— Егор, я не верю тебе и не намерена тебя прощать. Где гарантия, что ты изменишься?
Надя стояла у окна. Смотрела на двор. На детскую площадку. Ветер раскачивал пустые качели. Сами по себе.
Я молчал. Что тут скажешь? Гарантии действительно нет. Никто не даёт гарантий на людей. На чайники дают. На холодильники. А на людей — нет.
— Знаешь... — начал я, но она повернулась.
— Не знаю. И знать не хочу.
Вот так. Коротко и ясно. Как приговор.
Я сел на диван. Наш диван. Точнее, уже её диван. Я же теперь живу у Максима. На раскладушке. В однушке. Где пахнет перегаром и холостяцкой едой.
— А помнишь, как мы этот диван покупали? — спросил я.
— Не надо — сказала она тихо.
— Мы три часа выбирали. Ты села на каждый диван в магазине. Говорила: "Это же наша мебель на всю жизнь".
— Егор, остановись.
Но я не мог остановиться. Слова сами шли.
— А потом мы не могли его занести в квартиру. Помнишь? Он не проходил в дверной проём. И грузчики уже ушли, донесли его только до подъезда. Мы вдвоём тащили его по лестнице...
Надя обернулась. В её глазах что-то промелькнуло. Может, тоже вспомнила.
— Ты тогда плакала — продолжил я. — Говорила, что это знак. Что если диван не входит в дом, значит, и счастье не войдёт.
— А я была права — тихо сказала она.
Тишина. Только часы тикают. Те самые часы, что мы купили на блошином рынке. Продавец клялся, что им сто лет. Врал, наверное. Но нам было всё равно. Мы верили в красивые истории.
— Надь...
— Что?
— А если я изменюсь? Правда изменюсь?
Она засмеялась. Не весело. Горько.
— Ты же сам сказал. Гарантий нет. На людей гарантий не дают.
Она была права. Но я всё равно говорил:
— Дай мне шанс. Один шанс.
— Я уже давала. Помнишь? После Оли из бухгалтерии.
Оля из бухгалтерии. Господи. Как это было глупо. И как это было больно для Нади.
— Тогда было по-другому.
— Да? А как было с Леной? Твоей одноклассницей? Тоже по-другому?
Лена. Встреча выпускников. Выпили много тогда. Глупость. И Надя узнала. Всегда узнавала.
— Это было...
— Это было предательство — отрезала она. — Каждый раз.
Я встал с дивана. Подошёл к ней. Она не отстранилась, но и не приблизилась.
— А что, если я продам машину? — сказал вдруг.
— Что?
— Продам машину. И деньги отдам в детский дом. Или бездомным. Или куда ты скажешь.
Она посмотрела на меня как на сумасшедшего:
— При чём тут машина?
— Ну... Добрый жест. Доказательство...
— Доказательство чего? Что ты можешь тратить деньги?
Я не знал, что ответить. Наверное, это и правда было глупо.
— Егор, дело не в машине. И не в деньгах. Дело в том, что я больше не могу тебе доверять.
Доверие. Вот оно что. Я разбил что-то внутри неё. И теперь это не склеить. Как чашку. Можно склеить, но трещина останется. И в самый неподходящий момент чашка снова развалится.
— А если... — начал я, но телефон зазвонил.
Надин телефон. Она взглянула на экран:
— Алло, мам... Да, он здесь... Нет, мы не помирились... Хорошо, приеду.
Положила трубку:
— Мама зовёт на дачу. Говорит, нужно помочь с огурцами.
Огурцы. Обычные огурцы. А для меня сейчас это звучало как приговор. Потому что огурцы — это семейное. Это когда все вместе. А меня уже не звали.
— Иди — сказал я.
— Иду.
Она взяла сумку. Прошла мимо меня. Остановилась у двери.
— Знаешь Егор...
— Что?
— Я правда хочу тебя простить. Очень хочу. Но не могу. Понимаешь? Не могу больше.
И ушла.
А я остался. Сидел на диване. Смотрел на качели во дворе. Они всё качались. И я думал: может, это и есть жизнь? Качели без детей? Движение без смысла?
И тут я понял. Гарантии действительно нет. И не будет. Но, может быть, гарантии и не нужны? Может, важно что-то другое?
Только что именно — я пока не знал.
Прошло две недели
Я так и жил у Максима. На раскладушке. Привык уже. И к тому, что по утрам он включает музыку. Громко. Очень громко.
— Ты хоть звонил ей? — спрашивал он, размешивая кофе.
— Зачем?
— Ну как зачем? Жена же.
— Бывшая жена — поправил я.
— Ещё не бывшая. Документов нет.
Документы. Да, их действительно не было. Мы просто разъехались. Как-то буднично. Без скандалов. Без битья посуды. Просто я собрал вещи и ушёл.
В пятницу встретил Надину подругу Свету. В магазине. У кассы. Она делала вид, что меня не видит. Но я подошёл.
— Привет, Свет.
— А... привет.
Неловкость. Такая плотная, что можно было ножом резать.
— Как Надя? — спросил я.
— Нормально.
— А... как нормально?
Света посмотрела на меня долго. Изучающе.
— Егор, она работает. Ходит в спортзал. Готовит себе ужин. Смотрит сериалы. Вот так нормально.
— Понятно.
— Не понятно тебе ничего — вдруг сказала она резко. — Ты думаешь, она страдает? Слёзы льёт? Ждёт, когда ты вернёшься?
— Не знаю...
— А она не ждёт. Она живёт. Без тебя живёт. И, знаешь что? Ей хорошо.
Хорошо. Вот так просто. Ей хорошо без меня.
— Света, передай ей...
— Ничего не передам. У неё новая жизнь теперь. Чистая. Без твоих измен. Без твоих обещаний. Без твоих "извини, больше не буду".
Она развернулась и ушла. А я стоял у кассы. Держал в руках хлеб и молоко. И думал: значит, ей хорошо.
Почему-то это было хуже всего. Если бы она страдала — можно было бы надеяться. Можно было бы думать, что любовь ещё есть. А если ей хорошо... То значит всё. Конец.
Вечером позвонил отец:
— Сынок, как дела?
— Нормально, пап.
— А с Надюшей как?
Надюшка. Так он её называл всегда. С самой нашей свадьбы.
— Мы развелись — соврал я. Не хотелось объяснять.
— Как развелись?!
— А так. Не сошлись характерами.
Долгая пауза.
— Сынок... а ты не дурак ли?
Я засмеялся. Первый раз за две недели.
— Наверное, дурак.
— Нет, не наверное. Точно дурак. Такую женщину потерять...
— Пап, не читай мне лекции.
— Не буду. Но скажу одно: в жизни бывают ошибки, которые можно исправить. А бывают — которые нельзя. Ты уж сам разберись, которая это.
Положил трубку. И я подумал: а что, если это именно та ошибка? Которую нельзя исправить?
Ещё через неделю пошёл к нашему дому. Просто посмотреть. Стоял внизу, курил. Смотрел на окна.
В нашем окне горел свет. Мелькали тени. Надя была дома.
И вдруг я увидел ещё одну тень. Мужскую. Сердце замерло.
Мужчина. В нашей квартире. У моей Нади.
Я бросил сигарету. Пошёл к подъезду. Поднялся. Стоял у двери. Слышал голоса за дверью. Смех. Надин смех.
Она смеялась. С другим мужчиной. В нашей квартире. На нашем диване. Нажал на звонок.
Голоса затихли. Шаги. Дверь открылась.
— Егор? — удивилась Надя. — А ты что здесь делаешь?
За её спиной стоял мужчина. Высокий. Симпатичный. Лет тридцати пяти. Джинсы. Свитер. Улыбка.
— Это твой бывший муж? — спросил он.
Бывший муж. Вот так. Даже не "муж". Уже "бывший".
— Да — сказала Надя. — Егор, знакомься. Это Сергей. Мой... друг.
Друг. Понятно. Какой друг. Я же не слепой.
— Очень приятно — сказал Сергей и протянул руку.
Я не пожал её.
— Надь, мне нужно с тобой поговорить.
— О чём?
— Наедине.
Сергей посмотрел на Надю. Она кивнула.
— Сергей, подожди меня в машине. Я быстро.
Он ушёл. А мы остались. В прихожей.
— Ну? — спросила она.
— Кто это?
— Я же сказала. Сергей.
— Надя, не юли. Кто он такой?
— Коллега. Работаем вместе над проектом.
— И поэтому он у тебя дома?
— Да. А что не так?
Что не так? Всё не так. Чужой мужчина в нашем доме. Рядом с моей женой.
— Надь... мы же ещё не развелись официально.
— И что?
— Ну как что? Ты замужняя женщина!
Она посмотрела на меня так... Как на идиота. Как на человека, который говорит что-то невероятно глупое.
— Егор, серьёзно? Ты мне сейчас про верность будешь рассказывать? Ты?!
— Это другое...
— Чем же другое?
— Я... я же мужчина.
Тишина. Долгая. Неприятная.
— Знаешь, что, Егор? Уходи. И больше не приходи. У меня новая жизнь. Без тебя. И мне в ней хорошо.
Хорошо. Опять это слово.
— Надь...
— Всё, Егор. Всё кончено. Окончательно. Завтра же подам на развод...
Она закрыла дверь. А я стоял на лестничной площадке. Слушал, как она идёт по коридору. Как надевает куртку.
Надя молча вышла из квартиры. Закрыла дверь. И прошла мимо меня. Внизу
хлопнула входная дверь.
Через окно я видел, как они садятся в машину. Машину Сергея. Красную. Новую.
Они уехали. А я всё стоял. И думал: вот оно. Конец. Настоящий конец.
Теперь я точно знаю: есть ошибки, которые нельзя исправить. Которые остаются с тобой навсегда. Как шрамы. Как память.
Гарантий нет. И не будет. А доверие... Доверие можно разбить. Навсегда. И никакие извинения его не склеят.
Я это понял. Поздно. Но понял.
Качели во дворе всё качаются. Сами по себе. Без детей. Как моя жизнь теперь. Движение без смысла.
И ничего с этим не поделаешь.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍