Август за окном электрички напоминал разогретую духовку. Воздух колыхался маревом над полями, сливая желтеющую рожь с раскаленным бирюзовым небом в одно дымчатое месиво. Пыль, поднятая поездом, тут же прилипала к влажной коже. Вера приоткрыла окно в тамбуре – волна горячего ветра, пахнущего полынью и нагретыми рельсами, ударила в лицо. Она отшатнулась, поправила выбившуюся из пучка прядь темных волос, вернулась в вагон и села рядом с Аришей. Крепко сжимая в руке лапу Потапыча, Арина дремала, удобно расположившись на сидении. Личико ребенка было разгоряченным, ресницы влажными. Спасительный побег на стареньком "Москвиче" Ольги Петровны, беготня по вокзалу и давка в электричке вымотали малышку.
Сам вагон гудел, как потревоженный улей. Кто-то громко обсуждал цены на картошку, бабка в цветастом платке названивала кому-то с криками:
— Петрович, ты квас поставил?
А подростки у окна орали под трещащие на всю мощь колонки что-то невразумительное. Вера смотрела на мелькающие за окном телеграфные столбы, на покосившиеся деревенские заборы, на коров, лениво машущих хвостами у пыльных канав. И пыталась понять: “Зачем?”
Зачем Валерию Петровичу Кузякину, успешному менеджеру "чего-то крупного" (импорт-экспорт, контракты, занудство – ее любимая мантра-отмазка), тратить время, деньги и нервы на медленное отравление скромной бухгалтерши с городской ткацкой фабрики? Она, Вера Дмитриевна Холодова была для него чем-то вроде… выгодной инвестицией? Нет! У нее и наследства никакого нет, кроме комнаты в коммуналке.
Мысли понеслись быстрее телеграфных столбов за окном. Ее жизнь — не фонтан, но и не трагедия в трех актах. Росла с мамой, Татьяной Федоровной Холодовой – женщиной из стали и доброты, проработавшей всю жизнь на той же ткацкой фабрике "Рассвет", что и Вера теперь. Рабочая династия, ничего не скажешь. Мама, стиснув зубы, поднимала дочь одна после того, как папа, видимо, решил, что семейные узы – это слишком банально, и растворился в тумане пивных и карточных столов незадолго до рождения Веры. Помнила Вера мамины натруженные руки, вечный запах махорки в их комнате в коммуналке (курила Татьяна Федоровна от нервов, но скрывала) и ее гордые глаза, когда дочь приносила из школы очередную пятерку.
— Ох и умная у тебя дочь, Таня! В кого такая? — припев соседок-пенсионерок.
Да, учеба давалась легко. Математика, логика – ее стихия. Мама светилась от счастья, когда Вера поступила на экономфак университета.
— Академик! — шутили соседи.
— Из рабочей грязи – в князи! — мысленно парировала Вера сейчас, с горькой усмешкой. Да уж, княгиней она себя не чувствовала. Особенно после того, как, получив диплом, немедленно ушла в декрет.
Красивый, самоуверенный, с горящими глазами и обещаниями на всю жизнь, сокурсник Алексей стал отцом единственной дочери Веры. Любовь была яркой, стремительной и… глупой. Ариша – плод этой страсти. Алексей клялся на коленях, рисовал радужные перспективы. А потом просто растворился. Сначала были звонки из "другой страны" (какой – так и не поняла), полные туманных обещаний и извинений. Потом – тишина. А подруга Катька, неловко отводя глаза, выдала:
— Верка, он там женился. На местной. Говорят, видос видели…
Вера тогда думала, что сердце разорвется. Плакала ночами, глядя на спящую Аришку. Потом стиснула зубы. Как мама. Работа на фабрике, детсад, крошечная комната в коммуналке, которую она все же отремонтировала, откладывая копейку к копейке. Мужчины? Нет, спасибо. Один "принц" уже сбежал, второй даже не объявился. Она построила крепость вокруг себя и дочери. Крепость из работы, усталости и тихого отчаяния. Мама к тому времени уже умерла.
И вот он – Валерий. Как черт из табакерки. Тот самый дождливый вечер. Она стояла на остановке, мокрая до нитки, как несчастный цыпленок. Лужа. Брызги. Рычание мотора и резкий скрежет тормозов. И он – вышел из дорогого (даже она это поняла) мерседеса, такой… сухой. В идеальном пальто, без единой капли грязи.
— Простите тысячу раз! — голос бархатный, с легкой хрипотцой, — я просто ослеп от Вашей красоты! Позвольте подвезти? Искупить вину чашечкой кофе? Или хотя бы довезти до дома?
Вера тогда фыркнула сквозь слезы дождя и злости:
— От красоты? От моих синяков под глазами после ночной смены? Или от формы бухгалтера "Рассвета"? — Она показала на свой потрепанный портфель.
Он рассмеялся. Искренне, громко.
— От честности! Редкое качество. И от глаз… очень усталых и очень красивых. Садитесь, пожалуйста. Хотя бы до дома. Я не маньяк, честное пионерское. Валерий Кузякин, к вашим услугам.
И понеслось. Цветы. Каждый. День. Завтраки в постель по выходным (когда Ариша была у подруги Катьки). Море. Яхта (Ариша визжала от восторга, глядя на дельфинов). И ремонт. Словно по мановению волшебной палочки. Месяц – и комната в его квартире превратилась в сказочную детскую, как из журнала.
— Верочка, ты и Аришка – мое счастье. Я хочу дать вам все, чего вы были лишены, — говорил он, глядя ей в глаза так искренне, что хотелось верить, — выходи за меня замуж. Давай не будем терять время.
И она поверила. Усталость? Жажда хоть какой-то стабильности и заботы? Или просто захотелось сказки после долгого перерыва? Вышла за него через два месяца после знакомства. "Стремительный старт", как шутили коллеги на фабрике.
— Дура! — мысленно кричала она себе сейчас в такт стуку колес.
И вот спустя еще два месяца… порошок в чай. Белый. Мелкий. Не сахар.
— Может, витамины? — шепотом спросила она сама у себя, глядя на спящую Аришу, — магний какой-нибудь, от нервов? Я ведь правда уставала… Или успокоительное? Он же видел, что я на взводе, — голос разума тут же ехидно парировал: "Витамины из баночки, которую он спрятал как шпион? И которые вызвали у тебя тошноту и слабость? И после которых он так настойчиво уговаривал "попей чайку, расслабься"? Верочка, ты экономист! Где твоя логика?"
Вера вздохнула. Жара, духота и страх сплелись в тугой клубок под ребрами. Она попыталась представить лицо Валерия – обаятельное, улыбчивое, заботливое. Но вместо него всплыло искаженное злобой лицо в окне квартиры. И холодные глаза, смотревшие им вслед.
И в этот момент… зазвонил телефон. Завибрировал в ее потной ладони. На экране – одно слово: "Валерий".
Сердце Веры бешено заколотилось, перекрывая гул вагона и треск музыки у подростков. Кровь ударила в виски. “Что сказать? Как объяснить побег? Ольга Петровна? Ариша?” — Мысли метались. Может, правда ошибка? Может, он сейчас скажет: "Верунь, это был новый подсластитель без калорий! Я хотел сделать сюрприз!"? Глупость. Но надежда — последнее, что умирает в душе загнанной в угол женщины.
Она сглотнула ком в горле и поднесла дрожащий телефон к уху.
— Ал… алло? — ее голос прозвучал сипло и чужим.
Ответ обрушился на нее не криком. Это был вопль бешеного зверя, искаженный помехами связи, но от этого не менее жуткий.
— Где ты, с..,а?! — ревело в трубке. Никакого "Верунь", никакого "родная", — где ты с этой байстрючкой???
Вера остолбенела. Словно ледяной водой окатили. Она даже не узнала этот голос. Это был не ее Валера. Это был кто-то чужой, страшный.
— Валерий… я… — попыталась она вставить слово.
— Заткнись, гадина! — перебил он, — ты думала, что сможешь так легко уйти от меня? С документами? Я тебя найду, запомни! Ты узнаешь, что такое настоящая боль! Руки, ноги переломаю, если сейчас же не вернетесь. Сейчас же возвращайся домой и свою обузу тащи сюда, слышишь?
Последние слова слились в нечленораздельный рев бессильной ярости. Вера не успела ничего сказать. Только услышала короткие гудки. Он бросил трубку. Она сидела, окаменев. Телефон выскользнул из онемевших пальцев и упал на колени. В ушах стоял оглушительный звон, заглушающий весь мир. Перед глазами плыли пятна. Руки и ноги предательски дрожали, как в лихорадке. “Руки-ноги переломаю и тебе... твоей в…е…” Эти слова бились в висках, как молотки.
— Мам? — Арина проснулась от ее дрожи и странного вида, — мам, что случилось? Ты плачешь?
Вера машинально обняла дочь, прижала к себе. Слезы текли сами, тихо, без рыданий. Это были слезы не страха. Это были слезы окончательного крушения иллюзий. Слезы прощания с "идеальным мужем" и со своей наивностью. Тот, кто только что орал в трубку – это и был настоящий Валерий Петрович Кузякин. Обаятельный злодей из дешевого романа. И она, дура, купилась на его спектакль.
— Все хорошо, солнышко, — прошептала она, целуя Аришу в макушку. Голос ее был хриплым, но твердым, — просто… дядя Валера очень разозлился, что мы уехали без него. Но мы же знаем, что поступили правильно? —- Вера посмотрела дочери в глаза.
Арина серьезно кивнула.
— Он злой. Подсыпал.
— Да, подсыпал, — подтвердила Вера. Теперь она знала это наверняка. Никаких витаминов. Никаких подсластителей. Только яд и ненависть. Вопрос "зачем?" сменился другим: "Что он задумал?”
Она подняла телефон. Руки еще дрожали, но в глазах появилась решимость. Она стерла номер Валерия из записной книжки. Потом открыла контакты и нашла единственный надежный номер – Ольги Петровны:
— Ольга Петровна, он звонил. Орал как бешеный. Угрожал мне и Арине. Вы правы. Это не человек. Это зверь. Спасибо, что Вы приютили нас на своей даче. Я должна понять, что происходит. И остановить его.
—- Терпи, Верочка. Доедете, отдохнете. А там голова светлее станет. Время очистит мутную воду и она снова очистится. Держись. Я с тобой.
Вера вытерла слезы, убрала телефон. Она посмотрела на Аришу, которая снова начала клевать носом, потом – в окно. Поля, перелески, редкие деревеньки. Глушь. Комаровка. Дача Ольги Петровны. Убежище. А еще – база для расследования. Почему Валерий выбрал ее? Что ему нужно на самом деле? И как далеко он зайдет, чтобы их найти?
Электричка грохотала, увозя их все дальше от кошмара и все ближе к новым, пока еще скрытым завесой августовского марева, вопросам. Но одно Вера знала точно: назад дороги нет. Теперь она будет бороться. За себя. За дочь. За свою украденную сказку. И первым шагом было добраться до Комаровки и перевести дух в тени старого сада Ольги Петровны, под аккомпанемент стрекочущих кузнечиков и тихого шепота листьев. А там… там видно будет. Глаза ее, еще недавно полные страха, теперь горели холодным, решительным огнем. Игра только начиналась.
******
Добраться до места назначения удалось только к вечеру. Вечер спускался на берег реки “Комаринской” с неспешной, но неумолимой настойчивостью. Последние лучи солнца цеплялись за верхушки сосен, окрашивая воду в густой, почти чернильный цвет. Вера стояла на обветшалой, скрипящей под ногами пристани, чувствуя себя героиней дешевого мелодраматического сериала, но без камер и с гораздо более реальной проблемой.
Перед ней лежала широкая сонная река, а на том берегу, окутанный тенью, маячил спасительный силуэт их дачного домика. Проблема заключалась в единственной детали: деревянный мост, некогда соединявший берега, давно превратился в груду гнилых свай и ржавых гвоздей, торчащих из воды, как обглоданные кости. Новый же существовал пока только в радужных обещаниях местной администрации и на пожелтевшем плакате у сельпо.
— Баркас... где же баркас? — бормотала Вера, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Тот самый допотопный, вечно подтопленный плашкоут, который перевозил дачников за символическую плату, мирно покачивался у противоположного берега. Фигура перевозчика, Василия, уже сливалась с тенями, и было очевидно: до утра он сюда не поплывет. Мысль о ночевке прямо здесь, на сыром берегу, в компании комаров и собственной растерянности, заставила Веру сглотнуть комок тревоги. Ариша, уставшая после дороги, уже пристроилась на рюкзаке, рисуя палочкой узоры на песке.
— Мама, я замерзла, — жалобно прозвучал тонкий голосок.
— Сейчас, солнышко, сейчас что-нибудь придумаем, — ответила Вера с фальшивой бодростью, сама не веря своим словам. Вариантов, кроме как махать руками и кричать "Караул!", не просматривалось.
Именно в этот момент мелодрама решила ввести нового персонажа. Из вечернего сумрака на тропинке, ведущей к воде, материализовался мужчина. Лет тридцати пяти, одетый не по-деревенски: легкие, но явно дорогие брюки, темная водолазка, накинутая поверх рубашки куртка. Шел он легко, почти бесшумно.
— Вечер испорчен? — раздался спокойный, приятный баритон.
Вера вздрогнула и инстинктивно шагнула ближе к Арише. Мужчина остановился в паре метров, его лицо в полумраке казалось усталым, но с легкой искоркой любопытства.
— Мост... баркас уплыл, — сумбурно объяснила Вера, жестом указав на воду и дальний берег, — а нам туда...
— А-а, классика реки Комаринская, — мужчина кивнул, и в его голосе прозвучала знакомая ирония человека, давно знакомого с местными "удобствами", — позвольте предложить Вам и юной леди альтернативный транспорт? — молодой человек махнул рукой в сторону небольшого причальчика чуть поодаль.
Вера покосилась туда и... остолбенела. Узкая, стремительная, с блестящим бортом и низко посаженным кокпитом — это была не лодка. Это был катер. Маленький, но явно из разряда "очень, очень не дешевых". В полутьме он выглядел как гладкий, хищный зверь, притаившийся у берега. Контраст с унылой, разваливающейся пристанью и отсутствующим мостом был просто вопиющим.
— Ой, лодочка! Мама, смотри! — Ариша вскочила, мгновенно забыв про усталость и холод.
— Спасибо большое, но... не стоит беспокоиться, — Вера заторопилась, мысленно проигрывая все возможные сценарии из криминальных хроник. Незнакомый мужчина. Темно. Глушь. Дорогая игрушка, — мы как-нибудь... может, перевозчик вернется... или...
— Ма-а-ам! — в голосе Ариши зазвучали нотки настоящей драмы, — я же замерзла! И голодная! И тут страшно! — дочь уцепилась за мамину руку, делая огромные, мокрые от навернувшихся слез глаза, — пожалуйста! Он же хороший дядя, смотри!
Мужчина усмехнулся, но не зло. Скорее, с пониманием.
— Успокойтесь, пожалуйста. Я совершенно безобиден. И мой "водяной бутерброд" тоже," – он кивнул на катер, — переправлю вас за две минуты. Безвозмездно, то есть даром. Честное слово перед... ну, перед этим прекрасным вечерним небом, — незнакомец поднял глаза к первым звездам.
Вера металась. Страх перед незнакомцем боролся со страхом за замерзающую дочь и перспективой ночевки на берегу. Логика подсказывала: человек с таким катером вряд ли промышляет грабежом дачников в глухой деревне. А глаза Ариши... эти глаза могли сломить любую оборону.
— Ну... только из-за дочери… — сдалась она, чувствуя, как краснеет, — и мы Вам заплатим, конечно.
— Абсолютно не нужно, — отмахнулся мужчина, уже направляясь к катеру, — Считайте это компенсацией за нерадивость нашей местной инфраструктуры. Прошу, — молодой человек ловко спрыгнул в кокпит и подал Вере руку, чтобы помочь спуститься по скользким ступенькам. Пальцы его были сухими и теплыми. Ариша прыгнула следом, не дожидаясь помощи, с восторженным "Ух ты!".
Катер действительно рванул с места стремительно, но плавно, оставляя за кормой пенистый след. Вера вцепилась в поручень, чувствуя, как ветер треплет волосы. Сумерки сгущались в настоящую ночь. Мужчина уверенно стоял за штурвалом, профиль его освещался призрачным светом приборной панели.
— Вы, я вижу, не местная? — перекрикивая шум мотора, спросил он, больше чтобы разрядить напряженное молчание Веры.
— Нет... то есть дачники. В домике Ольги Петровны Свистуновой остановиться планируем, — крикнула в ответ Вера, стараясь не смотреть на воду.
— А-а, знаком с хозяйкой дочи еще с детства. Знаю Ольгу Петровну, — кивнул он и добавил, — а я – Андрей Николаевич Никитин. Летний затворник с той стороны, — молодой человек кивнул в сторону большого, утопающего в саду дома, чей двор был освещен яркими фонарями, – там дедовский дом. Иван Сергеевич Никитин строил, еще когда тут медведи по улицам ходили. Ну, или почти, — в его голосе снова мелькнула легкая усмешка.
— Вера... и Ариша, — представилась Вера, чувствуя себя нелепо из-за своей прежней паники. Никитин... Москвич, судя по всему. С деньгами. Что он забыл в этой "дыре", кроме дедовского дома? Вопрос висел в воздухе, но задавать его сейчас было бы верхом неблагодарности.
Катер мягко причалил к противоположному берегу буквально через пару минут. Андрей Николаевич снова подал Вере руку, помогая выбраться на твердую землю. Ариша выпрыгнула сама.
— Огромное спасибо, Андрей Николаевич, — проговорила Вера, чувствуя, как жарко стало ее лицу, — Вы нас буквально спасли. Я извиняюсь за свою нерешительность.
— Пустяки. Всегда рад помочь соседям, — он улыбнулся, и в этой улыбке в свете фонаря с пристани было что-то располагающее, — спокойной ночи, Вера. Приятных августовских каникул, Ариша. До встречи, возможно, на этом же "переправочном пункте", — сосед по даче легко оттолкнул катер от берега, чтобы переправиться в своему маленькому причалу возле дома деда, расположенного рядом с дачей Ольги Петровны.
Вера стояла и смотрела, как темный силуэт катера, унося своего загадочного владельца обратно, к дедовскому дому, легко бился об воду.
— Андрей Николаевич Никитин…—- прошептала она. Странная встреча. Очень странная. И почему-то чувство неловкости от своего страха никак не хотело уходить, смешиваясь с облегчением от того, что они все-таки на своем берегу. Ариша уже тянула ее за руку к дачному участку “бабушки Оли”.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)