Дом Грачевских (или, скорее, летняя резиденция) был именно тем, что Андрей ожидал: огромный особняк в стиле “новорусский неоклассицизм” с колоннами, фонтаном перед входом и садом, где розы цвели с таким размахом, что, казалось, вот-вот объявят о создании нового сорта “Золото Грачевских”. Горничная в кружевном фартучке, больше похожем на театральный костюм, провела их в беседку в глубине сада. Беседка была размером с его гостиную, увитая плетистыми розами, от которых кружилась голова. Подали чай.
Не просто чай, а некий ароматический шедевр в тончайшем фарфоре, с листиками золота, плавающими на поверхности. Андрей подумал, что наверное этот напиток стоил целое состояние и был горьковат.
Ольга Павловна с упоением рассказывала о его книгах, цитировала целые абзацы, расспрашивала о творческих планах. Андрей отвечал вежливо, но его мозг лихорадочно работал: как выведать что-то о Дмитрии Павловиче, о связи с родным городом Веры, не вызывая подозрений? Он уже начал осторожно подбираться к теме (“Слышал, ваш брат, Дмитрий Павлович, тоже из наших краев?”), как внезапно мирную идиллию взорвал рев мотора и визг тормозов.
Во двор, заляпав идеальную плитку садовой дорожки комьями грязи, ворвался черный джип. Он выглядел так, будто только что выехал с полигона после учений. Из него высыпали трое молодых людей в дорогой, но мято спортивной одежде. Один из них – Андрей узнал его мгновенно, – был тот самый “молодой человек с холодными глазами”, искавший Веру, который уже приезжал на дачу Ольги Петровны Свистунеовой на прошлой неделе. Его спутники излучали ту же энергию – наглую, агрессивную, слегка развязную. Андрей надел солнечные очки и сделал вид, что прибывшие молодые люди абсолютно не интересуют его.
Но главное внимание привлек высокий парень лет двадцати пяти, шедший впереди. У него было то же высокомерное выражение лица, что и у Ольги Павловны, но искаженное сейчас злостью и спешкой. Он не заметил гостя, не заметил ничего, кроме матери.
— Мама! – его голос, резкий и громкий, разрезал садовую идиллию, как нож масло, — мама, стало известно! Она уволилась с фабрики! На встречу с Кларой не явилась! Совсем слиняла! Надо срочно…
— Тихо!!! – голос Ольги Павловны превратился из серебристого ручейка в ледяной ураган. Она вскочила так резко, что чашка с драгоценным чаем едва не полетела на землю. Глаза ее, мгновение назад такие теплые и восторженные, сверкнули сталью, — тихо, Кирилл! У нас гость! – женщина стремительно подошла к сыну, схватила его под руку выше локтя с силой, неожиданной для ее хрупкого вида, — извините, Андрей Николаевич,я отлучусь буквально на минутку! Семейные дела… — бросила она через плечо неестественно-светским тоном и буквально потащила огорошенного Кирилла в густую куртину шикарных, пахнущих миллионами роз, подальше от беседки.
Андрей не двигался. Он медленно поднес к губам свою фарфоровую чашечку. Рука не дрогнула. Внутри все ликовало и тревожно колотилось одновременно.
“Она”. Уволилась. Клара. Слиняла.
Слова Кирилла звенели в ушах громче, чем разбитая чашка. Он видел, как Ольга Павловна что-то шипит сыну в самой гуще роз, видела, как тот пытается возражать, как она резко трясет его за руку. Видел он и того самого “молодого человека”, который стоял в сторонке, курил и внимательно, слишком внимательно, рассматривал его, Андрея. Их взгляды встретились на долю секунды. Холодный, оценивающий, без тени смущения или интереса. Взгляд профессионала.
Андрей сделал вид, что заинтересованно рассматривает узор на чашке. В его голове складывалась мозаика. “Жемчужные берега”. Грачевские. Родной город Веры. Брат-основатель империи. Сестра-поклонница. Сын Кирилл, явно замешанный в поисках “нее”. Наемники. Путь, как ни крути, вел сюда. В самое логово. И он, Андрей Никитин, писатель детективов, сидел в этом логове, пил золотой чай и был “гостем”. Ирония ситуации была гуще августовской духоты.
Через несколько минут Ольга Павловна вернулась одна. Лицо ее снова сияло безмятежной улыбкой, будто ничего не произошло. Только глаза были чуть жестче, а в уголках губ затаилось напряжение.
— Простите, Андрей Николаевич, этот ураган Кирилл! Вечно со своими делами, как ураган! — она грациозно опустилась в кресло, — Вы не представляете, как сложно воспитывать современных молодых людей! Так о чем мы говорили? Ах да, о Вашем новом романе! Вы обязательно должны включить туда сцену в саду, где… — Ольга Павловна продолжала болтать о литературе, но Андрей уже слушал ее вполуха.
Он ловил каждое слово, ища двойное дно, намек. Но больше всего он прислушивался к звукам сада. К отдаленному ворчанию мотора джипа, уезжавшего куда-то вглубь поселка. К далекому раскату грома, наконец-то докатившемуся до “Жемчужных берегов”. Гроза приближалась. И Андрей понял, что попал прямиком в ее эпицентр. Сейчас главное – не выдать себя и понять, кто же такая Клара? И какую роль во всей этой истории играет улыбающаяся ему женщина, чей сын только что кричал о пропавшей Вере?
Он улыбнулся Ольге Павловне в ответ и сделал глоток горьковатого, безумно дорогого чая. Игра только начиналась. И фишка, как назло, была на стороне Грачевских. Пока что.
Андрей, почувствовав, что Ольга Павловна после инцидента с сыном слегка нервничает и пытается заговорить литературой, решил сыграть по ее правилам. Он отхлебнул своего "золотого" чая, поморщился – горько, черт возьми! – и обвел взглядом сад, где уже скрылись Кирилл и его "молодцы".
— Ольга Павловна, Вы так любезно интересуетесь моим творчеством... — начал он с легким вздохом, нарочито задумчиво, — а ведь я приехал сюда, в эти богом забытые, простите, живописные края из Москвы, именно за вдохновением. Новый детектив зреет. Места тут... колоритные. Люди – самобытные, — известный писатель многозначительно кивнул в сторону скрывшегося джипа, — вот думаю, может, сюжет закрутить вокруг местного элитного анклава? “Убийство в Жемчужных Берегах” – звучит? Или “Тайна исчезнувшего наследства”, а? Как Вам?
Ольга Павловна буквально “закатила” глаза от предвкушения, сложив руки на груди.
— Андрей Николаевич! Это же блестяще! Просто гениально! — ее визгливый восторг чуть не спугнул пару нарядно оперенных птичек с ближайшей клумбы, — мы все, вся семья, просто сгораем от нетерпения в ожидании вашего нового шедевра! Представляю, какие страсти тут можно развернуть! Шикарные виллы, тайные свидания у фонтанов, зависть, предательство... О, да! – Ольга Павловна уже мысленно видела себя героиней романа, эдакой роковой красавицей-меценаткой.
— Рад, что идея находит отклик, — скромно поклонился Андрей, ловя момент, — кстати, раз уж я здесь... Может, подпишу вам пару книг? На память? Вдруг новый роман Вас разочарует? — добавил он с самоироничной улыбкой.
— Ах, Вы шутник! Как можно! – Ольга Павловна захлопала в ладоши, — Агафья! Ага-а-афья! – ее голос зазвенел, как сигнал тревоги, — немедленно принеси мою коллекцию книг господина Никитина! Все, что есть! И новую ручку, золотую, из моего бюро! Быстро!
Горничная в кружевном фартуке, похожая на ожившую фарфоровую статуэтку, метнулась в дом. Через минуту она вернулась, едва не спотыкаясь под тяжестью стопки роскошных изданий в суперобложках. Андрей с внутренней усмешкой заметил, что среди них была и его ранняя, откровенно слабая повесть про кота-сыщика. Ольга Павловна, видимо, была фанаткой тотальной.
Он взял предложенную золотую ручку (которая весила, как добрый гаечный ключ) и начал выводить на титульных листах: “Ольге Павловне Грачевской, чей гостеприимный сад вдохновляет на новые тайны. С искренним уважением, Андрей Никитин”. Он подписывал тщательно, выигрывая время и обдумывая подход.
— Вот... – он поставил последнюю подпись, отодвинул стопку книг, — теперь, Ольга Павловна, как писатель-наблюдатель, не могу не спросить... — он сделал паузу, изображая легкое смущение, — у Вас тут, простите за любопытство, такое... оживление. Молодые люди врываются, что-то кричат про поиски... — Никитин развел руками, изображая творческий интерес, — может, это и есть тот самый местный колорит? Не пропустить бы сюжетный ход! Кого это Вы так активно ищете? Может, беглую горничную с фамильными драгоценностями? Или... – он понизил голос, – тайного возлюбленного?
Ольга Павловна сначала отмахнулась изящной ручкой, как от назойливой мухи:
– Ах, Андрей Николаевич, пустяки! Семейные дрязги, ничего интересного для Вашего пера...
Но затем ее лицо вдруг изменилось. Театральная маска светской львицы сползла, обнажив что-то более жесткое, озабоченное. Она бросила быстрый взгляд в сторону дома, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и наклонилась к Андрею через стол, понизив голос до конспиративного шепота:
— Ладно... Раз уж Вы такой проницательный... И раз уж Вы гость... Может, и правда, свежий взгляд... — она глубоко вздохнула, — мы ищем... мою племянницу. Веру Холодову. Единственную дочь моего старшего брата, Дмитрия Павловича Грачевского.
Андрей замер, изображая крайнее удивление, хотя внутри все напряглось до предела. “Племянницу”? “Дочь Дмитрия Павловича”? Это был поворот!
— Племянницу? – переспросил он, делая круглые глаза, — но я думал... у Дмитрия Павловича...?
— Детей нет! — резко выдохнула Ольга Павловна, — вернее... официально – нет. Это давняя история, Андрей Николаевич. Очень... несправедливая. Особенно по отношению к нашей семье. К брату.
Она отхлебнула чаю, собираясь с мыслями, ее взгляд стал отрешенным, устремленным в прошлое.
— Мы с Димой... мы выросли в детском доме. Здесь, в этом самом городке. Сироты. Полные. Кто наши родители, откуда мы – ни черта не известно. Нас... нашли. Трехлетнего мальчика и новорожденную девочку – меня. Просто оставили на пороге детдома в корзинке. Середина марта, холод собачий... — Ольга Павловна содрогнулась, хотя в беседке стояла тропическая духота, — мальчик – это был Дима – знал только, что его зовут Дима Павлович, а меня – Оля. И бормотал что-то про “дядю”, который привел, и про “маму в ямке”... Жуть, правда? — она театрально приложила руку ко лбу.
— Это… — только и смог произнести Никитин, а его собеседница, не обращая внимание на шокированного правдой писателя, продолжала:
— Фамилию нам дали... Грачевские. Потому что когда нас нашли, — Ольга Павловна сделала паузу для драматического эффекта, — над крыльцом детдома кружилась стая грачей. Весна, прилетели. Вот и стали мы Грачевскими. По воле птичьей стаи. Романтично, да? — в ее голосе прозвучала горькая ирония.
— А что же дальше? Можете рассказать, что было дальше! История Вашей семьи - интереснейшее повествование, – восхитился Андрей.
— А что дальше? Выросли. Крепкими выросли, — продолжила она, выпрямляясь, — но вот парадокс – нас никто не усыновил. Два здоровых ребенка! Загадка... Дима был очень умным. Прорвался! Поступил в Москву, в мединститут. Потом еще и экономический за плечи всучил. А теперь... — сестра Дмитрия Грачевского горделиво расправила плечи, — владеет компанией по продаже медоборудования, сетью аптек, клиниками. Дома, квартиры, счета... Все есть! — женщина махнула рукой, указывая на “дворец”, — все, кроме жены и детей. Женат был – трижды! Влюблялся, как мальчишка, каждый раз до умопомрачения. Но дети... Дети не получались. Видимо, судьба.
Ее лицо вдруг помрачнело.
— А год назад... у брата обнаружили рак. Он борется, Андрей Николаевич, как лев! Тратит бешеные деньги на лечение, лучшие клиники... Но... тает на глазах. Буквально, — в ее глазах блеснула искренняя боль. Или хорошо сыгранная? Андрей не мог понять, — и вот недавно... он собрал нас всех – меня, моего Гену (мужа), детей, Ульяну и Кирилла — и огорошил. Заявил, что намерен найти свою... дочь. Единственную дочь. И оставить ей все свое состояние.
Ольга Павловна сделала паузу, давая словам достигнуть цели. Андрей изобразил шок.
— Дочь?! Но... Вы же сказали, что детей у Вашего брата нет и не было никогда, — развел руками Андрей Никитин.
— Мы все опешили! — воскликнула Ольга Павловна, сверкнув глазами, — ни о какой дочери никто и слыхом не слыхивал! Представляете? Большая семья: я, Гена, Уля, Кирюша... И вдруг – бац! – дочь из прошлого! “Что за новости, Дима? — спросила я тогда, — какая дочь? Откуда?”
Сестра миллионера снова наклонилась, ее шепот стал еще тише, интимнее:
— И он рассказал... Роман в молодости был, с Татьяной Федоровной Холодовой. Я ее помню! Она тоже из нашего детдома. В юности... да, была у них с Димой большая любовь. Клятвы, слезы, вечная верность. Все это детский лепет! Потом Дима укатил в Москву учиться. Расстояние не позволяло им часто видеться, молодые люди постепенно отдалились. Татьяна получила комнату в коммуналке, пошла работать на фабрику "Рассвет" ткачихой. А Дима грыз гранит науки. На каникулы приезжал, конечно. Возможно, навещал ее. Он не вдавался в подробности, никогда ничего не рассказывал. И вот... когда Дима уже был в ординатуре, оказалось, что Татьяна... родила. Девочку. Веру.
Ольга Павловна откинулась на спинку кресла, ее лицо выражало смесь возмущения и праведного гнева.
— И знаете, Андрей Николаевич? Она ему даже не сказала! Ни слова! Украла у него отцовство, у девочки – настоящее имя, будущее! А теперь... теперь, когда брату плохо, мы рвем жилы, чтобы найти эту Веру Холодову! Исполняя его волю! Ради его спокойствия! — Ольга Павловна тяжело дышала, — но она… она...эта девка безродная как сквозь землю провалилась! Уволилась с фабрики, не выходит на связь! Кирилл с ребятами обыскали уже полгорода! Ничего! Будто призрак!
Андрей сидел, как громом пораженный. Картина вырисовывалась ясная, но... слишком гладкая. Слишком удобная для Ольги Павловны — “злая мать, укравшая ребенка”, “благородный отец, ищущий наследницу”. И почему “ребята” Кирилла так похожи на бандитов? Почему искали Веру так агрессивно? И главное... “Дочь Дмитрия Павловича Грачевского”. Вера Холодова – одинокая, несчастная и рано оставшаяся без родителей, как и ее мать... и отец? Сердце Андрея сжалось. Он вспомнил Веру в его доме – ее страх, ее решимость защитить дочь.
— Удивительная история, Ольга Павловна, — произнес Андрей Павлович наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — просто детективный сюжет. И... Вы абсолютно уверены, что эта Вера Холодова – дочь Дмитрия Павловича? Может, ошибка? Документы?
— Брат утверждает, что это так! — парировала Ольга Павловна, ее глаза снова стали непроницаемыми. Он помнит все. Имя, фабрику... год рождения девочки – ровно через девять месяцев после его последнего летнего приезда. Совпадение? — сестра хозяина дома многозначительно подняла бровь, — мы должны найти ее, Андрей Николаевич. Ради Димы. Он так хочет увидеть дочь перед... —- она не договорила, демонстративно смахнув несуществующую слезу.
В этот момент грянул долгожданный раскат грома, такой мощный, что задрожали розы на беседке. Первые тяжелые капли дождя забарабанили по крыше. Ольга Павловна вздрогнула.
— Ой, гроза! Андрей Николаевич, Вам надо спешить! Не замочите костюм! Агафья! Помогите господину Никитину дойти до машины! Принесите зонт и проводите его!
Андрей встал, понимая, что аудиенция окончена. Он поблагодарил за чай и “невероятно полезную для писателя беседу”. Пока Агафья, накрыв книги пластиковым пакетом, семенила рядом, а он шел под накрапывающим дождем к своей скромной машине (которую, как и обещали, аккуратно припарковали у ворот), его мозг лихорадочно работал.
“Помнит все... Год рождения... Ровно через девять месяцев…” — мысль билась, как птица о стекло. Вера рассказывала о матери. Татьяна Федоровна Холодова умерла три года назад. “От рака”. Совпадение? Или... зловещая параллель?
А главное... Если Дмитрий Павлович так уверен, что Вера – его дочь, знает год... Почему он не знает “точной даты” рождения? Почему не начал искать раньше? Почему поиски выглядят как облава, а не как долгожданное воссоединение?
Андрей сел за руль, глядя в зеркало заднего вида на удаляющийся особняк Грачевских, тонущий в ливне. "Жемчужные Берега" теперь казались ему не райским уголком, а крепостью, полной опасных тайн. Он нажал на газ. Ему нужно было срочно добраться до Веры. Рассказать ей, что она, возможно, не просто беглая ткачиха, а... наследница империи Грачевских. И что эта империя, судя по всему, хочет найти ее любой ценой. И далеко не факт, что с благими намерениями.
Гроза разыгралась не на шутку. Андрей ехал сквозь стену воды, и единственной мыслью было: “Вера, держись. Мы с тобой попали в самый эпицентр детектива, и финал еще не написан”.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)