Сидела на кухне, обхватив пальцами кружку с чаем, и никак не могла согреться. Горячий фарфор обжигал ладони, а внутри всё равно было холодно — какой-то странный, пустой холод.
— Иннусь, сахар класть? — Сергей хлопотал у плиты, переворачивая поджаренный хлеб. Голос заботливый, как полтора года назад не было.
— Не нужно, — отозвалась я, не поднимая глаз.
Он присел напротив, придвинул тарелку с бутербродами. Пахло маслом и кофе, за окном моросил октябрьский дождик. Обычное утро. Тихое. Правильное.
— Данька вчера звонил, спрашивал, как мы тут, — продолжил он, явно стараясь завязать разговор. — Говорит, на выходных заедет.
Я кивнула. Сергей смотрел на меня взглядом, полным надежды, а я чувствовала себя так, словно между нами стояла толстая стеклянная стена. Он там, живой, старающийся, а я здесь — в какой-то ледяной капсуле.
Что со мной не так? Почему я не могу просто... простить и забыть?
Тиканье настенных часов стало вдруг оглушительно громким. Сергей достал телефон, положил рядом с тарелкой. Экран мигнул — пришло сообщение.
Мою руку дёрнуло само собой. Я схватила его телефон и перевернула экраном вниз, даже не взглянув на него.
— Инн? — муж удивлённо посмотрел на меня.
— Просто так, — пробормотала я, но в животе уже заворачивался знакомый холодок тревоги.
А вдруг снова?
Память предательски выбросила картинку: вечер полтора года назад, его телефон на столе, высветившееся сообщение:
"Скучаю, мой хороший💕 Когда увидимся?"
Судорога пробежала по животе. Я зажмурилась, стараясь отогнать воспоминание, но оно уже развернулось полностью: мой крик, его бледное лицо, чемодан у двери, слёзы Данилы...
— Мам, как дела? Всё хорошо? — В дверях стоял Кирилл, мой младший. Стройный, с серьёзными глазами, вечно в наушниках на шее.
Я мгновенно натянула улыбку:
— Конечно, солнышко. Завтракать будешь?
Он внимательно посмотрел на меня, потом на отца, что-то понял и кивнул:
— Кофе только.
Сергей засуетился, стал готовить кофе сыну, а я сидела и думала: Как же я устала притворяться. Делать вид, что всё хорошо. А что, если никогда больше не будет хорошо?
Кирилл быстро выпил кофе и ушёл. Мы с Сергеем остались вдвоём.
— Инночка, — он осторожно протянул руку и накрыл мою ладонь. — Я знаю, что ты...
Я аккуратно высвободила руку, сделав вид, что нужно взять салфетку. Его прикосновение не вызвало ничего. Совсем ничего. Ни тепла, ни отвращения — пустота.
— Мне на работу, — соврала я, хотя была в отпуске.
Весь день бродила по городу. Заходила в магазины, сидела в кафе, смотрела на людей. Молодая пара за соседним столиком держалась за руки и смеялась. А я пыталась вспомнить, когда последний раз смеялась искренне.
Домой вернулась к вечеру. Сергей сидел в гостиной, листал газету. Поднял глаза:
— Как дела?
— Нормально.
Я прошла в спальню, он через минуту тихонько вошёл следом. Присел на край кровати, замял руками край одеяла.
— Иннусь, может, погуляем вечером? Просто так, по старым местам...
Его голос звучал с надеждой. Он действительно старался. Цветы домой носил, помогал по хозяйству, никуда не задерживался. Идеальный муж. Кающийся муж.
А я чувствовала себя каменной.
— Устала, — ответила я, доставая пижаму из шкафа. — Как-нибудь потом.
Сергей тяжело вздохнул, побарабанил пальцами по коленям:
— Я понимаю...
Ушёл, а я осталась сидеть на кровати и думать: *Раньше я его любила. Точно любила. Двадцать три года вместе — это ведь что-то значило? А теперь... Неужели так и будет — я буду жить с чужим человеком?*
В выходные приехали мальчики. Данила, мой старший, рассудительный, всегда пытается всех помирить. Кирилл молчаливее, но подмечает больше мелочей.
Сидели на кухне, пили чай. Данила осторожно завёл разговор:
— Мам, ну ты не переживай так. Папа же изменился совсем. Видишь, как старается?
Я молча помешивала сахар в чашке.
— Мам, — продолжил он, — одной тебе будет тяжело. Мы выросли, у каждого своя жизнь. А вы с папой — вы же столько лет вместе...
Дети хотят, чтобы у них была семья. Понимаю. Им нужна стабильность, ощущение, что родители — это крепость.
— Я стараюсь, — сказала я тихо.
— Но стараешься неправильно, — вдруг выпалил Кирилл. — Мам, а ты вообще чувствуешь к нему хоть что-нибудь?
Данила возмущённо посмотрел на брата:
— Кирилл!
— Что Кирилл? — младший покачал головой. — Видно же, что мама себя мучает. Зачем?
Я замерла с кружкой в руках. Вопрос повис в воздухе, острый, как лезвие.
Чувствую ли я что-нибудь?
— Давайте лучше о вас поговорим, — попыталась я перевести тему, но голос дрогнул.
Кирилл покачал головой и вышел из кухни. Данила неловко похлопал меня по плечу:
— Мам, не обращай внимания. Он просто переживает за тебя.
Когда дети уехали, я долго сидела в ванной и плакала. Тихо, чтобы Сергей не услышал. Но слёзы были какие-то холодные, не приносили облегчения.
Потом пошла в спальню, легла на пол рядом с кроватью, обняла колени.
Я пустая внутри. Совсем пустая. Не злая, не обиженная — просто ничего нет. Как будто что-то во мне сломалось в тот вечер, когда увидела то сообщение, и не восстанавливается.
Имею ли я право быть такой? Имею ли право не чувствовать ничего?
Проснулась я на полу под утро, затекшая и замёрзшая. Сергей спал, не заметив, что меня нет рядом.
Пошла на кухню, поставила чайник. Рассвет серый, невыразительный. Достала свою любимую кружку — ту, со наполовину стёртым рисунком. Сергей всё предлагал выбросить её, купить новую. А я привыкла.
Налила чай, села за стол. И впервые за долгое время не стала думать о том, правильно ли я поступаю, не стала винить себя за холодность.
Может быть, я имею право быть сломанной? Может быть, не нужно заставлять себя чувствовать то, чего нет?
От этой мысли вдруг стало легче. Словно тяжёлый камень свалился с груди.
В кухню вошёл Кирилл — он иногда оставался у нас ночевать.
— Мам, ты как?
Я посмотрела на сына, на его серьёзные, понимающие глаза, и ответила честно:
— Знаешь, мне просто тяжело. И я не знаю, когда станет лучше. Может, никогда. Но я больше не хочу делать вид, что всё нормально.
Он кивнул, подошёл и молча обнял меня за плечи.
— Всё хорошо, мам. Ты имеешь право.
Этими словами что-то во мне оттаяло. Совсем чуть-чуть, но оттаяло.
Вечером, когда Сергей пришёл с работы, я его дождалась в гостиной. Он удивился — обычно я находила себе дела, чтобы не сидеть вместе.
— Нам нужно поговорить, — сказала я.
Он напрягся, сел в кресло напротив:
— Слушаю.
— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь снова стать прежней, — начала я медленно. — Не знаю, вернутся ли ко мне чувства. Во мне сейчас пусто, и я устала притворяться. Мне нужно время. Много времени. И пространство, чтобы быть самой собой.
Сергей молчал, теребил ремешок часов.
— Я не прошу тебя уйти, — продолжила я. — Но и не проси меня быть тёплой, когда мне холодно. Не жди от меня того, чего сейчас нет.
— А что есть? — тихо спросил он.
Я подумала:
— Усталость. Пустота. И... желание разобраться с собой. Понять, кто я теперь.
Он долго молчал, потом кивнул:
— Хорошо. Я подожду. Главное, что ты здесь, рядом.
Странно, но после этого разговора мне стало спокойнее. Словно я наконец получила право быть несовершенной, сломанной, ищущей.
Сейчас сижу на кухне, пью чай из треснувшей кружки. Трещина видна, но кружка всё ещё держит тепло.
Может быть, и я ещё способна держать в себе тепло? Не для мужа, не для детей — для себя.
Не знаю, что будет дальше. Вернётся ли любовь к Сергею или я пойду другой дорогой. Но впервые за полтора года я не чувствую себя виноватой за то, что не могу заставить себя любить.
Я живая. Пусть и другая, но живая.
А вы бы смогли простить измену как главная героиня?
Поделитесь в комментариях 👇, интересно узнать ваше мнение!
Поставьте лайк ♥️, если было интересно.