Морозный декабрьский день подходил к концу, когда мы со Светкой, наконец, вырвались из школьных стен. Воздух был густым и колючим, пахнущим снегом и печным дымом. Фонари ещё не зажглись, но синеватые сумерки уже ложились на заснеженные улицы нашего маленького городка.
— Ну что, идём? — Светка подбросила в воздух растопыренную варежку и ловко поймала её. — Сегодня обязательно записываемся!
Я лишь кивнула, кутая подбородок в шерстяной шарф. Мы с Светланой уже который месяц пытались «найти своё призвание», как громко выражалась её мама. Для этого мы регулярно совершали паломничество в Дом творчества — уютное двухэтажное здание с резными наличниками, что стояло в трёх кварталах от школы.
Раньше это учреждение называлось Домом пионеров, и хотя времена изменились, дух его оставался прежним. Здесь всё ещё витало что-то торжественное, пахло красками, деревом и клеем, а из распахнутых дверей доносились звуки рояля, стук молоточков и звонкие голоса. Мы уже перепробовали всё — от макраме до авиамоделирования, но нигде не задерживались дольше месяца. То Светке наскучивало, то мне становилось неловко за наше непостоянство.
— Мама говорит, у меня руки растут не оттуда, — вздохнула я, подбирая развязавшийся ботинок. — Может, не стоит и пытаться?
— Ерунда! — Светка энергично тряхнула косичками. — Просто мы ещё не нашли то, что нам по-настоящему нравится. Сегодня попробуем театральный! Я читала, там красивый мальчик Сашка занимается.
Я фыркнула, но последовала за подругой. Дорога наша лежала мимо старой школы, а затем — по неширокому тротуару, с одной стороны которого тянулась длинная канава. Летом она зарастала лопухами и крапивой, а зимой замерзала, превращаясь в подобие ледяной дорожки. В тот день лёд выглядел особенно ненадёжным — тонким, сероватым, местами проступала тёмная вода.
— Смотри-ка, — Светка приостановилась на краю тротуара. — Можно сократить путь.
Я посмотрела на зыбкую поверхность и скептически покачала головой.
— Не стоит, Свет. Лёд слишком тонкий. Провалимся.
— Да ладно тебе! — она пренебрежительно махнула рукой. — Я легче тебя, меня выдержит. А там всего ничего до другого берега.
— Всего ничего? — я с недоверием окинула взглядом расстояние. Метров пятьдесят, не меньше. — Света, давай не будем. Страшно.
Но подруга уже сделала первый шаг, осторожно ступив на замёрзшую поверхность. Лёд жалобно хрустнул, но выдержал.
— Видишь? — она обернулась, сияя победной улыбкой. — Идёшь?
Я покачала головой, сжимая руками лямки рюкзака.
— Нет уж. Я лучше по дороге.
— Трусова! — донеслось до меня, но в голосе Светки звучала скорее азартная нотка, чем упрёк.
Я замерла на месте, наблюдая, как она медленно, но уверенно движется вперёд. Каждый её шаг сопровождался тревожным потрескиванием, и у меня замирало сердце. Казалось, ещё мгновение — и хрупкий наст не выдержит.
— Возвращайся! — крикнула я, но ветер унёс мои слова в сторону.
Светка была уже на середине, когда раздался особенно громкий, зловещий хруст. Я увидела, как лёд под её правой ногой пошёл трещинами, а затем — страшный, чёрный провал. Подруга исчезла под водой.
— Света! — закричала я в панике, делая неосознанный шаг вперёд.
Но через мгновение она появилась снова, отчаянно барахтаясь в ледяной воде. Лицо её побелело от холода, глаза были круглыми от ужаса.
— Ле-ена! — её голос сорвался на визг. — Помоги!
Я металась по берегу, не зная, что предпринять. Руки дрожали, в голове стучало: «Провалюсь сама, не смогу помочь, надо бежать за взрослыми...» Но бежать было далеко, а Светка могла утонуть каждую секунду.
Вдруг из группы старшеклассников, проходивших по тротуару, отделился парень. Высокий, худощавый, в тёмном пальто и с красным галстуком на шее — такой тогда ещё носили в нашей школе, по старой памяти.
— Держись! — крикнул он, срывая с себя длинный шёлковый галстук.
Один конец он намотал на руку, другой — протянул Светке. Та ухватилась за скользкую ткань мёртвой хваткой.
— Тащи! — скомандовал парень, обращаясь ко мне.
Я схватила его за рукав, и мы вдвоём начали тянуть. Лёд по краям провала крошился, но галстук — скользкий, мокрый — оказался на удивление прочным. Через несколько секунд Светка, дрожащая и синяя от холода, уже стояла на твердой земле.
— Спасибо... — прошептала она, зубы её стучали.
Парень лишь кивнул, ловко завязал галстук обратно на шее и, не сказав больше ни слова, скрылся в сгущающихся сумерках. Мы даже не успели как следует разглядеть его лицо.
— Какой... странный, — выдохнула я.
— Герой, — поправила Светка, сжимаясь от холода. — Пошли быстрее, я замерзаю.
В школе мы прятались за огромными снежными сугробами. Светка выливала воду из сапог, отжимала промокшее пальто и юбку. Я помогала ей как могла, снимая с себя сухой свитер и отдавая подруге.
— Мама убьёт, — всхлипывала Светка. — Это же новое пальто...
— Скажешь, что поскользнулась у колонки, — предложила я. — Главное — жива осталась.
Домой она побрела, кутаясь в мою кофту, а я долго ещё стояла на морозе, глядя на зловещую чёрную полынью посреди канавы. Сердце билось часто-часто, в висках стучало.
Дома, за вечерним чаем, я рассказала всё маме. Та ахнула, всплеснула руками, потом обняла меня и долго гладила по голове.
— Глупые, глупые девочки, — причитала она. — Хорошо, что этот мальчик оказался рядом... Красный галстук, говоришь?
Я кивнула, с наслаждением потягивая горячий чай с малиновым вареньем.
— Носят их ещё в некоторых классах, — объяснила мама. — Для солидности, наверное. Или по привычке.
Но для меня тот красный лоскут стал чем-то большим — символом отваги, готовности прийти на помощь, даже если это неудобно и опасно.
На следующее утро в школе мы со Светкой пытались найти нашего спасителя. Опросили пол-школы, но никто не знал высокого парня в красном галстуке. Казалось, он растворился в зимнем воздухе, как мимолётное видение.
— Может, это был ангел? — полушутя предположила Светка.
Я лишь покачала головой. Ангелы не носят школьных галстуков.
Неделю спустя мы всё-таки записались в кружок — но не в театральный, а в «Юных спасателей». Занятия вёл бывший пожарный, дядя Коля, седой и добродушный, но строгий, когда дело касалось безопасности.
— Первое правило спасателя — не стать пострадавшим самому, — говаривал он, завязывая на моей руке тренировочный узел. — Риск должен быть оправданным и просчитанным.
Мы учились бросать спасательный круг, оказывать первую помощь, правильно эвакуироваться из задымлённого помещения. Светке нравилась романтика — она представляла себя героиней, спасающей детей из горящего дома. Меня же больше привлекала техническая сторона — расчёты, схемы, отработка действий до автоматизма.
Как-то раз, после особенно напряжённого занятия, где мы отрабатывали спасение на воде, я осталась помочь дяде Коле убрать инвентарь.
— У вас хорошо получается, — заметил он, аккуратно сворачивая верёвки. — Особенно узлы вяжете. Чувствуется, что руки умные.
Я смущённо покраснела. Комплименты редко доставались мне — обычно все восхищались Светкиной энергией и смелостью.
— Спасибо, — пробормотала я. — Просто... нравится.
— Это главное, — улыбнулся он. — Когда нравится — всё получается.
В тот вечер я возвращалась домой с лёгким сердцем. Снег мягко хрустел под ногами, фонари бросали на тротуар длинные тени. Проходя мимо той самой канавы, я заметила знакомую фигуру — высокого парня в тёмном пальто. На шее у него был тот самый красный галстук.
Я замерла на месте, не решаясь подойти. Но он сам обернулся, словно почувствовав мой взгляд.
— Здравствуйте, — смущённо сказала я. — Мы... я хотела вас поблагодарить. За ту историю с канавой.
Парень удивлённо поднял брови, потом лицо его озарилось пониманием.
— А, это вы... Как там ваша подружка?
— Всё хорошо, — кивнула я. — Отделалась лёгким испугом и насморком.
Он коротко кивнул. Вблизи он оказался старше, чем я думала — лет семнадцати, с серьёзным, немного усталым лицом.
— Я Лена, — представилась я.
— Миша, — ответил он. — Вы, я вижу, теперь в нашем кружке занимаетесь.
Я удивлённо посмотрела на него.
— А вы откуда знаете?
— Дядя Коля — мой дед, — улыбнулся он. — Я ему помогаю иногда. Видел вас на занятиях.
Так началось наше знакомство. Оказалось, Миша учится в параллельном классе, просто мы раньше не пересекались. После того случая он стал иногда заходить к деду на занятия, помогал, подсказывал нам, новичкам.
Светка, конечно, сразу же начала строить романтические планы.
— Он явно к тебе неравнодушен, — шептала она на переменах. — Смотри, как он на тебя смотрит!
Я отмахивалась, но в глубине души тоже замечала его внимательный, немного насмешливый взгляд. Миша оказался интересным собеседником — начитанным, увлечённым историей, особенно — историей спасательного дела.
Как-то раз мы задержались после занятий, разбирая старые журналы по гражданской обороне.
— Знаешь, почему я ношу этот галстук? — неожиданно спросил он.
Я покачала головой.
— Бабушка подарила. Она была пионервожатой, — он провёл пальцем по шёлковой ткани. — Говорит, это символ — готовности помочь. Неформальный, конечно, но мне нравится.
— А почему ты тогда сразу сбежал? В тот день? — спросила я.
Миша засмеялся.
— Стеснился. Да и на тренировку опаздывал.
Постепенно наши встречи стали регулярными. Мы вместе ходили на занятия, иногда — в библиотеку, подбирали литературу для рефератов. Миша оказался удивительно терпеливым учителем — объяснял сложные вещи просто и понятно, никогда не смеялся над моими ошибками.
Как-то весной, когда снег уже сошёл, а канава превратилась в бурный поток талой воды, мы проходили мимо с Мишей. Он остановился, глядя на воду.
— Страшно сейчас подумать, что могло бы случиться, — сказал он тихо.
Я кивнула, сжимая его руку.
— Если бы не ты...
— Если бы не я, кто-то другой бы помог, — возразил он. — Главное — не проходить мимо.
В тот момент я поняла, что нашла не только призвание, но и нечто большее. Что-то тёплое и надёжное, что согревало изнутри, как тот самый малиновый чай в холодный зимний вечер.
Мы со Светкой так и остались в кружке юных спасателей. Она нашла себя в организации мероприятий, я — в методической работе. А Миша... Миша стал моим самым близким другом, а затем и чем-то большим.
Иногда, проходя мимо той самой канавы, мы останавливаемся и молча смотрим на воду. Уже нет того тонкого льда, нет страха и неуверенности. Есть только тихая радость от того, что всё сложилось именно так, а не иначе.
И тот красный галстук, бережно хранящийся в моей шкатулке, напоминает мне не только о прошлой опасности, но и о том, что настоящая помощь всегда приходит вовремя. Главное — не бояться протянуть руку, будь то шёлковый галстук или простое человеческое участие.
А ещё я поняла, что призвание — это не всегда что-то грандиозное. Иногда это просто умение быть рядом, готовность помочь, способность не пройти мимо. И этому стоит учиться всю жизнь, даже если за плечами уже нет школьного рюкзака, а впереди — целая жизнь, такая же непредсказуемая и прекрасная, как тот зимний день, подаривший мне не только испуг, но и настоящую дружбу, и веру в людей.