Как-то вспомнился мне один эпизод из далекого 1953 года. Я тогда учился на 3-м курсе в Молотовском Военно-Механическом Техникуме, (ныне он Пермский политехнический колледж им. Славянова).
Только что прошли в Перми похороны товарища Сталина - Отца Народов, победивших в Великой Отечественной Войне, а следом была объявлена амнистия, (ее почему-то в народе называли Бериевкой).
По ней выпустили на волю бандитов и жуликов всех мастей, и в Перми, вокруг которой в лесах лагерь на лагере, начались грабежи и бесчинства.
Общежитие наше находилось на трамвайной остановке «Горки», а учебный корпус был в паре трамвайных остановок в "Рабочем поселке", это в сторону Мотовилихинского завода.
В тот вечер в конце марта, после какого-то культурного мероприятия, (концерт самодеятельности, танцы), в 12-м часу ночи, мы гурьбой вывалились из здания учебного корпуса и пытались атаковать трамвай.
Мы бы уехали, да наши девчонки не смогли уместиться на подножках, – спрыгнули, ну и мы спрыгнули тоже. Решили пойти пешком.
Погода была прекрасной, светила полная луна, был легкий морозец, еще лежал снег и весело похрустывал под ногами.
Пешеходная дорожка была узкой: слева была проезжая дорога, а справа возвышались метровые сугробы. Наша компания растянулась – девчонки ушли вперед, а мы отстали.
Мы, это я и мои друзья: - Вовка и Слава, плюс наши подружки, имен которых я уже не помню. Все мы были из Краснокамска, районного городка, в 50 километрах от Перми на правом берегу реки Камы.
Вовка - коренастый крепыш, умеющий постаять за себя. Слава – высокий, худощавый паренек, из интеллигентной семьи, посещавший музыкальный кружок при доме пионеров, а на вечерах самодеятельности (на бис) исполнявший на трубе Неаполитанскую песенку Чайковского.
Ну и Я, – ни чем не выдающийся подросток, ни роста, ни мускулов, - продукт голодных военных и послевоенных лет.
Внешне, если посмотреть со стороны: мы все одевались бедно, но старались выглядеть по моде тех лет, - «приблатненно»: на голове кепочка восьмиклинка с пуговкой и малюсеньким (в 2 пальца), козырьком. Полупальто (типа бушлат.) Штаны, (если ты в ботинках), то клеши. А если потратился на хромовые сапоги (гармошкой), то штаны заправлены с напуском.
Вот такая "картина маслом", - типичный портрет учащегося техникума или ремеслухи, - паренька с окраины послевоенной Перми.
И еще было модным тогда, иметь при себе что-либо для самообороны. Кто-то молоток держал во внутреннем кармане, кому-то свинцовый кастетик карман оттягивал, а кто-то и финку за голенищем сапога имел.
Вовка, например, имел красивую финку. Слава, в конфликтах с кем-либо, ловко использовал увесистый мундштук от своей блестящей никелем трубы, с острыми краями трубчатой ее части!
Я же, чтобы не отставать от всех, в учебных мастерских заточил ромбический личной напильник. Правда, никак не мог придумать какую рукоятку к нему изготовить. Очень хотелось сделать наборную из разноцветного плекса. Но его нужно было еще где-то найти.
Так вот, идем мы неспеша, веселая, «вооруженная до зубов», компания, - девчонки впереди, до общежития, всего-то ничего. Вдруг видим, как с трамвайных путей к нашим девочкам подбежали трое: – один сорвал шапку, дугой вырвал сумочку!
Но тут подоспели мы, и началась потасовка. Неожиданно подбежав сзади, нам удалось сбить нападавших с ног. Девчонки убежали. Ну а нам пришлось применить ноги, и все что имели для обороны. Подробностей в памяти не сохранилось.
Помню, что, прихватив трофеи,(шапку и сумочку), оставив в сугробе нападавших, мы убежали в сторону общежития.
Девчонки прошли в общежитие через парадный ход, где сидела придирчивая вахтерша, а нас запусти через черный, и только в комнате у девчонок, мы пришли в себя и стали зализывать раны.
У меня был разбит нос и кровоточили ладони с ранами от хвостовика моего напильника. Славка получил чем-то по голове. Один Вовка вышел из потасовки, как огурчик, без видимых повреждений.
Мы все еще были возбуждены, грязные и потрепанные, а, главное, тряслись от страха! Вот сейчас придет милиция и нас повяжут! Понимали, что применив наши железки, мы совершили преступление.
Стали думать и договариваться, что говорить, если за нами придут. От «вещдоков» мы избавились еще перед общежитием, зашвырнув их далеко в снежный пустырь. Только Славка, отмыв в туалете мундштук, аккуратно убрал его в футляр своей трубы.
Спать мы уже не могли и с рассветом, выпив чаю, пошли в техникум. Проходя мимо места драки, мы увидели, что снег перемешан, сугробы со следами падений, а кое-где краснеют пятна крови.
Вряд ли мы, (еще мальчишки), смоги нанести тем уркам, серьезные ранерия.
Мы надеялись, что они (как пострадавшие) не решились обращаться в органы.
Найти нас, не составило бы особого труда: у меня распузхшая губа и были забинтованы ладони, а у Славки - голова, и Вовка от нас не одходил ни на шаг.
Учебный день прошел в тревоге, а вдруг были свидетели? Но день прошел без последствий, за ним другие дни … и этот эпизод вскоре был забыт.
К счастью, отбив у меня напрочь, желание, иметь в кармане что-либо острое!
-***-
Прошло 20 лет. Давно был окончен техникум, а я в очередном отпуске в Перми с сыном, (учеником сташих классов), уже офицер в звании капитана, решил прогуляться по памятным местам и по улочкам, где прошла моя юность.
Пермь сильно изменилась, особенно в центре. Исчезли кварталы 2-х этажных деревянных домов. На их месте выросли офисы и высотные дома, не стало кинотеатра "Художественный" на улице Ленина, в котором мы с боем покупали билеты на просмотр новых фильмов.
Только в Разгуляе да в Мотовилихе сохранились островки старой Перми, с уютными двориками, с дровяными сараюшками и баньками, в окружении березок и кустов сирени.
Транспорт в район техникума тоже стал ходить по другому маршруту. Если раньше трамвай шел через железный мост реки Егошихии и, поднявшись в крутую гору, подъезжал прямо к парадному входу общежития, то теперь весь транспорт идет по новой дамбе, мимо цирка, построенного на пустыре, где мы любили играть в футбол.
Рядом с цирком, в тени высоких и ветвистых тополей, (часть которых посажены моими руками и руками учащихся моей 105-405-й группы, стоит наше общежитие. Только теперь его черный ход стал парадным.
Зашли миы с сыном в общежитие, – прошлым и не пахнет! Какие-то офисы, кафешка со спиртным. Вокруг здания построены гаражи, грязь, канавы, кучи мусора - впечатление удручающее.
Обошли здание, вышли на улицу Степана Разина, раньше тут проходила трамвайная линия и остановка называлась «Техникум», а против остановки, парадный вход в здание, и тоже все совсем по-другому.
-***-
И вспомнился мне тогда случай связанный с этой самой трамвайной остановкой.
Мы, трое друзей, (та же компания, проживающая в одной комнате), как-то были на «шабашке»: разгружали машины с коньяком и водкой.
Получили за работу по 50 рублей и на троих бутылку коньяка, да еще одну бутылку кто-то из нас прихватил без спроса.
Доставить этот бесценный груз в общагу доверено было мне, - у меня было полупальто, и эти бутылки можно было удобнее спрятать.
Меня с трудом затолкали в переполненный трамвай, а друзья остались висеть на подножках.
Трамвай был так плотно забит пассажирами, что меня при посадке заталкали в середину и пробиться к выходу требовались немалые усилия. Я стал протискиваться к передней площадке, чтобы не проехать нашу общагу.
И почти достиг своей цели, как почувствовал, что ползет из-за пазухи вниз у меня одна из наших драгоценных бутылок! И с ужасом понял, что никакими усилиями я не смогу ее удержать.
Трамвай остановился и меня, как пробку, вытолкнули из вагона. Еще в полете я услышал, как одна бутылка разбилась о подножку, а, далее, по закну подлости, вторая разбилась при моем падении.
Мои друзья, отряхивая меня, уже по коньячному запаху поняли, что мечты наши, выпить, почти честно доставшегося коняка, - уже не сбудутся.
Вход из положения нашли бысро - наказать того, кто не оправдал долверитя коллектива! Пока жарилась картошка, на мои 50 рублей, в соседнем магазине была куплена водка!
Оказавшись на этом злополучном месте, я с некоторыми упущениями, щедя его возаст, я поведал сыну.
-***-
Мы с сыном медленно шли по улице Степана Разина в сторону учебного корпуса и я продолжал делиться с различными эпизодами той, давно прошедшей юности: вот тут, именно в этот фонарный столб, я врезался лбом, когда, опаздывая на занятия, оглянулся посмотреть, не догоняет ли меня трамвай, вот тут . . . ! И так далее! А чуть дальше было место нашей драки!.....
Я так увлекся воспоминаниями, что не сразу врубился услышав, как мой 13-ти летний сын, с ноткой восхищения произнес: - «Папа, ух какая же у тебя- была счастливая юность!» Эта фраза, как холодый душ, остановила мои разглогольствования!
Стоп,- "Раскукарекался"! А не захочет - ли мой сын, по примеру отца, изготовить ножичек и где-нибудь применить его?!
Пришлось срочно перестраиваться и пофантазировать уже на такую тему: – а что было бы, если бы мы, (по статьям УК СССР 111,112, а еще и 113-Й, да еще группой лиц), лет на 5 загремели бы на нары, еще не остывшие от тех самых урок, амнистированных Берией?!
Обяснил сыну, что случись так, и не было бы в моей жизни очень многого: не состаялось бы у меня защиты дипломного проекта и последующей работы на заводе. Не былоло бы службы в армии (тогода сидевших в армию не призывали), и, конечно, не могло быть учебы в военном училище.
И, как своих ушей, не видал бы я, офицерских погон и службы в авиации.
А, главное, не было бы встречи с красивой девушкой, ставшей его мамой! Да не было бы и его самого!
-***-
Подошли мы к учебному корпусу, постояли у памятника Славянову (изобретателю электросварки), деревья скверика у его надгробья разрослись, тоже стали взрослыми .
Вдруг Юра вспомнил, что дома он видел фото, где в этом скверике я сижу на тонких ветках какого-то деревца. Мы нашли это дерево, (уже постаревшего, как и я), и сын сфотографировал меня рядом с ним.
Заглянули мы и в учебный корпус техникума, было последнее воскресенье августа и в корпусе дежурил лишь охранник, который разрешил нам побродить по коридорам.
Аудитории были заперты, пахло свежей краской, стены украшены наглядной агитацией, все было готово к 1-му сентября.
У спортзала - обновленный стенд спортивных достижений, на котором когда-то красовалась и моя фотография - чемпиона области по пулевой стрельбе, - теперь же там на стенде незнакомые лица новых лидеров и чемпионов.
Вот так закончилась наша экскурсия в мое прошлое.
-***-
Как повлияли мои воспоминания на сына Юрия , показала жизнь.
Юрий, как и я, выбрал профессиою защищать Родиу, – стал офицером, ушел на пенсию в звании полковника. Сейчас успешно работает в Москве в одном из министерств.
Семья у него крепкая, жена и два его взрослых сына Максим и Павел - (мои внуки).
Оба получили высшее образовани, и успешно работают. Оба женаты, старший Максим воспитыват двух сыновей. Павел, мой младший внук, воспитывает троих, Диму и Еву, а полгода назад у него еще родилась дочка - Василиса.
Вот так, мы с бабушкой и не заметили, как стали пра дедушкой и пра бабшукой!
Жизнь продолжается!
Письмо из прошлого
Военная служба в декабре 1967 года забросила меня на Украину в город Кривой Рог. Город промышленный, рускоязычный, на много километров растянутый по длине и этим напоминающий мне мою малую родину Пермский край, мою деревеньку Черная, где прошло мое школьное детство в годы ВОВ, город Молотов, где я в 1954 году закончил техникум, и после него был призван в нашу Советскую Армию. В ней я и остался.
Я не терял связи с родными, почти каждый отпуск бывал в Перми, навещал маму, родственников, там в деревне Черная оставлась могила отца.
2014 году В Моему племяннику Сергею Евгеньевичу Щукину, проживающему в городе Пермь, пришло письмо из школы деревни Черная, которое он переслал мне:
«Добрый день!
Уважаемый Сергей! Будем очень признательны Вам, если вы сообщите (пришлете) нам какие-либо материалы о Щукине Евгение Антониновиче и его родителях, которые работали в нашей Черновкой школе:
Когда они работали?
Как их звали? (Ф.И.О.)?
Кем работали?
Где жили?
Может, есть фотографии, воспоминая, письма?
У нас в школе есть музей. Присланный Вами материал обязательно будет помещен в музее.
Заранее благодарим за сотрудничество.
Руководители школьного музея
МОУ "Черновской средней школы"
Конечно, я не мог не откликнуться на него: Дорогие учителя и ученики школы деревни Черная!
С удовольствием поделюсь своими архивными материалами о жизни нашей семьи в деревне Черной с 1941 по 1950 годы.
На досуге для своих внуков, проживающих в Москве, я набрал на компьютере некоторые воспоминания, иллюстрируя их фотографиями. Эти наработки смогут дать ответ на поставленныве вами вопросы.
Наша семья – отец Щукин Антонин Сильвестрович, мама Шишкина Наталья Акиндиновна, я - (Женя Щукин в возрасте 6-ти лет) и Юрий Даньщин, (мой брат по отцу, 12 лет), приехали в августе 1941 года из Краснокамска в деревню Черная.
В Краснокамске родители работали в школе № 8, учителями в вечерней школе рабочей молодежи. С началом войны в здании школы сделали госпиталь, а родители взяли перевод в село, так как по опыту знали, что пережить военное лихолетье в сельской местности легче.
Папа был математик, а мама была биолог, они стали работать 1 сентября 1941 года в школе деревни Черная. Я же в школу пошел лишь в 1942г.
Тогда в школьном городке деревни Черная было построено четыре деревянных одноэтажных строения, одно из них и сейчас сохранилось. Остались деревья, посаженные мамой и ее учениками.
В 1942 году в двух школьных зданиях был организован детский лагерь Литфонда.
В третьем и четвертом зданиях было общежитие, там жили дети писателей блокадного Ленинграда, а в первом и во втором зданиях, работала школа, но уже в две смены.
Отец в декабре 1942 года был призван в армию, но по дороге на фронт простудился и с открытой формой туберкулеза из госпиталя был, возвращен домой, где в мае 1942г. умер.
Похоронен учитель - Антонин Сильвестрович Щукин на сельском кладбище деревни Черная.
.
В эти тяжелые для нашей семьи последние месяцы жизни отца, ленинградцы принимали участие в поддержании его здоровья, помогли они маме и в похоронах.
Мама тесно общалась с ленинградцами, работала и в школе и в лагере Литфонда, со многими из них, у нее завязались дружеские отношения.
Когда же ленинградцы узнали, что и у меня рентген показал затемнения в легких, они взяли меня в лагерь и тем самым спасли. Питание в лагере было калорийное, мы же с мамой питались одной картошкой.
Ленинградцы, снимая квартиры у местных жителей, быстро освоились с жизнью в деревне.
В нашем доме, например, на втором этаже, жила семья поэта Всеволода Рождественского. Мама с ними подружилась, я же, с их дочерью Наташей, играл и одновременно с этим, под руководством их бабушки-переводчицы, учил немецкий язык.
Чуть позже мы переехали в дом директора школы, (он и сейчас цел). В нем мы жили совместно Ириной Валерьяновной Карнауховой, диктором ленинградского радио, известной на все страну - «Бабушкой Ариной», и ее дочкой Галей.
Мне не забыть вечерних сумерек при коптилке, когда тихим таинственным голосом она нам рассказывала сказки и предания старины, записанные ей в экспедициях.
Из-за юности своей, я не ощущал, что нахожусь рядом с такими известными людьми.
А с ребятами в лагере я сдружился, свободно влился в их коллектив, разучивал песни, стихи, участвовал в самодеятельности, даже с группой старших учеников нашем клубе что-то декламировал.
Кстати, на этом же концерте в нашем сельском клубе, Миша Козаков, (будущий известный режиссер и киноартист), как он об этом говорит в одном из своих интервью, - впервые почувствовал себя артистом.
Миша учился в мамином классе, был очень начитан, многое знал. Помню мама, как-то смеялась дома: - «Миша опять учительницу поставил в трудное положение, - вычитал фразу из Капитала Маркса и спросил - откуда это?"
.
А пока шла война, - и дети и взрослые хорошо понимали, что все для фронта, все для победы! Как могли, все помогали колхозу: – копали картошку, собирали колоски. Помню, с маминым классом, на болоте за железной дорогой, нами было собрано для госпиталя несколько ящиков клюквы.
Ко многим детям в лагерь приезжали родители – фронтовые корреспонденты и рассказывали о положениях на фронтах, вселяли уверенность в нашей победе.
А дети, как все дети, - играли в войну.
Перед школой, на лужайке стадиона у нас разгорались целые сражения. Строились миниатюрные окопы, блиндажи с перекрытием, лепились из глины танки и самолеты, все это маскировалось, а при их обнаружении, - расстреливалось глиняными шариками.
В зимние вечера все очень любили смотреть на огонь в печах.
Печи топились дровами, в каждой палате, (классе) в углу была печка, а в коридоре ставили две «буржуйки».
Коридор освещался всего парой керосиновых ламп, в полумраке коридора уютно светились, накалялясь докрасна, «буржуйки», и мы, боясь обжечься, окружали их и жарили тоненькие ломтики черного хлеба или кружочки сырой картошки.
Война подходила к концу – ленинградцы уехали, оставив о себе хорошую, добрую память. Мама долго переписывалась с подругами, я же, от Рождественских и Карнауховых получал в посылках игрушки и книги.
Где – то в 60-тых годах, я по просьбе мамы сфотографировал памятные места: дома, улицы, школьный городок, окрестности Черной и выслал фотографии в Ленинград.
В ответном письме говорилось, что благодаря этим снимкам получился вечер воспоминаний, собрались почти все, кто тогда был в Черной.
После отъезда ленинградцев в первое и второе школьные здания, въехал детский дом, и опять школа работала в две смены.
Опять я маму видел лишь рано утром и перед сном. Чтобы я не был совсем уж беспризорным, мама договорилась, что за мной будут присматривать, воспитали детского дома и на дневное время меня определили в группу сверстников.
Ребята в детском доме были разные: хулиганистые, приблатненные, драчуны, но я с ними ладил и в будущем это мне пригодилось.
Через дорогу от первого школьного здания был построен деревянный двух этажный дом на четыре квартиры, в нем на втором этаже мы поселились, освободив директорский дом.
С крыльца нового дома хорошо просматривался пригорок под названием «Маяк», где мы - дети деревни, осенью жгли костры, пекли картошку, - общались.
А в конце нашего огорода начинаются спуски и подъемы, любимое место для строительства трамплинов и лыжных спусков.
Не обделяли меня вниманием и учителя школы, старались помочь маме в присмотре за мной. В учебе я был, (стыдно признаться), - твердый троечник, а в поведении - очень шустрый.
Наш школьный завхоз Власовна, постоянно ловила меня, то на чердаках конюшен, то на других хозяйственных постройках и даже дала мне прозвище - «Щуренок окаянный».
Но где-то в 5 или 6 классе вольница моя закончилась – у меня появилась бабушка, - Софья Григорьевна.
Мама пригласила жить к нам женщину-беженку, которая не имела дома и ходила по окрестным деревням, нянчила детей, кому-то шила …., но была с гимназическим образованием и могла проверять мои домашние задания - теперь в моем дневнике стали чаще появляться четверки!
Как-то на урок в наш 7 класс, военрук школы Валентин Петрович Мальцев принес винтовку ТОЗ-8, потом мы в огородах за школой вырыли в снегу траншею, повесили мишень и все, один за другим, произвели по 3 выстрела
Все промазали, но я и Юра Денисов одним патроном, все же, попали, Юра – в 9-ку, а я – в 7-ку.
Мне понравился стрелковый спорт, и в дальнейшем, я стал Мастером Спорта СССР.
Окончив семилетку, я поступил в Пермский Военно-Механический техникум, а мама перевелась в Краснокамск и стала работать директором школы, была избрана депутатом горсовета, несмотря на то, что была беспартийной.
А школа ей досталась не простая, в ней учились дети репрессированных родителей: татар из Крыма и немцев Поволжья. Представьте, каково ей было выводить школьников на демонстрации 1-го мая и других советских государственных дат.
Окончив техникум, я работал на заводе в Кирове, и там был призван в армию.
В 1958 году я окончил Иркутское Военное Авиационное Техническое Училище. (ИВАТУ). Получил воинское звание техник-лейтенант.
Годом раньше, в отпуске перед выпускным курсом училища, я познакомил маму с моей девушкой из Усть-Качки - Галей Файззулиной.
В октябре 1958 года, у мамы в Краснокамске мы сыграли свадьбу и с парой чемоданов уехали в город Тулу - к первому месту нашей службы.
В Туле родился наш сын Юрий. В воспитании нашего первенца, активное участие принимали обе бабушки.
Жизнь семьи офицера не исключает смены мест службы. Приходилось не раз преодолевать трудности воинской службы.
Проходит 3 – 4 года и опять приказ, опять бросай налаженный быт, опять на новом месте жизнь на частной квартире, жена не может работать – (нет прописки) и сына нельзя устроить в детский садик.
Вот тут, при наших переездах, наши бабушки забирали его к себе в Краснокамск или в Усть-Качку.
Служить мы начали в Туле, - (я летал на военно - транспортных самолетах в качестве бортового техника), затем нас послали в Азербайджан – в город Ганьджа, а закончил службу в звании майора в 1981 году в Кривом Роге.
Мы выросли на Урале и считали его нашей малой Родиной.
Почти ежегодно мы приезжал к мамам в Краснокамск, и Усть Качку, обязательно бывали в Черной, - проведывали могилу отца.
Старались, хоть на несколько часов, забежать к моим учителям - Надежде Петровне и Валентину Петровичу Мальцевым.
К сожалению, в 1969 г., приехав в Краснокамск в очередной отпуск, я узнал, что у мамы рак легких.
По совету врачей, я перевез ее в Кривой Рог, к себе в семью, где через полгода , 19 ноября 1969 года она умерла в возрасте 60 лет.
Похоронили маму достойно, как заслуженного учителя, - с участием учеников и выносом школьного знамени нашей гарнизонной школы.
Могила ее на кладбище,на участке, где захоронены летчики, погибшие при выполнении боевых заданий.
Я храню добрую память о ней. Вся ее жизнь была посвящена школе и моему воспитанию.
Кажется, что я ответил на все поставленные вами вопросы.
Имеющиеся фотографии тех лет деревни Черной, вышлю на ваш электронный ящик.
Вышлю и ту, где среди детей 4 класса сфотографирован школьник Миша Козаков, моя мама и я сам, - Миша с белым воротничком левее мамы, а я, (стриженый наголо) - правее.
Если вам будет интересно, то коротко о нас:
Вышел на пенсию в 1981 году с должности Начальника Физподготовки и Спорта Авиационной дивизии, и более 25 лет («на гражданке»), обучал игре в большой теннис детей в Детской Спортивной Школе Кривого Рога. .
Сын Юрий, пошел по моим стопам, окончил военное училище и уволился в запас в звании полковника. Живет в Москве с женой Наташей и двумя сыновьями - Максимом и Павлом. Оба получили высшее образование и успешно работают.
Считаю, что семья сына вполне состоялась.
Будь жива моя мама, ей не пришлось бы, за нас стыдится.
Вот написал вам, ответил на поставленные вопросы и как бы снова побывал в деревне Черной.
Походил по ее улочкам, побывал у могилы отца на старом кладбище, прошелся по территории школы, где все так же шумят листьями высоченные тополя, посаженные когда то ленинградским детьми под руководством моей мамы.
Досвидания, пишите.
Желаем здоровья и успехов в вашем благородном педагогическом труде!
Предыдущая часть:
Продолжение: