Полет над бездной
Прямой рейс Москва–Калининград занял без малого три часа. Лайнер, вместо старого маршрута, делал большой крюк, и Артем, глядя в черный иллюминатор, представлял себе где-то внизу невидимую границу, которую они обтекают. Там, в темноте, лежало море, которого не было видно.
Самолет коснулся шасси полосы «Храброво» с глухим стуком, вырывающим из полудремы. Было уже поздно. Из аэропорта в город пришлось ехать на такси. Фары выхватывали из тьмы обочины, старые тополя, создавая впереди движущийся световой тоннель.
Встречных машин почти не встречалось. Калининград, бывший Кёнигсберг, встретил его яркими, но одинокими огнями на узких, пустынных улицах. Такси остановилось у знакомого по старым командировкам здания гостиницы «Москва».
Литовский Вал
Утром к подъезду подкатила серая служебная машина. Из-за руля вышел тот самый участковый Мазур с лицом, на котором навсегда застыло выражение легкой брезгливости. Он молча кивнул в знак приветствия, и они поехали к месту.
Через пятнадцать минут, петляя по узким улицам, они свернули на бульвар, идущий вдоль невысокого, поросшего травой каменного вала.
— Литовский вал, — буркнул Мазур, отвечая на немой вопрос Каменева. — Вчерашний, семнадцатый, — он бросил папку на капот, едва они вышли. — Студент-третьекурсник. Шел днем с пар к друзьям. Вот тут и... — он мотнул головой вдоль тротуара, идущего под сенью старых деревьев. — Камеры? Смотрят. И видят ровно нихрена. Вошел в слепую зону между двумя объективами и не вышел. Как и все остальные.
Каменев медленно прошелся вдоль тротуара, вглядываясь в гранитную кладку. Его взгляд упал на стаю ворон, сидевших на гребне вала. Птицы сидели неестественно неподвижно, словно застывшие в янтаре. Он подошел ближе, и одна из ворон резко дернула головой. В тот же миг у Артема на секунду заложило уши, будто при перепаде давления в самолете, а в воздухе повеяло слабым, но отчетливым запахом озона.
— Здесь всегда так тихо? — спросил он, отходя.
Мазур фыркнул:
— А что тут шуметь-то? Туристы летом, а сейчас — глушь. Лучше бы на Вторую эстакаду съездили, там народ в пробках киснет, может, они ваших пропавших и видели. Хотя... — он хмыкнул, — от их пробок и сам с ума сойти готов.
Начинающий блогер
Вернувшись в гостиницу, Каменев снова ощутил ту же гнетущую пустоту, что и в Москве. Он включил ноутбук. Поиск вывел его на канал «Хроники Аномалий», а оттуда — на ютьюб-канал с невнятным названием, где значились всего два видео. Второе, полгода назад, называлось «К вопросу о пространственных резонансах в урбанистической среде». Каменев щелкнул на него.
Качество было ужасным, звук записывался на встроенный микрофон. На экране была карта Калининграда. Дрожащая рука обводила маркером две дуги: Литовский вал и трассу Второй эстакады. Затем камера дрогнула и перевелась на молодого человека с рябым лицом и горящими глазами, сидевшего за столом, заваленным бумагами.
Тот же тихий, настойчивый голос, объяснявший что-то о «стоячих волнах» и «критической массе потоков». Никаких тысяч просмотров. Только три дислайка и один комментарий: «Опять этот шизик теории строчит».
Шизик. Единственный, кто говорил на языке, отдаленно напоминающем логику. Каменев сохранил ссылку.
Горящие глаза ученого
На следующее утро он стоял у двери в старом доме на одной из тихих улиц недалеко от центра. Ему ответили не сразу. Сначала щелкнул замок, потом цепочка, и в узкой щели показалось худое, рябое лицо. Пронзительные карие глаза быстрым, оценивающим движением скользнули по фигуре Каменева, задерживаясь на кейсе с документами.
— Да? — голос был тихим, но без робости. Скорее, уставшим.
— Лев Сергеевич Орлов? Я следователь Каменев. Мы вчера незнакомы были, — Артем намеренно сделал паузу. — Я видел ваше видео. Про пространственные резонансы.
Глаза в щели сузились. Последовала пауза, во время которой из глубины квартиры донесся запах гречки и лекарственных трав.
— Какое именно? — настороженно спросил Орлов.
— То, где вы говорите о стоячих волнах от транспортных потоков.
Цепочка с лязгом упала. Дверь отворилась, пропуская Каменева в царство, где каждый горизонтальный выступ был завален книгами, распечатками с формулами и пустыми чашками. Орлов, ссутулясь, прошел к столу, на ходу сгребя в кучу бумаги, чтобы освободить стул для гостя. Его движения были резкими, угловатыми.
— Простите за беспорядок, — он сел и инстинктивно прижал ладонь к животу. — И за... возможную несвежесть. Не ждал гостей. Гастрит, — он пояснил без тени смущения, как констатировал бы физический закон.
Каменев кивнул, оглядываясь. Его взгляд упал на карту Калининграда, висевшую на стене. Две красные линии — Литовский вал и Вторая эстакада — были прочерчены жирно, а в местах их наибольшего сближения алели кружки, как язвы.
— Я видел ваш блог, — начал Каменев.
— Это не блог, — поправил его Орлов, и его тихий голос внезапно обрел стальной стержень. — Это отчет об экспериментальных наблюдениях. А вы, товарищ следователь, верите в то, что реальность — это не только то, что видит камера наблюдения?
Он поднял взгляд. И Каменев впервые почувствовал всю тяжесть этих пронзительных, карих глаз. В них не было безумия. В них была пугающая, тотальная ясность.
Продолжение следует...