Галина проснулась, уловив знакомую волну тошноты.
Желудок сжался в тугой узел. Она прикрыла рот ладонью — чтобы не разбудить мужа. Виктор дремал, отвернувшись к стене, тяжело дышал, словно трудился всю ночь. Он всегда так засыпал после посиделок в гараже с друзьями — разговоры о футболе и о жизни до глубокой ночи под водку, солёные огурцы и хриплое радио.
Галина аккуратно приподнялась на локоть, задержала дыхание — лишь бы не выдать свой утренний побег скрипучими половицами старой квартиры. Голова закружилась. Прохлада усилила беспомощность. Она босиком прокралась в ванную.
Уцепившись за холодный край раковины, Галина всмотрелась в себя в треснувшее на уголке зеркало: бледность, тёмные круги, потускневшие губы. Всё это она уже видела — когда ждала Максима.
Тогда было по-другому. Виктор радовался: суетился, приносил витамины, пытался варить овсянку. Сейчас он другой: раздражённый, усталый, с тяжёлым взглядом и гадкими словами.
— Галь, детей сейчас только богачи себе позволяют, — всё чаще бурчал он. — Нам бы с Максимом справиться. Ты что думаешь, деньги с неба падают?
Эта фраза звучала часто, а в ответ Галина опускала глаза.
Дрожащими пальцами она достала из аптечки тест на беременность — тот, что купила вчера, когда задержка уже не оставляла иллюзий. Тест так и лежал, пока Галина не решалась приблизиться к истине.
Там, внутри, уже начиналась новая жизнь. Как хотелось сохранить это маленькое чудо, подарить Максиму брата или сестру... Но как сказать Виктору? Тому самому, что твердит: — Только попробуй ещё родить — выставлю, слышишь!
День тянулся мучительно медленно. Галина гладила школьную форму сына, размораживала курицу, вытирала подоконники… Но мысли всё равно возвращались к тесту в косметичке. Между почти пустым флаконом духов и пеной для бритья, маленький пакетик ждал своего часа.
В мечтах квартира наполнялась детским смехом — Максим заботится о малыше, семья гуляет вместе… Было так тепло от этих картинок. Но страх реальности тут же накрывал с головой:
"А если Виктор скажет избавиться?.. Если сдержит слово — выставит меня на улицу?"
Вечером Галина сидела у окна. За стеклом — капал редкий октябрьский дождь, по парковым дорожкам торопились прохожие, укутанные в шарфы.
- Завтра, - думала она, - нужно всё рассказать. Сколько можно скрывать? Виктор всё равно рано или поздно узнает. Лучше сказать самой.
Максим вбежал в дом радостный — к контрольной готовился долго, а оказалось, что задание вовсе не страшное, даже наоборот, много знакомого. Он подробно делился каждым моментом:
— Мама, а представляешь, Захар опять списывал! А Елена Павловна сразу заметила…
Галина слушала, улыбалась сквозь усталость, поглаживая сына по голове. Какой он умный, добрый мальчик… Почему же Виктор никогда не видит в нём ничего хорошего — кроме одних провинностей?
Ночью она долго не могла уснуть. Слушала, как тяжело дышит муж, и мысленно снова и снова репетировала будущий разговор, подбирая слова:
«Витя, это не беда, это подарок… Второй ребёнок — это радость, это наш новый смысл…»
Но утро встретило Галину всё той же тошнотой и глухой тяжестью в висках. Симптомы становились всё явственнее. Прятать их от взгляда Виктора было всё сложнее.
Он и сам уже пару раз спрашивал:
— Ты чего такая бледная опять?
— Всё нормально, устала просто, — уходила она от ответа, сжимая кулаки.
После завтрака, когда Максим отправился в школу, а Виктор, как всегда, торопился на работу, Галина вдруг поняла: сейчас. Вот сейчас — это мгновение, с которого нельзя упускать и отступать, как бы ни страшно было. Она глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, уже почти решаясь… но Виктор вдруг задержался у зеркала в коридоре, поправил воротник и посмотрел на неё, нахмурившись:
— Ты не видела мою расчёску? — ворчливо спросил Виктор и пошел в ванную.
Слышались его шаги, шарканье тапочек по кафелю. Галина уловила, как он с шумом открывает аптечку, гремит пузырьками, перебирает какие-то баночки и тюбики. Её сердце в этот момент неприятно вздрогнуло. "Тест!" — вспыхнула мысль, — Я совсем забыла спрятать его как следует…
Вдруг пронёсся резкий, почти зловещий окрик:
— Галина! Иди сюда! Немедленно!
Он вылетел из ванной, держа в руке тест. Лицо его вспыхнуло: покраснело, побагровело даже, в глазах сверкали молнии. Галина словно приросла к полу — у неё перехватило дыхание, по спине пробежал холодок. Она не решалась сделать ни шага.
Виктор стоял в дверях, будто судья на трибуне, подняв вверх тест — это выглядело одновременно и смешно, и страшно.
— Это что такое? — процедил он сквозь зубы, вытягивая руку с тестом чуть вперёд.
— Ты можешь мне объяснить, что это? — всё громче и жёстче настаивал муж.
Галина попыталась набраться храбрости, опустила глаза, ответила слабо:
— Виктор, я хотела тебе сказать… Я боялась… Думала, подождать…
— Не вздумай рожать! — вдруг выкрикнул Виктор так оглушительно, что дрогнули даже занавески на двери. — Хватит мне и одного спиногрыза на шее! Я же тебе уже говорил? Никаких больше детей! Никаких дополнительных расходов! У нас и так денег нет ни на что! Ты вообще хоть что-то понимаешь?!
Галина обессиленно прислонилась спиной к стене. Тишина на секунду повисла глухая. Она с трудом сдерживала слёзы, даже дыхание перехватывало, чтобы только не разрыдаться вслух.
А Виктор не мог успокоиться — метался по тесной ванной туда-сюда, руками размахивал, словно зверь, которому некуда деться.
— Ты что, совсем ума лишилась?! — бушевал он. — Ты вообще понимаешь, в какое время мы живём? Сокращения на работе, цены растут каждый день. Ты хочешь нас в нищету вогнать окончательно? Одного Максима содержать уже непросто, а тут ещё один родится. Памперсы, смеси, ползунки, врачи! Ты хоть в курсе, какие это будут расходы?!
Галина собралась с духом, попыталась сказать хоть что-то в защиту:
— Но Виктор, дети — это же счастье… — её голос дрожал, руки сжимались в нервные кулачки. — Максиму будет не одиноко. У него появится братик или сестрёнка…
Он даже усмехнулся — насмешкой, похожей на плевок:
— Счастье?! — Виктор произнёс это слово так, что у Галины всё внутри сжалось, стала вдруг совсем маленькой. — Ты посмотри на Максима! Он что, похож на счастье? Вечно недовольный, вечно… что-то требует! То игрушку купи, то сладкого подай — и это «счастье», по-твоему?!
— То ему кроссовки подавай, то телефон новый, то ещё что-нибудь нужно! — раздражённо бросил Виктор, меряя шагами крохотную ванную комнату. — А теперь представь себе двоих таких. Я же с ума сойду! — Его голос звенел, отдавался эхом в кафельных стенах.
Галина молчала. Она знала, что любые слова сейчас будут только маслом в огонь. Виктор подошёл почти вплотную, так близко, что она почувствовала смешанный запах вчерашнего алкоголя и утреннего кофе. Дрожь скользнула по её спине.
— Слушай меня внимательно, — сказал он тихо, почти шёпотом, но в его голосе звучала такая угроза, что Галина не сдержала лёгкой дрожи. — Завтра же идёшь и делаешь аборт. Завтра. Не послезавтра, не через неделю, а именно завтра. — Виктор выделял каждое слово.
Он прищурился, присматриваясь к ней, будто пытался угадать в её глазах малейшее проявление упрямства.
— И даже не думай возражать. Если ослушаешься — выгоню к чёрту из дома. — Он говорил тихо, но каждый его слог резал Галине ухо. — Без денег, без документов, без всего.
— Поняла? — Он вскинул подбородок.
— Но, Виктор... — неуверенно начала Галина.
— Никаких "но"! — рявкнул он, словно был не мужем, а страшным чужаком. — Либо завтра аборт, либо собирай вещи и проваливай. И не вздумай даже думать, что Максима с собой заберёшь. Он останется со мной. А ты будешь видеть его раз в месяц. Если вообще увидишь.
С этими словами Виктор резко швырнул тест в мусорное ведро и вышел из ванной, хлопнув дверью так, что в зеркале задрожало отражение.
Галина осталась одна. Она стояла, прислонившись к холодной стене, и только теперь почувствовала, как по щекам, по подбородку катятся горячие слёзы.
Там, внутри неё, только начинала зарождаться новая жизнь; крошечное сердечко. А муж теперь требовал выбросить эту жизнь, словно речь шла о сломанной ненужной вещи. В груди у Галины как будто что-то сжалось, сковало болью.
Из прихожей донеслись глухие звуки: Виктор натягивал куртку, хлопал дверцами шкафа, нервно ища ключи. Потом короткий скрип входной двери, шаги по лестнице, и квартира погрузилась в тревожную тишину.
Он ушёл на работу. Оставил Галину одну — наедине с самым страшным выбором в её жизни.
Она медленно опустилась на край ванны, обняла живот. Где-то там, глубоко внутри, развивался её ребёнок — её ещё не рождённая маленькая радость. Каждая клеточка тела протестовала против самой мысли прервать беременность. Словно весь мир внутри неё кричал: «Нет!»
Но что она могла сделать против угроз мужа? Она была беспомощна. Денег не было, работы — тоже: последние годы она занималась только домом и сыном Максимом.
Документы и все сбережения Виктор всегда держал у себя — он контролировал каждую копейку в семье.
День прошёл как в тумане. Галина делала дела на автопилоте: мыла посуду, готовила обед, встречала Максима из школы — но душой была где-то далеко, в своей боли и растерянности. Она думала лишь об одном: если она послушается мужа и сделает завтра аборт, то этот день останется с ней навсегда. День, когда она убила своего ребёнка.