Утро выдалось на редкость солнечным для октября. Алевтина стояла у окна, наблюдая за тем, как золотистые листья кружатся в воздухе, словно танцуют свой последний вальс перед зимним забвением. В руках она держала чашку остывшего кофе, а в голове крутились обрывки вчерашнего разговора с подругой Мирославой.
— Тина, ты же ПОНИМАЕШЬ, что что-то не так? — говорила та, нервно теребя салфетку в кафе. — Степан последнее время какой-то... отстранённый.
Алевтина тогда только отмахнулась. Двадцать лет брака — это не шутка. За это время они со Степаном пережили всякое: и финансовые трудности в девяностые, и болезнь её матери, и сложности с рождением их единственной дочери Варвары. Казалось, их союз только крепчал от испытаний.
Звук поворачивающегося в замке ключа вырвал её из раздумий. Степан вернулся раньше обычного. Его шаги по коридору звучали тяжело, словно он нёс на плечах невидимый груз.
— Привет, — бросил он, не глядя на жену, и прошёл прямиком в кабинет.
— Степан, обедать будешь? Я приготовила твою любимую солянку, — Алевтина попыталась заглянуть ему в глаза, но муж отвернулся.
— НЕТ. У меня важный звонок через полчаса.
Что-то в его голосе заставило Алевтину насторожиться. Она знала этот тон — так Степан говорил, когда готовился сообщить неприятные новости. Последний раз она слышала его таким, когда компанию, где он работал финансовым директором, поглотил более крупный холдинг.
Вечером за ужином царила напряжённая тишина. Варвара, приехавшая на выходные из университета, пыталась разрядить обстановку рассказами о своих однокурсниках, но её весёлый щебет повисал в воздухе, не находя отклика.
— Пап, ты какой-то странный сегодня, — наконец не выдержала девушка. — Случилось что-то на работе?
Степан поднял глаза. В них мелькнуло что-то похожее на страх, быстро сменившееся привычной маской спокойствия.
— Всё в порядке. Просто устал.
После ужина Варвара ушла к себе готовиться к семинару, а Алевтина начала мыть посуду. Степан остался сидеть за столом, уставившись в одну точку.
— Алевтина, нам нужно поговорить, — наконец произнёс он.
Она обернулась, вытирая руки о фартук. Сердце почему-то ёкнуло.
— Слушаю тебя.
— Присядь.
Алевтина села напротив мужа, внимательно вглядываясь в его лицо. За двадцать лет она изучила каждую морщинку, каждую чёрточку. Но сейчас перед ней сидел почти незнакомый человек.
— У меня есть ДОЧЬ, — выпалил Степан и тут же добавил: — Кроме Вари.
Мир словно остановился. Алевтина почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
— Что? — только и смогла выдавить она.
— Её зовут Злата. Ей семнадцать лет. Она... она моя дочь от Эвелины.
Эвелина. Это имя Алевтина помнила. Молодая сотрудница из их компании, которая работала там лет восемнадцать назад. Красивая, амбициозная, с хищным блеском в глазах.
— КОГДА? — голос Алевтины дрогнул.
— Это было... давно. Мы с тобой тогда переживали кризис, помнишь? Варе было всего два года, ты была вся в ней, а я...
— А ты РЕШИЛ завести ребёнка на стороне? — Алевтина встала, опрокинув стул.
— Тебя это не касается, — резко бросил Степан, и тут же осёкся, поняв, что сказал.
— НЕ КАСАЕТСЯ? — голос Алевтины взлетел до крика. — Двадцать лет брака, и меня это НЕ КАСАЕТСЯ?
— Я не то хотел сказать...
— А что ты хотел сказать, Степан? Что все эти годы ты жил двойной жизнью? Что у тебя есть ещё одна семья?
— НЕТ! — Степан ударил кулаком по столу. — Никакой семьи нет. Эвелина уехала в Штаты сразу после рождения Златы. Я переводил деньги, и всё.
— И всё? — Алевтина рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — И ты СЕМНАДЦАТЬ лет молчал?
— Я хотел защитить тебя, защитить Варю...
— От ПРАВДЫ? Как благородно!
В дверях появилась встревоженная Варвара.
— Мам, пап, что происходит? Почему вы кричите?
— УХОДИ! — одновременно крикнули родители.
Девушка испуганно попятилась и скрылась в своей комнате.
— Зачем ты рассказываешь мне это сейчас? — Алевтина села обратно, чувствуя, как силы покидают её.
Степан помолчал, собираясь с мыслями.
— Эвелина умерла. Автокатастрофа. Злата осталась одна. У неё нет других родственников. Она... она приедет жить к нам.
— ЧТО?!
— У меня нет выбора, Алевтина. Она моя дочь.
— А я твоя ЖЕНА! Или была ею все эти годы!
— Ты всё ещё моя жена. Ничего не изменится.
— НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТСЯ? — Алевтина вскочила снова. — Ты приводишь в наш дом свою внебрачную дочь и говоришь, что ничего не изменится?
— Куда ей ещё деваться? На улицу выкинуть?
— А меня ты спросил? Варю спросил? Мы должны принять результат твоей измены и делать вид, что всё ПРЕКРАСНО?
— Я не прошу делать вид. Я прошу понять.
— ПОНЯТЬ? — Алевтина покачала головой. — Двадцать лет лжи, и ты просишь понять?
Следующие дни прошли в тягостном молчании. Алевтина перебралась в комнату для гостей, отказываясь разговаривать со Степаном. Варвара металась между родителями, пытаясь понять, что произошло, но ни отец, ни мать не спешили посвящать её в подробности.
В пятницу вечером раздался звонок в дверь. Степан пошёл открывать, а Алевтина замерла у окна в гостиной. Она слышала приглушённые голоса в прихожей, затем шаги.
— Алевтина, это Злата, — голос Степана звучал напряжённо.
Алевтина медленно обернулась и замерла. Перед ней стояла копия Степана в юбке. Те же серые глаза, те же скулы, тот же упрямый подбородок. Девушка была красива той строгой красотой, которая не нуждается в украшениях.
— Здравствуйте, — тихо сказала Злата, опустив глаза.
Алевтина молчала, разглядывая её. В девушке не было ни наглости, ни вызова. Только растерянность и страх.
— Я покажу тебе твою комнату, — сухо произнесла Алевтина и направилась к лестнице.
Злата покорно последовала за ней, таща небольшой чемодан.
— Это бывшая комната для гостей, — Алевтина открыла дверь. — Ванная в конце коридора. Ужин в семь.
— Спасибо, — прошептала девушка.
— Не благодари. Я делаю это не для тебя.
Вечером за ужином царила гробовая тишина. Варвара с любопытством разглядывала новую «сестру», Злата ковырялась в тарелке, Степан нервно постукивал пальцами по столу, а Алевтина демонстративно игнорировала всех.
— Так ты... моя сестра? — наконец не выдержала Варвара.
Злата подняла глаза.
— Наполовину. Сводная.
— И ты будешь жить с нами?
— Если позволите...
— А куда ты денешься? — горько усмехнулась Алевтина. — Твой ОТЕЦ уже всё решил.
— Алевтина... — начал Степан.
— МОЛЧИ! — она резко встала. — Просто ЗАТКНИСЬ!
Первые недели были адом. Алевтина не разговаривала со Степаном, едва замечала Злату и срывалась на Варваре. Та, в свою очередь, пыталась наладить контакт с новоявленной сестрой, но натыкалась на стену вежливой отстранённости.
Злата вставала раньше всех, завтракала в одиночестве и уходила в школу. Возвращалась поздно, запиралась в комнате и выходила только на ужин. Она была тихой, как тень, стараясь занимать как можно меньше места в чужом для неё доме.
Однажды вечером Алевтина услышала приглушённые рыдания из комнаты девушки. Она замерла у двери, борясь с собой. С одной стороны, эта девочка была живым напоминанием о предательстве мужа. С другой — она потеряла мать и оказалась среди чужих людей.
— Можно? — Алевтина тихо постучала.
— Да, — раздался сдавленный голос.
Злата сидела на кровати, обхватив колени руками. Глаза её были красными от слёз.
— Я не хотела, — вдруг выпалила она. — Я не хотела разрушать вашу семью. Мама всегда говорила, что у меня нет отца, что он умер. А потом... потом она заболела и рассказала правду. Дала телефон. Сказала, что если с ней что-то случится...
— И случилось, — тихо закончила Алевтина.
— Я могу уйти. Найду работу, сниму комнату...
— Не говори ГЛУПОСТЕЙ. Тебе семнадцать лет.
— Почти восемнадцать.
Алевтина села рядом с девушкой на кровать.
— Послушай, Злата. Я не виню тебя. Ты не выбирала, где и как родиться. Но мне... мне очень больно. Понимаешь?
Девушка кивнула.
— Мама тоже страдала. Она любила его. Вашего... Степана. Но знала, что у него семья. Поэтому уехала.
— Благородно, — горько усмехнулась Алевтина.
— Она не была плохим человеком. Просто... влюбилась не в того.
Они помолчали.
— У тебя есть её фотографии?
Злата достала телефон и показала снимок. С экрана смотрела красивая женщина.
— Она была красивой, — признала Алевтина.
— И несчастной, — добавила Злата.
В дверь постучали.
— Мам? — голос Варвары. — Можно к вам?
— Заходи.
Варвара вошла и села с другой стороны от Златы.
— Слушайте, — начала она. — Я понимаю, что ситуация... необычная. Но может, хватит друг друга мучить? Злата, ты не виновата. Мам, ты тоже. Виноват только ПАПА, но он... он мой папа. И твой, — она посмотрела на Злату. — Давайте попробуем... жить дальше?
— Из уст младенцев, — Алевтина покачала головой.
— Мне двадцать лет, между прочим!
— Для меня ты всегда будешь младенцем.
Злата тихо всхлипнула.
— У меня никогда не было сестры, — вдруг сказала она.
— У меня тоже, — откликнулась Варвара и взяла её за руку.
Алевтина смотрела на девушек и чувствовала, как что-то тает в её груди. Не прощение — до него было ещё далеко. Но, возможно, принятие.
Со Степаном она так и не разговаривала. Они жили как соседи — вежливо, но холодно. Он пытался наладить контакт, но Алевтина пресекала все попытки.
— Сколько можно дуться? — взорвался он однажды за завтраком, когда девочки ушли.
— Я не дуюсь. Я ПРЕЗИРАЮ тебя, — спокойно ответила Алевтина.
— За один раз? За одну ошибку восемнадцать лет назад?
— За ЛОЖЬ, Степан. За восемнадцать лет лжи. Каждый день, каждый час ты смотрел мне в глаза и врал.
— Я защищал тебя!
— От чего? От правды? Спасибо, ЗАЩИТНИК!
— Что ты хочешь? РАЗВОДА?
Алевтина помолчала.
— Я хочу, чтобы ты СТРАДАЛ так же, как страдаю я. Чтобы ты почувствовал, каково это — когда земля уходит из-под ног. Когда человек, которому ты верил больше всего на свете, оказывается ЛЖЕЦОМ.
— Я страдаю, — тихо сказал Степан.
— НЕДОСТАТОЧНО!
Прошёл месяц. Злата постепенно осваивалась в доме. Варвара приняла её как родную сестру, они часто сидели вместе, болтали, смеялись. Алевтина тоже потеплела к девушке, хотя и держала дистанцию.
Степан же становился всё более замкнутым. Он рано уходил на работу, поздно возвращался, запирался в кабинете. Попытки Златы наладить с ним контакт натыкались на стену вежливого безразличия.
— Он меня не любит, — пожаловалась как-то Злата Варваре.
— Он себя не любит сейчас, — мудро заметила та.
Однажды вечером Алевтина заметила, что Степан не пришёл к ужину. Это было странно — при всех их разногласиях, он всегда старался ужинать с семьёй.
— Девочки, вы не видели папу? — спросила она.
— Он в кабинете вроде, — ответила Варвара.
Алевтина поднялась наверх и постучала в дверь кабинета.
— Степан?
Тишина.
— Степан, открой!
Снова тишина. Встревожившись, Алевтина дёрнула ручку — заперто.
— СТЕПАН!
Прибежали девочки.
— Что случилось?
— Он не отвечает. Варя, неси запасные ключи!
Когда дверь открыли, они увидели Степана, сидящего за столом. Перед ним лежали документы, а рядом — пустая бутылка виски.
— Папа! — Варвара бросилась к отцу.
Степан поднял мутный взгляд.
— Простите... простите меня...
— Он пьян, — констатировала Алевтина. — Варя, Злата, идите вниз.
— Но мам...
— ИДИТЕ!
Девушки нехотя вышли. Алевтина закрыла дверь и села напротив мужа.
— Что это? — она кивнула на документы.
— Договор о разделе имущества, — пробормотал Степан. — И заявление на развод. Подпиши, и я уйду.
Алевтина взяла бумаги, пробежала глазами.
— Ты оставляешь мне всё?
— Это меньшее, что я могу сделать. Дом, счета, машины — всё твоё. И девочкам — равные доли в моём бизнесе.
— Обеим?
— Обеим. Они сёстры.
Алевтина отложила документы.
— А ты?
— А я... я уйду. Сниму квартиру где-нибудь. Буду платить алименты Злате до совершеннолетия.
— И всё?
— А что ещё? Ты же сказала — я должен СТРАДАТЬ. Вот я и буду страдать. Один. Как заслужил.
— Степан...
— НЕ НАДО! — он резко встал, пошатнулся. — Не надо ЖАЛОСТИ. Я всё разрушил. Всё! Двадцать лет брака, доверие, семью... И ради чего? Ради глупой интрижки восемнадцать лет назад!
— Это была не просто интрижка, раз появилась Злата.
— Это была ОШИБКА! Чудовищная, непростительная ошибка! И я расплачиваюсь за неё. Буду расплачиваться всю оставшуюся жизнь.
Он вдруг упал на колени перед Алевтиной.
— Прости меня. Пожалуйста, прости. Я знаю, что не заслуживаю прощения, но... я люблю тебя. Всегда любил. Только тебя.
— А Эвелина?
— Это было... помутнение. Слабость. Она была молодая, красивая, доступная. А ты была вся в Варе, уставшая, раздражённая... Я не оправдываюсь! Я просто... объясняю.
— ВСТАВАЙ, — Алевтина помогла ему подняться. — Иди спать. Ты пьян.
— Ты подпишешь?
— Завтра поговорим.
— Значит, подпишешь...
Алевтина вышла из кабинета, оставив мужа одного. В коридоре её ждали встревоженные девочки.
— Мам, что с папой?
— Кризис среднего возраста с восемнадцатилетним опозданием, — устало ответила Алевтина.
На следующее утро Степан не вышел к завтраку. Алевтина поднялась в спальню — постель не смята, в кабинете его тоже не было.
— Девочки, вы не видели папу?
— Нет, — хором ответили сёстры.
Встревожившись, Алевтина набрала его номер. Телефон был выключен. Она позвонила к нему на работу.
— Степан Аркадьевич? — удивилась секретарша Мирослава. — Но он же уволился вчера!
— ЧТО?!
— Да, пришёл вчера утром, подал заявление по собственному желанию. Передал дела заместителю и ушёл. А что, он вам не сказал?
Алевтина бросила трубку. Сердце колотилось как бешеное. Она вернулась в кабинет — документы о разводе исчезли. На столе лежал конверт с её именем.
Дрожащими руками она вскрыла его.
«Алевтина, любимая моя.
Я знаю, что потерял право называть тебя так, но не могу иначе. Двадцать лет ты была смыслом моей жизни. Ты и Варя. А теперь ещё и Злата.
Я совершил непростительную ошибку, предав тебя. И усугубил её, скрывая правду столько лет. Я думал, что защищаю тебя, но на самом деле просто боялся. Боялся потерять тебя, потерять семью.
И вот — потерял.
Я ухожу. Не ищите меня. Документы на развод я забрал — подам сам, избавлю тебя от хлопот. Всё имущество переписано на тебя. Девочкам я оставил равные доли в бизнесе — они получат их, когда им исполнится двадцать один год.
Позаботься о Злате. Она хорошая девочка, просто попала в сложную ситуацию. Она не виновата в моих грехах.
Прости меня, если сможешь. Когда-нибудь.
Вечно твой, даже если ты больше не моя,
Степан».
Алевтина села на пол прямо в кабинете, сжимая письмо в руках. Слёзы текли по щекам, капая на бумагу.
— Мам! — Варвара ворвалась в кабинет. — Мам, что случилось?
— Папа ушёл, — прошептала Алевтина.
— Как ушёл? Куда?
— Не знаю. Просто... ушёл. ТРУС!
Злата появилась в дверях, бледная как полотно.
— Это из-за меня? Я же говорила, что уйду! Надо было мне уйти!
— НЕТ! — Алевтина резко встала. — Это не из-за тебя. Это... это его выбор. Он ИСПУГАЛСЯ.
Следующие дни прошли в попытках найти Степана. Алевтина обзвонила всех его друзей, родственников, бывших коллег. Никто ничего не знал. Он словно растворился в воздухе.
Через неделю пришло официальное уведомление о подаче заявления на развод. Степан указал причиной «непримиримые разногласия» и отказывался от всех совместно нажитых активов в пользу супруги.
— Мам, ты должна его найти! — умоляла Варвара. — Он же... он же наш папа!
— Он не хочет, чтобы его нашли, — устало ответила Алевтина.
— Но почему?!
— Потому что считает, что так будет лучше для всех.
— ДУРАК! — вдруг выкрикнула Злата. — Он дурак! Бросает семью, которая готова его простить! Бежит от проблем, как ТРУС!
Алевтина удивлённо посмотрела на девушку.
— Ты же его почти не знаешь.
— Зато я знала маму. Она тоже бежала. От него, от ответственности, от всего. И что? Умерла в одиночестве в чужой стране! А я осталась никому не нужная!
— Ты нужна нам, — тихо сказала Варвара, обнимая сестру.
— Да, — подтвердила Алевтина. — Ты часть нашей семьи теперь. Что бы ни случилось.
Прошёл месяц. Развод был оформлен заочно — Степан не явился в ЗАГС, прислав представителя. Алевтина получила всё имущество, но радости это не приносило. Дом казался пустым без него.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. Алевтина открыла и замерла. На пороге стоял Степан — похудевший, небритый, с потухшими глазами.
— Можно войти? — тихо спросил он.
Алевтина молча отступила в сторону. Он прошёл в гостиную, где девочки смотрели телевизор. Увидев отца, они вскочили.
— Пап!
— Простите меня, — он опустился в кресло. — Я думал, что делаю правильно. Что вам будет лучше без меня. Но...
— Но? — Алевтина скрестила руки на груди.
— Но я не могу. Не могу без вас. Без тебя, — он посмотрел на жену. — Бывшую жену, — поправился он.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего. Я просто... хотел попрощаться. Нормально попрощаться. И сказать, что люблю вас всех. И тебя, Злата. Прости, что был таким... отстранённым. Я просто не знал, как себя вести.
— ИДИОТ! — вдруг закричала Алевтина. — Ты ИДИОТ, Степан! Думал, что героически СБЕЖАЛ, и всем станет легче? А ты спросил НАС? Спросил, чего хотим мы?
— Но ты же сказала...
— Я много чего говорила в гневе! Но это не значит, что я хотела, чтобы ты ИСЧЕЗ!
— Мам права, — вмешалась Варвара. — Пап, мы же семья. Да, ты облажался. Сильно облажался. Но это не значит, что нужно всё разрушать!
— Я уже всё разрушил.
— НЕТ! — Злата встала. — Знаете, что разрушает семьи? Не ошибки. А неспособность ПРОЩАТЬ. Моя мама не простила тебе то, что ты выбрал семью. И умерла в одиночестве, озлобленная. Вы хотите того же?
Все замолчали.
***
Степан так и не вернулся домой — он снял небольшую квартиру в соседнем районе и теперь заходил к бывшей семье раз в неделю, по воскресеньям, словно дальний родственник. Алевтина действительно простила его — не из великодушия, а из усталости, поняв, что гнев разрушает её саму больше, чем его, и что некоторые раны заживают только в одиночестве. Варвара и Злата быстро привыкли к новой реальности, где отец существует где-то на периферии их жизни, появляясь с подарками и неловкими расспросами об учёбе, а потом снова растворяясь в своей добровольной ссылке. К лету Алевтина почувствовала, как что-то в ней медленно оттаивает — она снова начала читать книги, встречаться с подругами, строить планы, и когда девочки предложили поехать втроём на море, она с лёгкостью согласилась, даже не подумав позвать Степана. Пусть он остаётся в своей квартире со своими угрызениями совести — а они создадут новые воспоминания без предателя и труса, который так и не смог найти в себе мужества бороться за свою семью.
Автор: Елена Стриж ©