Я лежала в родильном отделении. Номер палаты — семь. Постель справа от окна.
А она лежала слева. Тоже после родов. Тоже с сыном.
Мы не знакомились первые два дня. Не до этого было. Просто лежали. Кормили детей. Молчали.
А потом пришёл Костя.
Он зашёл в палату с букетом хризантем. Жёлтые. Я всегда говорила ему, что не люблю хризантемы. Особенно жёлтые.
— Алина, как дела? — спросил он, подходя к моей кровати.
Я кивнула. Что я могла сказать? "Дела" — я тогда ещё не знала, что моя соседка по палате знает моего мужа лучше меня...
Костя поставил цветы в банку. Неловко так поставил.
— Мальчик красивый — сказал он, глядя на нашего сына. — На тебя похож.
"На тебя" — хотела ответить я. Но промолчала.
И тут соседка, та, что слева, до этого лежавшая спиной к нам, повернулась…
И Костя... Костя просто замер.
Время остановилось. Знаете это чувство? Когда секунда растягивается, как резинка. И ты понимаешь: сейчас что-то сломается навсегда.
— Оксана? — выдохнул Костя. — Ты здесь?!
— Привет, Костя — ответила она тихо.
И я поняла всё. Сразу. Как будто пазл сложился в голове. Те командировки в Питер. Задержки на работе. Новая рубашка, которую он "купил сам".
Всё.
Костя стоял между нашими кроватями. Буквально посередине палаты. И не знал, куда деваться.
— Алина, это... — начал он.
— Догадываюсь, кто это — сказала я.
Голос получился спокойным. Странно спокойным. Наверное, шок.
Оксана взяла своего малыша. Не смотрела на нас. Смотрела в окно.
— Когда? — спросила я.
— Что "когда"? — не понял Костя.
— Когда родила?
— Позавчера — ответила Оксана вместо него.
Позавчера. В тот день, когда у меня начались схватки. В тот день, когда Костя "был на важном совещании" и приехал только к вечеру.
Он был здесь. В этом же роддоме. На этаже выше или ниже. Не знаю. Когда я рожала.
— Мальчик? — спросила я.
— Да — кивнула Оксана.
— Как назвали?
— Константин. В честь отца.
Конечно.
А мы решили назвать нашего Артёмом. Костя сказал: "Красивое имя. Сильное".
Теперь понимаю: он просто не хотел двух Костиков.
— Алин, давай поговорим — сказал Костя. — Выйдем в коридор.
— Зачем? — Я села на кровати. — Оксана всё равно всё знает. Про нас. Про семью. Даже, наверное, про то, что я не умею готовить твою любимую солянку.
Костя покраснел:
— Я ничего ей не рассказывал про солянку — пробормотал он.
— А про что рассказывал?
Он молчал. Оксана тоже молчала.
— Знаешь, что странно? — сказала я, глядя в потолок. — Мы лежим в одной палате. Рожали почти одновременно. От одного мужчины. А я даже не злюсь.
— Не злишься? — удивилась Оксана.
— Нет. Устала просто. Очень устала.
Костя сел на стул между нашими кроватями. Опустил голову в ладони.
— Что теперь будет? — спросил он.
— Не знаю — ответила я. — А ты как думаешь? Что должно быть?
— Алина, я...
— Ты будешь содержать двух детей — сказала Оксана неожиданно твёрдо. — И не важно, с кем останешься. Дети не виноваты.
Я посмотрела на неё. Впервые за три дня — нормально посмотрела.
Красивая. Моложе меня лет на пять. Длинные тёмные волосы, даже после родов аккуратно собранные. У меня торчат во все стороны, как у домовёнка Кузи.
— Ты давно его знаешь? — спросила я.
— Полтора года — ответила она. — А ты?
— Пять лет замужем. Семь лет вместе.
Мы говорили как две женщины, обсуждающие рецепт супа. Спокойно. Деловито.
А Костя сидел и молчал.
— Он говорил тебе, что разводится? — спросила я.
Оксана кивнула.
— Говорил. Всё время говорил. "Что у вас давно всё плохо. Скоро разведётесь, ещё немного, надо правильно всё оформить".
— Значит он врал и мне, и тебе…
Классика жанра.
— А когда узнала, что беременна? — спросила я.
— Полгода назад. Сказала ему сразу.
Более полгода назад я тоже узнала о своей беременности. Костя обрадовался. Сказал: "Наконец-то!" Мы так долго планировали ребёнка.
Оказывается, он планировал двух…
— И что он сказал? — спросила я.
— Что всё будет хорошо. Что решит всё. Что будет со мной.
— А со мной что? — не выдержала я.
Костя поднял голову:
— Алин, я не знал, как сказать... Как объяснить...
— Да не надо объяснять — махнула рукой я. — Всё понятно.
Костя смотрел на нас и, кажется, впервые понял, что натворил.
В палату заглянула медсестра:
— Девочки, пора кормить малышей.
Костя встал:
— Мне надо... подумать. Решать... Я приду завтра.
— Не надо — сказали мы одновременно.
Он остановился в дверях:
— Что значит "не надо"?
— Не приходи завтра — повторила я. — Нам нужно поговорить. Сначала между собой.
— О чём говорить?
— О том, как жить дальше — ответила Оксана. — Без тебя.
Он ушёл. Хризантемы остались.
Мы взяли детей. Я — Артёма, Оксана — Константина.
Сидели рядом. Кормили.
— Они похожи — сказала Оксана тихо.
Я посмотрела на её сына. Да, похожи. Один нос. Одни глаза. Оба на папу.
— Будут расти вместе? — спросила я.
— Не знаю — ответила Оксана. — Как получится.
Мы сидели в тишине. Кормили детей. Думали.
— Знаешь — сказала я через полчаса, — а ведь мы можем стать подругами.
— Можем — согласилась Оксана. — У нас много общего.
— Дети от одного папы?
— И горький опыт с одним мужиком.
Мы засмеялись. Тихо сначала, потом громче.
А дети спали. Мирно и сладко. Не подозревая, что их жизнь только началась, а у их папы она уже круто повернула.
По крайней мере, та жизнь, которую он себе придумал.
На следующий день Костя не пришёл. И на третий тоже.
Зато пришла его мама. Галина Михайловна. С огромной сумкой продуктов и красными от слёз глазами.
— Алиночка — причитала она, — что же это такое творится? Костя ничего толком не объясняет. Говорит только: "Всё сложно, мам".
Я показала глазами на Оксану:
— Спросите у неё. Она тоже родила вам внука.
Галина Михайловна обернулась. Посмотрела на Оксану. На её ребёнка.
— Господи... — выдохнула она и села на стул.
Тот самый стул, на котором вчера сидел Костя.
— Вы... вы это... — не могла сформулировать она.
— Возлюбленная вашего сына — спокойно сказала Оксана. — И мать его второго ребёнка.
Галина Михайловна заплакала. Тихо, в платочек:
— Я не знала — шептала она. — Ничего не знала. Он говорил, что работает много. Что устаёт. Что им с Алиной нужно время наладить отношения перед ребёнком...
— Налаживал — усмехнулась я. — Ещё как налаживал.
— А как же теперь? — всхлипывала Галина Михайловна. — Как же планы на будущее? Дача, которую только купили? Машина новая?
— Дача осталась — сказала я. — Машина тоже. А вот будущее... Будущее изменилось.
Оксана встала и подошла к окну:
— Галина Михайловна, а вы какого внука больше любить будете? Законного или...
— Что ты говоришь, девочка?
— Я говорю правду. Костя нас обеих обманул. Алину — что не рассказывал про свои планы на будущее. Меня — уверял, что уже давно разлюбил Алину и хочет со мной жить. А сам что? Сидит где-то и думает, как выкрутиться.
Галина Михайловна вытерла глаза:
— Что же теперь делать будем?
— Жить — ответила я. — Растить детей. Работать.
— А Костя?
— А Костя пусть сам думает, что он наделал.
Свекровь посмотрела на меня удивлённо:
— Алиночка, а ты... ты его сможешь простить?
Я задумалась. Прощу ли? Смогу ли жить с человеком, который полтора года врал мне в глаза? Целовал перед сном и встречался где-то с другой женщиной?
— Не знаю — ответила честно. — Не знаю, Галина Михайловна. Не смогу простить, скорее всего...
— А я точно знаю — сказала Оксана, поворачиваясь от окна. — Я не прощу. И жить не буду. Какой смысл? Он уже показал, на что способен.
— А ведь любишь же его ещё, наверное? — спросила я.
— Любила. Прошедшее время. Пока не знала всего этого.
Она села обратно на кровать и взяла сына на руки:
— Знаете, что самое обидное? Не то, что он врал. А то, что он думал — мы это не поймём. Что мы дуры такие.
— Мужчины всегда так думают — вздохнула Галина Михайловна. — Что женщины будут ждать и прощать.
— Ну так и ждали же — заметила я. — Я ждала его с работы. Ты ждала, когда он разведётся со мной.
— Больше не будем — твёрдо сказала Оксана.
В этот момент в палату заглянула медсестра:
— Девочки, к вам посетитель.
Костя. Конечно. Он вошёл неуверенно. Увидел маму и как-то сник ещё больше:
— Мам, что ты здесь делаешь?
— А что я должна делать? Сидеть дома и ждать, когда ты соизволишь объяснить, что происходит?
Костя подошёл к моей кровати. Сел на край:
— Алин, я всё решил.
— И что решил?
— Я остаюсь с тобой. С семьёй. Как и планировали.
Тишина. Даже дети не пищали.
— А меня спросить не хотел? — тихо сказала я.
— Что спросить?
— Хочу ли я, чтобы ты остался. После всего…
Он растерялся:
— Как это — хочешь ли? Мы же семья. У нас ребёнок.
— И у Оксаны ребёнок. Тоже твой.
— Ну да, но... — Костя запнулся. — Это другое.
— Как другое?
— Алин, ты же понимаешь...
— Нет. Не понимаю. Объясни.
Костя встал. Прошёлся по палате:
— Хорошо. Я скажу, как есть. Я люблю тебя. Всегда любил. А с Оксаной... это было... увлечение.
— Полтора года увлечения? — усмехнулась Оксана.
— Да, и что? Бывает же такое.
— Бывает — согласилась я. — И что дальше? Будешь изредка видеться с сыном? Посылать деньги?
— Буду помогать, конечно. Я же не бессердечный.
— Ах, не бессердечный? — Оксана встала. — Тогда скажи: ты хоть раз подумал о том, что я тоже человек? Что я тоже жила, планировала, мечтала?
— Думал, конечно...
— Врёшь. Ты думал только о себе. Как тебе удобнее. Как тебе проще.
Галина Михайловна смотрела на сына с таким выражением, будто видела впервые:
— Костя, а ты понимаешь, что наделал?
— Мам, не надо...
— Нет, надо! Ты разрушил жизнь двум женщинам. Разрушил доверие. Предал.
— Я не хотел...
— Не хотел? — Я тоже встала. — А когда врал мне про командировки — хотел? Когда придумывал про задержки на работе — хотел?
Костя молчал.
— Знаешь — сказала я спокойно, — твоё решение меня не устраивает.
— Что?
— Ты решил остаться со мной. А я решила — не нужно.
— Алина...
— Не нужно, Костя. Я не хочу жить с человеком, который меня не уважает. Который считает дурой.
— Да я же выбрал тебя!
— Спасибо, конечно. Но слишком поздно выбирать, когда уже столько времени живёшь с двумя женщинами одновременно.
Оксана подошла ко мне:
— Алина права. Мы не вещи, чтобы нас выбирали. Мы люди.
— И что же мне теперь делать? — растерянно спросил Костя.
— Взрослеть — ответила я. — Учиться отвечать за свои поступки. И содержать двух детей, как Оксана сказала.
Галина Михайловна встала:
— Костя, пошли домой. Мне стыдно.
— Мам...
— Пошли, говорю!
Они ушли. Костя обернулся в дверях:
— Алин, ты подумай ещё...
— Я уже думала. Два дня думала. Передумывать не собираюсь.
Дверь закрылась.
Мы остались одни. Я и Оксана. И два малыша, которые даже не подозревали, какой переполох устроил их папа.
— Что теперь? — спросила Оксана.
— Теперь будем жить. По-новому жить.
— Вместе?
— Почему нет? У нас много общего.
Я подошла к окну. Внизу шёл дождь. Мелкий, осенний.
— Знаешь — сказала я, — а ведь это освобождение.
— От чего?
— От необходимости делать вид, что не замечаешь обмана. От необходимости терпеть и надеяться.
Оксана села рядом:
— Страшно только.
— Конечно страшно. Но честно.
— Честно — согласилась она.
Дети проснулись одновременно. Заплакали. Мы взяли их на руки.
— Знаешь что? — сказала я, качая Артёма. — Мы их вырастим настоящими мужчинами. Не такими, как их отец.
— Обязательно — кивнула Оксана. — Чтобы никого не обманывали.
— Чтобы отвечали за свои слова.
— И за свои поступки.
Дождь за окном усиливался. А нам было тепло. Впервые за эти дни — по-настоящему тепло.
Потому что правда — она греет. Даже когда больно.
Особенно когда больно.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍