— Мама, тише, она услышит.
Я замерла у двери ванной, держа в руках полотенце. Голос мужа доносился из прихожей приглушённо, но разборчиво. Такое бывает в старых квартирах — звук идёт по вентиляции, по щелям между дверями. Сердце ёкнуло один раз, резко, как будто споткнулось на бегу.
— Да что она поймёт, — это была свекровь, её хрипловатый голос я узнала бы из тысячи. — Ты же видишь, какая она стала. Волосы не расчёсаны, весь день в халате ходит. Никакая жена, честно тебе говорю.
Полотенце упало на пол. Я его не подняла. Стояла, прислонившись спиной к холодной кафельной плитке, и слушала, как рушится моя жизнь.
— Мам, не надо так, — Андрей говорил без особой убедительности. — Просто устала она. Работа, дом...
— Работа! — свекровь фыркнула. — В её возрасте какая работа? Пятьдесят два года, Андрюша. Женщине пора понимать, что главное — это семья, а не эти её отчёты. А то приходит вечером, как выжатый лимон, и сразу на диван. Ты молодой ещё мужик, тебе внимание нужно.
Я опустилась на край ванны. Пятьдесят два. Выжатый лимон. Никакая жены.
— Знаешь, что мне Людмила говорила? — свекровь понизила голос, но я всё равно слышала каждое слово. — Она подругу твою встретила, ну эту, как её, Светлану. Та замуж недавно вышла, в сорок восемь лет, представляешь? За такого приличного мужчину, квартиру купил сразу. А всё почему? Потому что за собой следит, в спортзал ходит. Не то что некоторые...
Моя рука потянулась к телефону. Машинально. Чтобы написать подруге, пожаловаться, получить поддержку. Но я остановилась. Зачем? Чтобы услышать: «Разговаривай с ним», «Не делай поспешных выводов», «Может, тебе правда стоит больше времени уделять внешности»?
— Мам, давай не будем, — Андрей явно нервничал. — Лена хорошая. Просто мы... переживаем не лучший период.
— Так я о чём и говорю! — свекровь воодушевилась. — Надо действовать, пока совсем не поздно. Ты помнишь, как у Петровых было? Он терпел-терпел, а потом раз — и ушёл к молодой. А всё потому что жена забила на себя. Думала, штамп в паспорте — это гарантия.
Я встала. Посмотрела на себя в зеркало. Седые корни отросли на два сантиметра. Тёмные круги под глазами. Старая футболка с вытянутым воротом. Действительно — выжатый лимон.
Только вчера я до полуночи доделывала квартальный отчёт. Андрей лежал на диване, листал телефон и говорил в трубку с кем-то весёлым голосом. А я сидела за компьютером, пила третью чашку кофе и мечтала только об одном — добраться до постели.
Три недели назад его мать «случайно» заглянула без звонка. Застала меня в том же халате, с немытой головой — я была с температурой, но ей какая разница. Она оглядела квартиру, поморщилась на раковину с посудой и сказала: «Андрюша у тебя святой человек. Другой бы на твоём месте давно сбежал».
Тогда я промолчала. Сил не было спорить.
— Хорошо, мам, я всё понял, — Андрей явно хотел закончить разговор. — Мне завтра рано вставать.
— Ты главное подумай о том, что я сказала. Мужик ты видный, работа хорошая. Вариантов у тебя хватит, не забывай.
Дверь хлопнула. Я услышала, как Андрей вернулся в комнату, включил телевизор. Обычный вечер. Для него — обычный.
Я вышла из ванной тихо, прошла в спальню, достала из шкафа чемодан.
Странное спокойствие накрыло меня. Никакой истерики, никаких слёз. Просто чёткое понимание: всё кончено. Не из-за эётого разговора. Он был лишь последней каплей, итогом. Итогом того, что я не замечала месяцами.
Как он перестал меня целовать. Просто так, без повода.
Как на мои вопросы «Как дела?» отвечал «Нормально» и уходил в телефон.
Как на день рождения подарил мультиварку. Мультиварку, Карл! Будто я не жена, а кухонный комбайн, которому нужно дополнительное оборудование.
Как его мать начала приходить всё чаще, словно проверяла территорию.
Я складывала вещи методично. Документы, тёплый свитер. Оставила обручальное кольцо на тумбочке. Взяла старую фотографию мамы — единственное, что по-настоящему дорого.
— Лен, ты чего там так долго? — Андрей заглянул в спальню.
Я обернулась. Он увидел чемодан и растерялся.
— Ты... куда?
— Уезжаю.
— Как уезжаешь? Куда? Что случилось?
Я застегнула молнию на чемодане и посмотрела ему в глаза. Впервые за много месяцев — посмотрела по-настоящему. Увидела неуверенность, испуг, попытку изобразить непонимание.
— Я слышала разговор с твоей матерью, — сказала я спокойно. — Ты слушал её. И соглашался.
— Лена, я... это она так, понимаешь... Мать старая, у неё свои тараканы.
— Ты не возразил ни разу. Ни разу, Андрей. Не сказал, что твоя жена прекрасна. Что ты её любишь. Что тебе плевать на её возраст и причёску. Ничего не сказал. Только «давай не будем» — и это максимум.
Он открыл рот, закрыл, снова открыл.
— Лена, не устраивай истерику. Давай нормально поговорим.
— Истерику? — я усмехнулась. — Я как раз не устраиваю истерику. Я просто ухожу. Тихо, без сцен, как ты и любишь. Ведь ты же терпеть не можешь, когда я проявляю эмоции, правда?
— Да при чём тут это! — он повысил голос. — Ты вообще вменяемая? Из-за одного разговора бросаешь двадцать лет брака?
Двадцать лет. Я остановилась. Вспомнила нашу свадьбу, его смущённую улыбку, когда он надевал мне кольцо. Вспомнила, как он учил меня водить машину, как мы ночами собирали мебель в нашу первую квартиру. Как я сидела в больнице, когда у него был аппендицит, и он шептал: «Не уходи, посиди ещё».
Всё это было. Было, да прошло.
— Из-за одного? — я взяла ручку чемодана. — Андрей, давай честно. Когда ты последний раз интересовался моими делами? Когда спросил, как я себя чувствую, почему устала?
Он молчал.
— Когда мы последний раз разговаривали не о бытовухе? Когда ты смотрел на меня как на женщину?
— Лена, ну ты же сама... Ты же всегда была такая самостоятельная! — он заговорил быстро, как будто пытался оправдаться. — Я думал, тебе так удобно. Работа, карьера, ты всегда говорила, что это важно...
— Самостоятельная не значит безразличная, — я шагнула к двери. — Не значит, что мне не нужны внимание, нежность, простое человеческое тепло. Я устала быть удобной.
— Стой! — он преградил мне путь. — Лена, давай попробуем ещё раз. Я... я постараюсь. Честно. Мы съездим куда-нибудь, отдохнём, поговорим нормально.
Я посмотрела на его лицо. Испуганное, растерянное. Искреннее ли? Возможно. Но что-то внутри меня окончательно переломилось.
— Знаешь, что самое обидное? — я сказала тихо. — Не то, что твоя мать меня унизила. А то, что ты промолчал. Ты предал меня своим молчанием. И это страшнее любых слов.
Я прошла мимо него. Он не остановил. Просто стоял посреди коридора, глядя мне вслед.
У двери я обернулась.
— Передай матери, что выжатый лимон больше не будет портить вид твоей квартиры. Пусть радуется.
Закрыла дверь. Без хлопка, тихо. Так же тихо, как провела в этом доме последние годы — незаметно, неслышно, будто меня и не было.
На улице был октябрь. Холодный ветер, мокрые листья под ногами, тёмное небо. Я села в машину, положила голову на руль и впервые за вечер заплакала.
Но это были правильные слёзы. Не от бессилия, не от обиды. От облегчения.
Телефон завибрировал. Андрей. Я сбросила вызов. Потом заблокировала его номер. Заблокирую и свекровь.
Поеду к сестре, переночую у неё. Послезавтра начну искать жильё. Через неделю запишусь к психологу, о котором давно думала. Через месяц, может быть, пойду на йогу — подруга звала, а я всё некогда было.
Я заведу новую жизнь. Не из мести. Не чтобы кому-то что-то доказать.
Просто для себя.
Потому что мне пятьдесят два. Потому что я устала быть удобной. Потому что я имею право на любовь, уважение и счастье.
И если кто-то считает меня выжатым лимоном — это его проблемы, а не мои.
Я вытерла слёзы, включила зажигание. В зеркале заднего вида отразился подъезд. Там, в окне нашей — уже не нашей — квартиры горел свет.
Пусть горит.
Я включила музыку и тронулась с места. Прочь. В свою новую жизнь. Которая начинается прямо сейчас, на мокрой осенней дороге, пахнущей свободой.
Здесь без розовых соплей, только правда жизни
Если вы устали быть удобными. И хотите читать истории о настоящих женщинах с настоящими решениями — подписывайтесь.