусть найдёт себе занятие. Кружок вязания, например. Или подруг.
Урбан встал с дивана. Его лицо покраснело от злости.
— Ты переходишь границы, Анна. Это моя мать!
— А я твоя ЖЕНА! И живём мы в МОЕЙ квартире, между прочим. Той самой, которую мне оставила бабушка. Так что правила здесь устанавливаю я.
Мужчина сжал кулаки. Он знал, что Анна права — квартира действительно была её собственностью. Когда они поженились три года назад, он переехал к ней. Его однокомнатную квартиру на окраине они сдавали, а деньги тратили на совместные нужды.
— Ты жадная и бессердечная, — процедил Урбан сквозь зубы.
— А ты маменькин сынок, который до сих пор не может отрезать пуповину! — парировала Анна. — Мне НАДОЕЛО, что твоя мать критикует всё, что я делаю. Как я готовлю, как одеваюсь, как веду хозяйство. Хватит!
В этот момент раздался звонок в дверь. Анна пошла открывать. На пороге стояла соседка Мирослава Петровна.
— Анечка, извините за беспокойство. Вашей свекрови стало плохо в подъезде. Скорую вызвали.
Анна закатила глаза.
— Конечно, классический приём. Упасть в обморок, чтобы вызвать жалость.
— Анна! — Урбан оттолкнул жену и выбежал в подъезд.
Эльвира Романовна сидела на ступеньках, прислонившись к стене. Её лицо было серым, а руки дрожали. Рядом суетились соседи.
— Мама! Мама, что с тобой? — Урбан опустился рядом с матерью на колени.
— Сердце... прихватило... — еле слышно прошептала женщина.
Приехавшая скорая увезла Эльвиру Романовну в больницу. Урбан поехал с ней, а Анна осталась дома. Она включила телевизор и принялась смотреть сериал, время от времени проверяя социальные сети на телефоне.
Вечером вернулся Урбан. Он выглядел измученным и злым.
— Как мама? — спросила Анна, даже не повернувшись к мужу.
— Микроинфаркт. Из-за стресса, который ТЫ ей устроила.
— Я? Я просто защищала границы нашей семьи!
— КАКОЙ семьи? — взорвался Урбан. — Ты превратила наш дом в крепость, куда никому нельзя войти! Моим друзьям ты тоже не рада, мою мать терпеть не можешь. Кого ты вообще любишь, кроме себя?
— Себя любить — это НОРМАЛЬНО! А не жить ради других, как ты!
— Знаешь что? Я УХОЖУ. Поживу пока у матери, когда её выпишут. А ты тут наслаждайся одиночеством в своей драгоценной квартире.
Урбан собрал вещи в спортивную сумку и направился к двери.
— УХОДИ! — крикнула ему вслед Анна. — И не возвращайся! Маменькин сынок!
Дверь хлопнула. Анна осталась одна в большой трёхкомнатной квартире. Первые дни она наслаждалась тишиной и свободой. Никто не разбрасывал носки, не оставлял грязные чашки на столе, не храпел по ночам. Никто не приходил без приглашения.
Но через неделю одиночество начало давить. Анна пыталась занять себя работой — она была дизайнером интерьеров и работала на фрилансе. Но заказов было мало, а те, что были, не приносили радости.
Вечерами она сидела одна в пустой квартире и смотрела телевизор. Иногда заказывала еду на дом, потому что готовить для себя одной не хотелось.
Урбан не звонил. Анна знала от общих знакомых, что он действительно живёт у матери. Эльвиру Романовну выписали через неделю, но врачи предупредили, что ей нужен постоянный уход и никаких стрессов.
Прошёл месяц. Анна начала замечать, что с финансами становится туго. Раньше Урбан оплачивал коммунальные услуги и покупал продукты, а деньги от сдачи его квартиры шли на общие нужды. Теперь всё легло на её плечи.
Она попыталась найти новых клиентов, но конкуренция была высокой. Молодые дизайнеры предлагали услуги дешевле, а у Анны не было портфолио с крупными проектами.
Через два месяца пришло извещение от управляющей компании — задолженность по коммунальным платежам составила уже тридцать тысяч рублей. Анна в панике проверила счета. Денег хватало только на еду и самое необходимое.
Она попыталась позвонить Урбану, но он не брал трубку. Тогда Анна написала ему сообщение:
«Нам надо поговорить о квартире. Ты должен платить хотя бы половину коммуналки».
Ответ пришёл через час:
«Я там не живу. Почему должен платить? А мою квартиру я больше не сдаю. Живу в ней с мамой».
Анна не поверила своим глазам. Как он посмел? Она набрала номер Урбана снова и снова, но он сбрасывал вызовы.
Тогда она решила поехать к нему домой. Добралась до знакомого дома на Алтуфьевском шоссе, поднялась на седьмой этаж. Дверь открыла Эльвира Романовна. Она выглядела намного лучше, чем два месяца назад — румянец на щеках, глаза блестят.
— Анна? Что ты здесь делаешь?
— Мне нужен Урбан. Это важно.
— Его нет дома. Он на свидании.
— На СВИДАНИИ? — Анна растерялась.
— Да, с милой девушкой Златой. Они познакомились на работе. Она тоже в рекламе, очень талантливая. И главное — воспитанная, не то что некоторые.
Анна развернулась и побежала вниз по лестнице. Слёзы застилали глаза. Как он мог? Они же не разводились официально, они всё ещё муж и жена!
Дома она попыталась успокоиться и трезво оценить ситуацию. Надо было срочно найти деньги на оплату долгов. Анна начала обзванивать бывших клиентов, предлагать скидки, браться за любую работу.
К концу третьего месяца удалось найти несколько мелких заказов, но денег всё равно не хватало. Пришлось продать кое-что из техники — новый телевизор, кофемашину, робот-пылесос.
А потом пришло письмо от юриста. Урбан подал на развод и раздел имущества. В письме говорилось, что согласно семейному кодексу, он имеет право на половину квартиры, так как за время брака в неё были вложены совместные средства на ремонт.
Анна не могла поверить. Да, они делали ремонт в спальне и на кухне. Но квартира-то была ЕЁ! Подарок бабушки, единственное, что у неё осталось от семьи.
Она наняла своего юриста. Начались суды, экспертизы, выяснения. Юрист требовал предоплату, а денег становилось всё меньше.
На одном из заседаний Анна увидела Урбана впервые за четыре месяца. Он выглядел прекрасно — новый костюм, дорогие часы, уверенная улыбка. Рядом с ним сидела молодая женщина с длинными светлыми волосами — видимо, та самая Злата.
— Ваша честь, — говорил адвокат Урбана, — мой клиент вложил в ремонт квартиры более миллиона рублей. У нас есть все чеки и документы. Кроме того, он три года оплачивал коммунальные услуги и содержание квартиры. Согласно статье 34 Семейного кодекса, это даёт ему право на половину недвижимости.
Адвокат Анны пытался возражать, но документы были неопровержимы. Урбан действительно сохранил все чеки. Даже те, о которых Анна забыла — за новую сантехнику, за натяжные потолки, за встроенную кухню.
Суд длился полгода. За это время Анна влезла в долги по кредитам, которые взяла на оплату юристов. Работы почти не было — в состоянии стресса она не могла нормально общаться с клиентами и делать качественные проекты.
И вот настал день оглашения решения. Судья, пожилая женщина в очках, внимательно изучила все документы.
— Рассмотрев все представленные доказательства, суд постановляет: признать право Урбана Сергеевича на 40% квартиры, расположенной по адресу... В случае невозможности раздела в натуре, ответчица обязана выплатить истцу денежную компенсацию в размере четырёх миллионов рублей.
Анна почувствовала, как немеют руки и ноги. Четыре миллиона! Где она возьмёт такие деньги?
После суда Урбан подошёл к ней в коридоре.
— Ничего личного, Анна. Ты сама этого хотела — чтобы каждый жил своей жизнью. Вот я и живу. У тебя есть три месяца на выплату компенсации. Или продавай квартиру.
— Урбан, пожалуйста... Это же моя бабушкина квартира... Единственное, что у меня есть...
— А моя мать была единственным родным человеком для меня после смерти отца. Но тебе было плевать на её чувства. Так почему я должен заботиться о твоих?
Он развернулся и ушёл, обняв за талию свою новую девушку.
Анна вернулась домой совершенно разбитой. Три месяца — срок небольшой. Взять кредит на такую сумму без постоянного дохода невозможно. Оставалось только одно — продать квартиру.
Она связалась с риелтором. Тот оценил квартиру в десять миллионов — хороший район, свежий ремонт, большая площадь. После выплаты Урбану и погашения долгов у неё останется около пяти миллионов. На них можно купить разве что однушку.
Покупатель нашёлся быстро — семейная пара с двумя детьми. Они были в восторге от квартиры, особенно от кухни, которую когда-то с такой любовью обустраивали Анна и Урбан.
В день переезда Анна стояла посреди пустой гостиной. Вещи были упакованы и отправлены на съёмную квартиру, которую она сняла на время поиска нового жилья.
Она вспомнила, как три года назад они с Урбаном въезжали сюда. Как были счастливы, как строили планы. Как его мать помогала им с переездом, привезла домашние пироги на новоселье. Эльвира Романовна тогда обняла её и сказала: «Добро пожаловать в семью, доченька».
Слёзы потекли по щекам Анны. Она всё потеряла из-за своей гордости и жадности. Квартиру, мужа, семью. Осталась совсем одна в съёмной однушке.
А Урбан в это время отмечал победу в суде в ресторане. Рядом сидела Злата, его мать Эльвира Романовна и партнёры по бизнесу. Да, он не говорил Анне, но за последние полгода его рекламное агентство получило несколько крупных контрактов. Злата оказалась не только красивой, но и умной — она привела несколько клиентов.
— За справедливость! — поднял бокал Урбан.
— За семью! — добавила Эльвира Романовна, с теплотой глядя на Злату.
Но праздновать оказалось рано. Через неделю в агентство нагрянула налоговая проверка. Кто-то написал донос, что фирма уклоняется от налогов и использует серые схемы. Проверяющие нашли нарушения в документах за последние три года.
Штрафы и доначисления составили астрономическую сумму. Пришлось срочно продавать долю в бизнесе, занимать деньги. Но хуже всего было то, что крупные клиенты начали разрывать контракты — никто не хотел работать с фирмой, у которой проблемы с налоговой.
Злата, увидев, что дела идут плохо, быстро нашла себе работу в конкурирующем агентстве. Она ушла, не попрощавшись, прихватив с собой базу клиентов Урбана.
Эльвира Романовна слегла — постоянные переживания за сына снова ударили по сердцу. Врачи настаивали на дорогостоящей операции, но денег не было. Те четыре миллиона, что Урбан получил от Анны, ушли на погашение налоговых долгов.
Через три месяца Урбан сидел в своей однокомнатной квартире совершенно один. Бизнес рухнул, девушка ушла, мать в больнице. Он открыл ноутбук и зашёл на страницу Анны в социальной сети.
Последний пост был месячной давности — фотография маленькой, но уютной студии. «Новое начало» — гласила подпись. В комментариях друзья желали ей удачи, хвалили за стойкость.
Урбан закрыл ноутбук. Он получил свою месть, отсудил деньги, разрушил жизнь женщине, которая когда-то отвергла его мать. Но что он получил взамен? НИЧЕГО. Абсолютную пустоту.
В больнице Эльвира Романовна лежала под капельницей. Медсестра Галина Андреевна проверяла показатели приборов.
— Как вы себя чувствуете?
— Плохо, милая. Сын не приходил?
— Вчера был. Но сегодня... Сказал, что у него проблемы на работе.
Эльвира Романовна закрыла глаза. Она вспомнила Анну — да, невестка была резкой, прямолинейной, не церемонилась. Но разве это преступление? Разве за это надо было разрушать её жизнь?
«Я натравила сына на неё, — подумала женщина. — Настраивала его, жаловалась. И вот результат — сын несчастен, невестка потеряла всё, а я умираю в больнице».
Она попросила медсестру дать ей телефон. Нашла номер Анны — он всё ещё был сохранён в памяти. Набрала сообщение дрожащими пальцами:
«Анна, прости меня. Я была неправа. Ты имела право защищать свои границы. Я не должна была приходить без спроса и вмешиваться в вашу жизнь. Из-за моей обиды и мести моего сына вы оба несчастны. Прости старую дуру».
Отправила и откинулась на подушку. На душе стало немного легче.
Анна получила сообщение, когда красила стены в своей новой студии. Она купила её на окраине, в старом доме, но район был тихий и зелёный. Прочитав послание от свекрови, она села прямо на пол.
Столько злости, обид, разрушенных судеб — и всё из-за чего? Из-за того, что она не хотела видеть свекровь каждые три дня? Из-за того, что защищала личное пространство?
Она набрала ответ:
«Эльвира Романовна, я тоже прошу прощения. Я была слишком резкой и жестокой. Могла бы найти компромисс, поговорить спокойно. Мы все наделали ошибок».
Потом подумала и добавила:
«Выздоравливайте. Если нужна помощь — напишите».
Эльвира Романовна прочитала ответ и слабо улыбнулась. Может, ещё не всё потеряно? Может, можно всё исправить?
Но было поздно. Через неделю её сердце не выдержало очередного приступа. Урбан остался совсем один — без матери, без жены, без бизнеса. Сидя на похоронах в пустом зале крематория (пришли только несколько соседей), он думал о том, как всё могло бы сложиться иначе.
Если бы он тогда поговорил с Анной спокойно. Если бы объяснил матери, что нужно звонить перед визитом. Если бы не поддался обиде и желанию отомстить. Если бы...
Но время не вернуть. Анна строит новую жизнь в своей маленькой студии, находит новых клиентов, учится жить одна. А он сидит в пустой квартире с долгами, без работы, без близких людей.
Урбан достал телефон и открыл последнюю переписку с Анной. Их последний разговор был год назад, когда она просила его платить коммуналку. Он тогда ответил отказом, считая себя правым.
Начал набирать сообщение: «Анна, прости меня. Я был неправ. Разрушил всё из-за обиды. Мама умерла, просила передать...»
Но потом стёр. Какой смысл? Что сделано, то сделано. Он сам выбрал этот путь — путь мести и разрушения. И теперь пожинает плоды.
В соседнем районе Анна заканчивала ремонт в студии. Маленькое пространство она обустроила с любовью — светлые стены, минимум мебели, много растений. На подоконнике стояла фотография бабушки — той самой, что оставила ей квартиру.
«Прости, бабуля, — мысленно сказала Анна. — Я потеряла твой подарок. Но я выучила урок. Нельзя жить только для себя, отталкивая близких. Но и нельзя позволять другим нарушать твои границы. Нужен баланс».
Она заварила чай и села у окна. За окном шёл снег, укрывая город белым покрывалом. Новая жизнь только начиналась. Да, в маленькой студии, да, в одиночестве. Но это была ЕЁ жизнь, без лжи, манипуляций и токсичных отношений.
А в это время Урбан получил повестку в суд. Оказалось, что при проверке налоговой обнаружились махинации с документами по разделу имущества. Часть чеков на ремонт были поддельными — он их сфабриковал, чтобы увеличить свою долю. Грозил уже не штраф, а реальный срок за мошенничество.
«УБИРАЙТЕСЬ все от меня!» — крикнул он в пустоту квартиры, швыряя повестку в стену.
Но убираться было некому. Он остался наедине со своей жадностью, местью и разрушенной жизнью. Те четыре миллиона, которые он отсудил у Анны, не принесли счастья. Наоборот — стали началом конца.
Анна узнала о проблемах бывшего мужа от общих знакомых. Ей было его жаль. Несмотря на всё, что он сделал, она помнила и хорошие моменты их совместной жизни. Но помогать не стала. У каждого своя дорога, свои уроки.
Она сосредоточилась на работе. Постепенно к ней стали возвращаться клиенты. Оказалось, что работать из маленькой студии даже удобнее — меньше расходов, больше мобильности. Она начала специализироваться на дизайне маленьких пространств — таких же студий и однушек, как у неё.
Через год Анна уже имела небольшую, но стабильную клиентскую базу. Она научилась жить одна и находить в этом радость. По выходным ездила за город, фотографировала природу, находила вдохновение для новых проектов.
Иногда она думала об Урбане и Эльвире Романовне. О том, как всё могло сложиться иначе, если бы они все были мудрее, терпимее, добрее друг к другу. Но прошлое не вернуть.
Урбан к тому времени уже отбывал наказание — два года условно и крупный штраф. Квартиру пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. Он снимал комнату в коммуналке и работал курьером — с судимостью в хорошую фирму не брали.
Иногда, развозя заказы, он проезжал мимо дома, где когда-то жил с Анной. Видел в окнах их бывшей квартиры счастливую семью — родителей и двоих детей. Они смеялись, украшали ёлку к Новому году.
«Это могли быть мы», — думал он, но тут же отгонял эти мысли.
В один из вечеров, вернувшись в свою комнату в коммуналке, Урбан нашёл в почтовом ящике письмо. Без обратного адреса, просто белый конверт. Внутри была фотография — он, Анна и его мать на их свадьбе. Все улыбаются, обнимаются, выглядят счастливыми.
На обороте было написано: «Помни хорошее. А.»
Урбан долго смотрел на фотографию. Потом аккуратно поставил её на тумбочку у кровати. Это было всё, что осталось от прежней жизни. От той жизни, которую он сам разрушил из-за гордости, жадности и желания отомстить.
КОНЕЦ.
Автор: Владимир Шорохов © Самые читаемые рассказы на ДЗЕН