Кто учился в ИВАТУ, хорошо помнит дорогу от второй проходной, что ближе к казарме, к первой проходной, вдоль внешнего ограждения училища.
Мы, курсанты, получив увольнительную, охотней покидали училище именно через вторую – на первой мог встретиться комендант и, придравшись к чему-нибудь, завернуть обратно.
В один из теплых, солнечных осенних дней 1958 года, я, успешно сдавший госэкзамены, и со дня на день, ожидающий приказа Министра Обороны СССР о присвоении мне офицерского звания, решил прогуляться в город.
Нет ни чего противней - ждать и догонять!
Представьте картину: курсанты, только что с огромным напряжением, сдававшие госэкзамены, не знают теперь чем заняться, - бесцельно бродят по казарме и территории.
Даже в увольнение им идти не хочется – парадная курсантская форма потрепана и, в никакое сравнение не идет с той, офицерской, что давно висит на вешалках в каптерках, так же как и они, ожидая приказа.
Да и в городе многих уже не ждут, - выпускники, загодя, намекнули своим подружкам, что после выпуска жениться на них не собираются.
У меня же особый случай, - в Иркутске я не заводил подружек так как
меня ждет в Перми девушка, и нашими родителями уже назначен день свадьбы.
Так вот, иду я, не спеша вдоль училищного забора и под другим ракурсом рассматриваю казарму, парк, стадион, в голове мысли - скоро я покину эти места и не известно буду ли тут еще.
Вдруг нагоняют меня две девчонки и просят вызвать им из казармы знакомого курсанта - обычное дело. С первого КПП позвонил в указанную роту, и даже на взглянув на девчат уехал в центр города.
Сходил в кино, побродил по улицам и магазинам и в городском парке забрел на танцевальную площадку. Там была уже группа курсантов, которая не столько танцевала – сколько «прикалывалась» - кто-то, в шутку приглашал девушку, мягко скажем, с не очень стройными ногами или уж как-то крикливо одетую. У всех - «чемоданное настроение», - и ни чего уже не хочется.
Решил уже ехать обратно в училище, но тут на «дамский» танец пригласила девушка. Танцую из вежливости, а она задает вопрос: - «Вы, меня не узнаете?», - оказалась одна из тех, что курсанта вызывали. Пришел к подружке курсант, а она лишней оказалась.
Окончились танцы – пошел провожать.
По дороге разговорились. Узнал - ее зовут Наташа. Окончила школу, но по конкурсу не прошла в институт, теперь работает в пошивочной мастерской не далеко от училища, которая шила нашу офицерскую форму. Через год снова будет поступать в институт.
Я же, в свою очередь, поведал, что скоро буду в Перми, сыграю свадьбу, и сразу поеду к первому месту службы в город Тулу.
Провожать пришлось далековато, в район ипподрома, куда курсанты почти не ходят, район окраинный, - хулиганы «накостылять» могут.
Мне этого совсем не нужно. Каждое утро нас, выпускников, собирают в клубе и выводят на сцену провинившихся: – попавших в комендатуру, подравшихся, и в назидание другим, рвут их отпускные документы и теперь "горемыки" едут не домой, а сразу же в воинскую часть.
Поинтересовался у нее, почему одна ходит на танцы? Выяснилось, что ее старший брат – боксер, очень своеобразно оберегает ее нравственность, и она, как окончила школу находится в неком вакууме.
Пришли к ее дому, прощаясь, назначать свидания не стали, пожелали друг другу счастья.
Наташа показала мне самую короткую дорогу к училищу, по которой она в 12 часов ежедневно бежит в свою пошивочную мастерскую. Оказывается, через пойму реки Ушаковка, путь от ипподрома до училища совсем близок.
Через полчаса я уже был в казарме и окунулся повседневную жизнь роты.
Все началось на другой день. С самого утра ощутил какое–то беспокойство, что-то упущено, что-то не доделано. Мысли крутились вокруг вчерашнего субботнего увольнения и, как я их не гнал, мысль упрямо возвращались к образу Наташи.
Я уже сожалел, что так резко оборвал знакомство с хорошей девушкой, даже адреса не узнал. Что-то там будет в Перми? Письма - письмами, а за год все может случиться.
Воскресенье, казарма почти пуста, закадычные друзья,- с кем можно поделиться сокровенным, - ушли в увольнение, а у меня же все из рук валится.
К полудню я созрел для поступка, – взял в канцелярии бирку посыльного и вышел за пределы училища. Ноги сами несли от второго КПП к первому, а там, через дорогу на вчерашнюю тропинку.
Я почти не удивился, издалека заметив фигуру Наташи, в том месте, где мы вчера расстались. Вот и не верь в телепатию - обоюдное желание увидеть друг друга передалось на расстоянии.
День был, как и вчера, теплый, солнечный, и хотя уже была осень, трава еще зеленела, а рощица около стрельбища постепенно одевалась в осенний наряд.
Пойма речки Ушаковки – заливной луг с несколькими мелкими ее рукавами, любимое место отдыха иркутян. В летние жаркие дни, десятки семей, с самоварами и снедью, заполняли многочисленные полянки, поросшие кустарником, где можно было, и загорать и отдохнуть в тени. Так было летом, а сейчас на всем этом лугу мы были одни.
Наташа рассказала, что тоже не смогла усидеть дома, - казалось, что какая - то сила, не преодолимая и не ведомая ей ранее, помимо воли, - влекла к месту нашего вчерашнего прощания. ….
Долгим было свидание и не хотедось расставаться, а на другой и на следующий день не могли не встретиться.
Но в моей голове начала мелькать мысль - «что я делаю?» - я связан с моей пермячкой словом, а каждая встреча с Наташей заходит так далеко, что можем оба не выдержать и отдаться друг другу.
Позволить этого я себе не мог, - в те годы считалось бесчестным овладеть девушкой, без твердого желания и возможности на ней жениться. Так я был воспитан.
На следующем свидании был очень трудный разговор. Я просил у Наташи прощения. Убеждал, что разум должен преобладать над сердцем. Говорил ей, что я обязан сдержать слово, пока мы не совершили непоправимого. Наташа плакала, а мое сердце разрывалось от жалости к ней.
Я твердо сказал Наташе, что больше встречаться не будем, а в Перми, при малейшем сомнении в верности моей невесты, - свадьба не состоится, и, если Наташа захочет, я вызову ее в Тулу.
Больше мы никогда не виделись.
В Перми я сдержал свое слово, – женился и увез жену в Тулу, а вот два года назад, - мы уже сыграли нашу «золотую свадьбу.
Как сложилась судьба Наташи, - чистой, наивной девушки из Иркутска, за неделю вскружившей голову себе и мне, - не ведаю, но знаю одно, - я, перед ней, – честен.
Байка авиационная
В Тулу в полк ВТА я прибыл осенью 1958 года. Штаб полка располагался в здании под названием «Нормандия» - в память о знаменитом авиационном соединении Нормандия-Неман, базой которого когда-то была Тула, аэродром Горелки.
Мы, выпускники ИВАТУ, молодые лейтенанты, жадно впитывали в себя рассказы-байки бывалых технарей о тех временах и не всегда могли отделить быль от выдумки.
Мне запомнилась вот такая байка.
Летному составу того знаменитого полка выдали меховые американские комбинезоны, на зависть всех наземных технарей.
Комбинезоны - уж очень шикарные! Сверху мягкая коричневая кожа, внутри мех волка, а может собаки, огромный воротник превращался в капюшон, - с унтами на ногах и крагами на руках обладатель такого комбинезона мог спокойно лететь на Северный Полюс.
Все бы хорошо, да было одно неудобство, – в туалет сходить. Приходилось снимать всю верхнюю часть этого шикарного сооружения, даже руки вынимать из рукавов и располагать все это, большим комом перед собой.
Зима в Туле снежная, морозная, случается и пуржит, аж сугробы выше контейров надует.
Так вот, в один из таких дней, ожидая улучшения погоды и командиров, вызванных в штаб, личный состав небольшими группами, «травя» анекдоты, коротает время.
Случилось так, что одному обладателю шикарного комбинезона, назовем его – «горемыка», возникла потребность сходить в туалет.
Утоптал он площадочку в сугробе за контейнером, по технологии, упомянутой выше, снял - «мечту всех наземных технарей», и . . . . . . .
Но он не заметил, что за сугробом курили двое, этих самых технарей - завистников. Они подставили лопату - в нужное место и нужное время . . . .
Облачившись в свой комбенизон-скафандр, горемыка вернулся к своему экипажу, но тут- же пришлось ретироваться, - кто-то рядом повел носом по ветру и спросил: - «Ребята, а от кого это попахивает»?
Пришол, горемыка на старое место и видит след от «малого» есть, а от главного - нет! Пришлось снова разоблачаться и каждый сантиметр меха исследовать и обнюхивать.
Подошол к другой компании,но и другая компания засомневалась в его чистоплотности – пришлось снова за контейнером не только комбинезон снять, но и унты, он в первый раз их не осматривал.
На третий раз – его пожалели, розыгрыш, все-таки, уместен до определенного момента.
В Авиации не принято обижаться на розыгрыши, горемыка и сам любил при случае пошутить, то в компот соли насыплет или наоборот спирта добавит. Никто не обижался, если порой привозил из командировки кирпич в тревожном чемодане.
Но бывали, и, не такие уж безобидные, шуточки - жена, разбирая тревожный чемодан мужа, находила там женские чужие трусики, - ну это уж проделки не шутников, а «отморозков».
Зуб вырвали
Однако, все хорошо, что хорошо кончается!
История банальна, – подумаешь, зуба лишился! Каждый, наверное, прошел через это.
Но предшествовало этому целая драматическая для меня история.
1.
Первый курс ИВАТУ позади, - в впереди у меня долгожданный отпуск. Нашему третьему взводу шестой роты в поезде Иркутск-Москва, выделен целый вагон.
Я, помощник командира взвода, старший сержант, еще до общей посадки, первым осматриваю вагон и, конечно, знакомлюсь с молоденькими проводницами. Одна мне нравится, другая - так себе.
Суматоху посадки, когда каждый из 60 –ти подчиненнгых мне курсантов, штурмует вторые полки, и никто не желает спать на боковых, я поручаю сержанту - старшине классного отделения, а сам решаю поближе познакомиься с девушками.
Проводницы - вчерашние школьницы, зарабатывают рабочий стаж, с которым, в те времена, легче было поступить в институт.
Дежурят они поочереди, одна с 14-00 до 2-х ночи, другая ее сменяет.
Та, что дежурит, располагается в служебном купе, а другая отдыхает в первом отсеке из двух полок, завешенных от пассажирских глаз, простынями.
До Москвы поезд будет следовать 5 суток, и я подбиваю «клинья» к той, что сразу понравилась, а другую девушку знакомлю с моим другом - сержантом.
Мы с ним почти на два года старше своих подчиненных, успели до училища послужить рядовыми, а усилиями капитана Василевского, (лучшего строевика ИВАТУ), вышколены до права стать, для вчерашних десятиклассников, их младшими командирами.
Поезд резво бежит по рельсам, курсанты угомонились и, хотя каждый бы был рад познакомиться с девушками, - соблюдают мужскую солидарность. Да и опасаются перейти дорогу своим командирам, - до офицерских погон, (что выровняют между нами дистанцию), - еще 2 долгих года учебы.
2.
Наши «сухие» пайки перекочевали в служебный холодильник, девчата взяли на себя задачу готовить горячую пищу, мы же на остановках решили покупать конфеты, пирожные, вино, чтобы дорога превратилась в праздник.
Мою симпатию звали Валей, ее напарницу Ниной. Как у Нины с моим другом складывались отношения, я не помню, а вот у нас закрутилась настоящая любовь.
Находясь рядом целые сутки, рассказав о себе все, что только можно, нам казалось, что мы знаем друг друга вечно. Не стану рассказывать, как мы объяснялись друг другу, какие планы строили на будущее. . .
В полумраке отгороженного простынями купе, молодость и гормоны горячили кровь, рождали страсти, противиться которым мы били не в силах. На третью ночь случилось то, что должно было случиться. . .!
Утро несколько отрезвило наши головы, простыня, свидетель нашего безумства, полетела в окно. Валентина была растеряна – замуж выходить она не собиралась, мечтала об институте. Да и я на другое утро в Перми должен был уже выходить.
Я, как мог ее успокоил, нарисовав перспективу будущего: вот будет она возвращаться из Москвы, (ее поезд стоит в Перми 30 минут), я ее встречу и познакомлю с моей мамой, а через три недели я сам буду в Иркутске и познакомлюсь с ее мамой.
Сама она - будет учиться в институте, а когда я через 2 года стану офицером, перейдет на заочное обучение, и уедет со мной к месту службы. Успокоил и еще сутки мы были счастливы.
Но жизнь внесла свои коррективы, я не познакомил маму с Валентиной, - я перепутал московское время с пермским, мы опоздали приехать из Касокамска в Пермь к приходу ее поезда, ровно на 2 часа.
Телеграммой пытался оправдаться, написал покаянное письмо, но ответа не получил.
3.
Отпуск закончился, я приехал в Иркутск. Из Перми послал Валентине телеграмму, но она у вагона меня не не встретила.
А в училище, на мою беду, объявили карантин и около месяца, ни кто не мог покинуть его территорию. И на мое следующее письмо Валентина не ответила, - я же терялся в догадках.
В первом же моем увольнении все стало ясно. Я с трудом нашел ее дом за вокзалом в железнодорожном поселке, - обычный, одноэтажный домик, на два хозяина с полисадником и двумя калитками. Позвонил, но вышла на крыльцо ее мать и сухо сообщила: – «Валентина замужем и тревожить ее не нужно».
Не скажу, что это известие так уж сильно ударило по моему самолюбию. Вызвало, пожалуй, удивление, как можно так быстро забыть клятвы, - вот оно, женское коварство!
Вернувшись в училище, написал коротенькое поздравительное письмо, но ответа опять не последовало.
Время шло, и образ Валентины почти забылся. Прошло полгода и она сама напомнила о себе, вызвала меня на первое КПП. Был яркий, солнечный, морозный день. Мы прошли на территорию училища и гуляли по парку.
Валентина рассказала, что после Перми, где я сошел,- (до Москвы поезд идет еще сутки), к ней стал приставать один из наших курсантов и очень плохо обо мне отзывался. С его слов, я стал выглядеть этаким бабником, которому нельзя верить. А когда я еще и не встретил ее на обратном пути, была убеждена в правоте его слов.
Дома, по совету матери, опасаясь беременности, дала согласие на брак школьному другу, чуть ли не с первого класса влюбленного в нее. Мои же письма, ее мать припрятывала и дала ей прочитать лишь вчера, когда она, уже не в первый раз побитая пьяным мужем, убежала к матери.
Пришла Валентина и в следующее воскресенье. Чтобы не мерзнуть на улице, я провел ее в учебный корпус в помещение стрелкового тира, расположенного в нижнем цоколе под офицерской столовой. Ключ от тира был постоянно у меня, (я был капитаном стрелковой команды училища и отвечал за порядок в нем), там нам ни кто не мог помешать . . .!
4.
В очередное воскресенье Валентина не приехала, пришлось ехать мне. Нашел ее дом, но вышла опять ее мать и посоветовала мне больше не приходить, - молодые помирились. Я ушел, с ощущением обиды, и, в тоже время, испытывая облегчение, - жизнь поставила все на свои места.
Через пару недель прочли нам лекцию о венерических заболеваниях, и напугали до смерти: - "кого коснется этот вопрос, из училища - пробкой! В строевую часть, и еще 3 года служить солдатом!
А у меня, как раз на десне белая язвочка появилась, не болит, с твердыми краями! В моей голове паника: - как там его? Твердый шанкр, что-ли?! Ночь не сплю, руку ни кому не подаю, в столовой слежу: чтобы кружку мою кто-нибудь по ошибке не схватил, я - заразный! А позор – то, какой?!!!
Кое - как родилась в голове мысль – пойти к стоматологу, там увидят и пошлют куда надо. В полуобморочном состоянии я опустился в кресло врача и стал ждать страшного приговора. Мне показалось вечностью пока врач, молодая симпатичная женщина, за моей спиной звякала своими инструментами.
А когда почувствовал прикосновение холодного зеркальца, а следом услышал участливый голос: - « Ай – ай- ай!» Я- чуть не сполз на пол с этого покатого кресла.
Вторая половина ее фразы: «у вас, свищ, придется зубик удалять!», дошла до меня не сразу, а лишь тогда, когда, мой злополучный зуб, звякнул о дно медицинской ванночки, а рука врача подвинула стакан с водой с приказом:
- « Полощите».
На ватных ногах, с набитым ватой ртом, забыв поблагодарить врача, я выполз на улицу. И только там, на ярком солнечном свете, на заснеженной аллее, ведущей к казарме, я понял, что счастлив! В голове озвучивалась мысль: - «Пронесло! Пронесло! Да, что бы я еще ! Да, еще с кем- нибудь, да когда-нибудь!!!».
До окончания училища я держал свое слово. А дыру от вырванного зуба заменил мостом с пятью золотыми коронками. В училище был бесплатный мастер - зубопротезист, он - то , за отдельную плату и устанавливал коронки из золота.
Он же убедил меня, что рядом с вырванным зубом, скоро будет потеряно еще несколько зубов, а бесплатные стальные зубы будут выглядеть очень не карасиво.
Таким образом весь верхний ряд передних зубов теперь предательски демоскировал меня при разговоре и каждой моей улыбке.
Эта золотая улыбка, чуть не сорвала мое знакомство с чудесной девушкой, ставшей позже моей женой.
Мы с ней оказались на одном речном трамвайчике, идущем от Перми вниз по Каме. Я был в посленем отпуске перед выпуском из училища и возвращался от родственников к маме в Краснокамск. Увидев на палубе симпатичную девушку, я заговорил с ней, но она, подозрительно осмотрев меня, разговор не поддержала и ушла на другую лавочку.
Причину такого поведения я узнал позже: во первых я был не в военной форме, и мои хромовые сапоги, темносиние бриджы и гражданская бежевая спортивная куртка, плюс моя золотоая улыбка, вызвала у девушки представление,что к ней привязывается местный криминальный Урка.
И только мое упорство и огромное желание познакомиься с этой девушкой помогло растопить лед предвзятого мнения обо мне. В результате мы уже 65 лет вместе.
Вот и сейчас, когда один из читателей спросил сохранил ли я золотую улыбку, я с грустью ответил: - "Все в прошлом, более 20 лет послужили они мне, но теперь улыбка сверкает не золлотом, а белизной, не естественно ровных, зубов съемного протеза".
Предыдущая часть:
Продолжение: