Предыдущая часть:
Начало истории:
«Прекрасная эпоха» была эпохой гранд-отелей: они стали огромными, их вестибюли были покрыты мрамором, а стены украшены гобеленами.
Ritz, Claridge, Carlton и Savoy до сих пор хранят отголоски La Belle Epoque, а Plaza в Нью-Йорке – больше, чем любой другой, с её Viennese palm court orchestra.
Такой же декор можно было встретить и на менее известных курортах.
В Grand Hotel в Вальбеке Пруст наблюдал за отношениями между социальными классами, которые никогда бы не встретились где-либо ещё. То, что маркиза де Вильпаризи, банкир Ниссим Бернар и председательствующий судья могли жить под одной крышей, было бы немыслимо тридцатью годами ранее.
Четыре года, предшествовавшие Первой мировой войне, были исключительно блестящими с художественной и общественной точки зрения.
Никогда ещё не было столько новых, сверкающих зрелищ, таких неожиданных красок и звуков. Никогда ещё столько поразительно элегантных женщин не принимали у себя столько артистов.
Структура старого общества огромных состояний и привнесение иностранного элемента позволяли создавать постановки, которые по своей обстановке, роскоши костюмов и красоте звёзд напоминали театральные спектакли.
Театр, искусство и свет, наконец объединившись, потрясли публику, которая сначала была шокирована или удивлена, а затем ослеплена.
Этих выдающихся деятелей звали Дягилев и Пуаре.
Всё уже сказано о «Русских балетах», их сценографах, музыкантах и танцовщиках.
Пуаре, его дизайнеры и заказчики только начинают заново открываться. Оба были деспотичны в достижении своих мечтаний, нетерпимы ко всему, что мешало их прихотям, несправедливы и щедры, обожаемы или высмеиваемы.
Мода этих лет освободила женщин от корсетов и ботильонов, уменьшила вес ткани и объём шляп.
Поль Пуаре в одиночку совершил это чудо, превратив пышную даму 1900 года в стройную гурию, облачённую в вуаль.
Самые смелые женщины даже стали носить брюки.
Так Дягилев одел сцену, а Пуаре – зрительный зал.
24 июня 1911 года кутюрье поразил посетителей своего предместья Сент-Оноре, но позволим самому Пуаре описать нам эту «Тысячу вторую ночь», так часто подражаемую:
"Гости вошли в гостиную, где полуголый негр, облаченный в бухарские шелка, с факелом и ятаганом в руках, собрал их и повел ко мне.
Затем они пересекли песчаный двор, где под темно-золотым навесом били фонтаны в фарфоровых бассейнах.
Разноцветный свет проникал сквозь цвета навеса.
Они поднялись на несколько ступенек и оказались перед огромной золотой клеткой, усыпанной витыми прутьями, внутри которой я запер свою любимицу (мадам Пуаре), окруженную ее фрейлинами, которые пели настоящие персидские песни.
Зеркала, шербеты, аквариумы, маленькие птички, вуали и перья – вот чем развлекалась королева гарема и её свита.
Ковры покрывали плитку крыльца и песок дорожек, так что звук шагов был приглушен, и царила глубокая тишина.
Посетители, впечатлённые, говорили тихо, словно в мечети.
Посреди вышитых клумб стояла белая ваза из сердолика.
Свет, спрятанный среди листьев, освещал её странным образом.
Из неё вырывалась тонкая струйка воды, а розовые ибисы бродили вокруг, наслаждаясь прохладой и светом.
Некоторые деревья были покрыты светящимися тёмно-синими плодами, другие – ярко-фиолетовыми.
Живые обезьяны, ара и попугаи оживляли всю эту зелень, похожую на вход в большой парк.
Когда собрались триста моих гостей, я встал и, сопровождаемый всеми своими жёнами, направился к клетке моей любимицы, которую я освободил.
Она убежала, словно скрывшись из виду…
Затем огненный водопад обрушился на дворец, и внезапно воздух наполнился грохотом.
С террасы, выходящей в сад, хлынул огненный дождь, каскадом обрушившийся по ступеням.
То серебряный, то золотой, этот захватывающий шторм электризовал толпу, а когда утих, оставлял повсюду фосфоресцирующих насекомых, застрявших на ветвях или висящих в воздухе."
Продолжение уже пишется
Если вам понравилась статья, поставьте, пожалуйста, лайк. Вам несложно, а нам приятно. А ещё лучше подписывайтесь на наш канал. У нас ещё много прекрасных историй в запасе.